криогенным морозом, словно коварная пловчиха опрокинула над ним сосуд Дьюара и плеснула в лицо жидким азотом. Прикосновение этих губ было бы смертельным для любого человека. Но не для Стылого Морока. Вдохнув ледяную волну, он ответил на поцелуй.
Девушка с пронзительным криком отскочила, прижимая ладони к обмороженным губам. Она хотела было нырнуть в воду, но Стылый щелкнул пальцами, и тело ее, описав в воздухе дугу, ударилось о ледяную корку. Лед широкой полосой отделил береговую линию от чистой воды.
— Встань, подойди, — негромко приказал Морок.
Девушка со стоном поднялась и, прихрамывая, вернулась к нему.
— Кто ты? — спросил Стылый. — Именем Тартара — отвечай!
— Накхта… — девушка опустила голову, зябко повела плечами. Волосы ее покрылись инеем.
— Русалка?
— Да… — уныло кивнула она и, подумав, добавила:
— Мой господин…
— Чем это ты тут промышляешь, Накхта? — насмешливо спросил Морок. — Отчего тебе на дне не сидится?
Девушка бросила на него осторожный взгляд.
— Там страшно, господин… Затопленные деревни. Мертвые домовые. Я их боюсь. Они злые.
— А ты, значит, добрая? Тихо-мирно людей гробишь?
— Люди завалили мой дом камнями! — в голосе русалки скрипнул колючий иней. — Они похоронили моих сестер под плотиной, перегородили реку, сделали ее мутной лужей. Но это еще не самое страшное. Они затопили свои собственные кладбища, заставили мертвецов жить на дне. Под водой теперь тесно…
— Зачем же ты еще новых туда тянешь? — спросил Морок.
— Я хочу, чтобы они это увидели…
Накхта, дрожа, переступала босыми ногами в снежной каше. Ледяная полоса вдоль берега постепенно таяла.
— Твой рассказ тронул меня, мокрая тварь, — высокомерно произнес Морок. — Я позабочусь о тебе.
— Спасибо, господин! — русалка опустилась на колени, погрузившись в ледяное месиво почти по пояс. — Я постараюсь усладить твой досуг всем любовным жаром, на какой способно мое тело… если тебе будет угодно им воспользоваться.
— А вот это ты брось, — Морок строго нахмурил брови. — Что за нимфомания еще?
— Так я ведь нимфа, — Накхта позволила себе улыбнуться сквозь упавшие на лицо пряди волос. — Все, что у меня есть — это мое тело.
— Вот и не разбрасывайся им налево и направо!
— Разве оно некрасиво? Мне нравится дарить мое тело. Я хочу принадлежать тебе, мой господин!
— Ты и так принадлежишь мне, — Станислав протянул руку и взял девушку за подбородок. — Я могу сделать с тобой все, что захочу. Превратить в кусок льда или бросить в печь…
— Да, да… — шептала русалка.
Снег под ней таял и испарялся.
— Но сейчас у меня другая прихоть. Ты будешь жить на суше. Среди людей. И служить мне, — он пристально глядел в ее прозрачные глаза. — А дарить тело и отнимать жизнь будешь только по моему приказу.
— О! Только прикажи, господин!
— Ну все, остынь, — Морок оттолкнул девушку. — Завтра на этом же месте получишь одежду и бумаги. Люди не живут без бумаг. А пока иди, плавай. И чтоб никаких утопленников!
Когда круги на воде перестали тревожить лунную дорожку, Станислав поднялся и направился к лесу.
— Вот теперь, — прошептал он, — я настоящий бригадир!
1970. Инъекция счастья
Дождь то совсем заливал ветровое стекло, то вдруг отступал, словно отбрасываемый светом фар, и тогда впереди мелькали мокрые стволы деревьев и низкорослые кусты. Холодная сырость проникала сквозь ветхий брезент в кабину, и даже бешенная тряска не могла меня больше согреть. Дороги не было. То, что я принял за дорогу, оказалось всего лишь просекой, неизвестно куда ведущей сквозь лес. Но поворачивать назад не хотелось. Если я еще не окончательно потерял направление, где-то здесь должен проходить тракт. Рано или поздно я выберусь на него, мне просто больше ничего не остается, и вот тогда… какой же русский не любит быстрой езды!
Далеко впереди вдруг мелькнул свет, и скоро отчетливо стали видны фары приближающегося автомобиля. Ну, так и есть! Вероятно, просека выходит прямо к тракту. Вот это удача!
Я не мог прибавить газу, опасаясь налететь на пень, или засесть в какой-нибудь канаве в двух шагах от дороги. Однако встречный автомобиль тоже двигался очень медленно, и скоро я с удивлением заметил, что его также кидает на кочках и рытвинах. Что за черт? Еще один горе-путешественник пробирается по просеке? Нет, это, наверное, трактор из лесничества, или деревенские браконьерят потихоньку.
Когда до машины оставалось метров тридцать, я уже заподозрил неладное. Навстречу мне двигался точно такой же старенький «газик», как у меня. Он совершенно синхронно с моим проваливался в рытвины и подпрыгивал на ухабах.
Начиная догадываться, в чем дело, я остановился и вышел из машины. Возле открытой дверцы того «газика» тоже стоял человек. Помахав рукой, я убедился окончательно — передо мной было мое собственное отражение!
Сразу вспомнился эпизод из кино: шпионы натягивают на горной дороге большой лист фольги, и герой, пытаясь отвернуть от 'встречной машины', летит в пропасть. Но кому понадобилось так тонко шутить здесь, в лесу?
Подняв воротник, я направился навстречу своему отражению. Мне хотелось рассмотреть вблизи и потрогать неведомую преграду, однако зеркальная поверхность была настолько чиста, что даже подойдя вплотную, я никак не мог ее увидеть. Мало того, на ней не было ни одной капли воды, а ведь дождь продолжал лить, и его струи метались в разные стороны, подчиняясь порывам ветра. Что же это за материал? Я вытянул руку навстречу зеркальному двойнику и вдруг с ужасом ощутил прикосновение его влажной и теплой ладони.
Не успев сообразить, в чем дело, я без оглядки бросился к машине. Мне казалось, что ожившее отражение, усмехаясь, глядит мне вслед. Только в машине я почувствовал себя в относительной безопасности и рискнул поднять глаза. «Газик» двойника стоял на прежнем месте, но его самого не было. Видимо, он продолжал разыгрывать из себя отражение и тоже залез в кабину. А может, все-таки показалось?
Сидеть без движения было невозможно, зубы стучали не столько от страха, сколько от
