Даша немного обиделась, и на Семистручный ручей они шли молча. Платье скинула за ракитой, сразу нырнула. Вынырнула на другом берегу.
— Что же ты не раздеваешься? — удивилась.
— Вода у вас пресная, — Антоша сплюнул на воду. — Я к морю привык.
— А какое оно, море? — спросила Даша.
— Да вот такое! — по-дурацки высунул язык городской гость, сел на землю и предложил ухмыляясь: — Поплавай, а я погляжу. Уж очень ты на лягушку похожа.
— А я, может, и есть лягушка! — сказала Даша. — Такие сосны кругом, ручей Семиструйный, а он — как слепой.
И нырнула, чтоб не слышать обидного ответа. Вынырнула — снова под воду.
— Ну, я тебя сейчас проучу!
Антоша схватил Дашино платье, спрятался в кустарнике, а чтобы навести панику на девчонку, хотел завыть по-волчьи, но тут его мягко толкнули в плечо. Обернулся — волк! Волк взял из рук безобразника Дашино платье и вышел на берег ручья.
— Волчица! — обрадовалась Даша. — Антоша, ты где? Не бойся! Это моя знакомая… А где волчонок?
Тотчас выскочил на берег и волчонок. Запрыгал вокруг Даши, лизнул в нос. Лёг на спину, приглашая поиграть. Даша оделась, пощекотала волчонку пушистое брюшко.
— Антоша! Да где же ты? Милая волчица, это он тебя испугался. Ты уйди, пожалуйста, в лес, а я его поищу.
Волчица улыбнулась, дружески помахала хвостом и исчезла. Тут и Антоша вышел из кустарника с липучкой в руках.
— Какие красивые цветы! — сказал он, словно ничего и не знал о волках.
— Красивые, — согласилась Даша. — Нектар так и сочится.
— Дарю! — Антоша сунул девочке цветок, а сам пошёл к воде и вымыл руки, боялся, что ядовитый.
Дома гость спросил:
— Так чем же мне заняться?
— Дай курам зерна. Напои Ивеня. Со скворцом поговори.
— Между прочим, — сказал Антоша, — я на твоей тараканьей печи не лягу. Я на кровать лягу, как человек.
— Кровать дедушкина, — только и сказала Даша.
Антоша вышел из дому, хлопнув дверью. Вечерело. Золотой Бор на ночь глядя потемнел. Через луг, возвещая о себе мычанием, шла большая красная корова. Даша с хлебом, посыпанным солью, поспешила к ней навстречу.
— Дура! — сказал Антоша девочке в спину: и так был противен себе, что в ушах зазвенело.
— Чеп-пуха! — сказали над Антошиной головой. — Саммм дуррра-лей!
Антоша покрутил головой и увидел скворца. Уж этот-то был не опасен.
— Голову сверну! — пообещал Антоша Дразниле.
— Тррррууу! — затрещал, запыхался скворец, исчез, вернулся и уронил на Антошу мохнатую, жгучую гусеницу.
Спать Антоша улёгся на постели Никулина Ниоткудовича, ухмылялся: чего хочу, то и делаю.
— Спокойной ночи! — сказала ему Даша и тотчас заснула.
Антоша тоже на бок повернулся. День у него вышел длинный, второго такого, пожалуй, и не случится: скачка, рысь, волк, невидимые Дашины слуги, говорящий скворец…
«Будет всё по-моему», — хмыкнул Антоша и закрыл глаза.
И только он закрыл глаза, как ему на грудь уселся кто-то тяжелый и лохматый. Ни вздохнуть, ни крикнуть — воздуха нет. Умирая, догадался спустить ноги с кровати, рванулся, сполз на пол. И никакого наваждения! В избе полусвет, дышится хорошо.
Взял одеяло, подушку, вышел в сени. Лёг на половину одеяла, другой укрылся. Только глаза смежил, кто-то мохнатенький рядом устраивается. Вскочил Антоша, по стене царапается, а двери нет. Отворила ему Даша.
— Ты что?
— Так.
— Спать ложись. На печи.
Забрался Антоша на печь и только головой подушки коснулся, как приснилось ему, что летит он на белом лебеде по синему, по звёздному небу, а внизу леса, озёра, туманы. И так хорошо на лебедях летать, что и просыпаться жалко.
ПО ЯГОДЫ
Взяли ребята туесок и лукошко, пошли по землянику. Даша повела гостя к Трем камням. Правду сказать, очень ей хотелось поглядеть, на месте ли три колечка, или их взяли те, кому оставлены были.
Сначала ягоды смотрели из-под каждого третьего кустика, из-под каждого второго, потом уж из-под каждого. Антоша шагает, как гусь, ничего не видит. И не утерпел:
— Скоро ли ягоды? Даша засмеялась.
— Наклони, спинку-то!
Антоша нагнулся, провёл рукою по листьям, а там как полымя. Тут он сел на землю и начал хватать ягоды двумя руками — и в рот.
Даша обрадовалась, что Антоша к одной поляне присох. Побежала на камни взглянуть. Черный в тени, красным мхом по макушку зарос, а на белом солнышко гуляет. Ни змей, ни колец…
Трава у самых ног зашуршала, и Даша увидела медянку. Змейка приподнялась от земли, и девочка увидела: змейка держит медное колечко.
— Это мне?
Даша немножко подождала, потом наклонилась и взяла колечко. Померила кольцо на средний палец — мало. На безымянный — мало, а на мизинец — впору. Даша покрутила колечко на пальце. И тут, шумя большими крыльями, спустился на белый камень старый ворон.
— Привет тебе с вершин золотых сосен! — сказал ворон человеческим голосом. — Я служу медному кольцу, если тот, кто владеет им, служит птицам.
— Чем же я могу послужить вам?! — испугалась Даша. — Я только в пятый перешла! Я зоологию еще не учила.
— Будет время, будет срок, будут тысячи дорог. Не таись в глухой тени и себя не обмани. Принимай крылатый дар от летающих Стожар.
И к Даше слетелось вдруг столько птиц, и так они запели все! Птицы садились на ладони, на плечи, на грудь.
Даша, смущенная нежданная своим даром, поспешила к Антоше. Тот уже до того обленился, что срывал ягоды ртом, а туесок пуст.
— А если дедушка с Ноем Соломоновичем сегодня вернуться, чем мы их угостим? — спросила Даша не без обиды.
