равны.
Расставленные по местам стаканчики забегали по кругу. Шарик, заботливо прижатый к ладони, приятно холодил кожу…
Постепенно перед игроками скопилась толпа — всем было интересно, кто же выиграет. И вот мошенник остановился:
— Прошу.
Эльф, выбирая, медленно повел ладонью над стаканчиками, и взгляд Айзана вдруг прикипел к его руке: на среднем пальце, рядом с тонким обручальным кольцом, примостился массивный перстень с изумрудом, коварно подмигивающим черной полоской изъяна…
Мошенник вскинул голову: в неестественно голубых глазах темного эльфа, смотрящего в упор на Айзана, сверкала издевка, а по губам проскользнула ухмылка. Быстро, всего на несколько мгновений…
Подняв взгляд еще повыше, юноша увидел, как гаргулья-телохранитель, будто бы намекая, хрустнул костяшками пальцев.
Рука эльфа соколом упала на один из стаканчиков, и за мгновение до того, как тот перевернулся, пришло решение — черт с ними, с деньгами, их можно заработать. В конце концов, когда ты мошенник или, если уж говорить карточными терминами, джокер, то бишь карта, не принадлежащая ни к одной масти, а стало быть, способная изобразить кого угодно… Но это с одной стороны, а вот с другой… За твоей спиной никакой гильдии не стоит, а потому о твоей гибели никто и не заплачет, да и не отомстит за тебя, — да ну его к черту, этот выигрыш! Своя шкура дороже, да и проблему в лице всей Бубновой гильдии наживать не хотелось…
Шарик покатился по ковру.
— Надо же как повезло, — улыбнулся эльф, убирая руку от стаканчика. — А мне в первое мгновение показалось, что шарика там не было. — И, легко поднявшись на ноги, он бросил: — Неплохая была игра. Интересная…
Гаргулья, подчиняясь короткому жесту, собрал выигрыш и, переваливаясь с ноги на ногу, поковылял за эльфом. Айзан проводил их ненавидящим взглядом — какого черта главе воровской гильдии понадобилось играть с каким-то мошенником?! — и встал с ковра, собирая свой нехитрый скарб. Продолжать играть на этом же месте было бы полным безумием. Слишком уж многие могли заинтересоваться, каким образом обычный наперсточник мог получить за какие-то полчаса месячный доход семьи со средним достатком.
Кентавр-чеботарь, лежащий под хоругвью своего цеха, повешенной на стене дома, неспешно вколачивал в каблук гвоздь. Пожилой орк с серьгой в ухе, одетый в ярко-алую рубашку, темные брюки и высокие сапоги, бил по струнам обшарпанной гитары, краем глаза наблюдая за тем, как под его музыку кружится молодая смуглая орчанка. Тролльчонок-цветочник подсунул букет буквально под нос Айзану, уговаривая купить, но мошенник пошел дальше по утренним улицам Алронда.
— Господин х'роший, к'пите джинна! — Кто-то дернул его за рукав.
Айзан обернулся. Перед ним стоял, покачиваясь, пожилой гном в ободранной одежде. В руках пьяница сжимал бутылочку, оплетенную шпагатом. Поймав не слишком заинтересованный взгляд парня, гном криво усмехнулся и встряхнул бутыль, из которой раздалось какое-то бульканье.
— Дешево! — заорал гном, обрадованный тем, что на него обратили внимание. — Одну медянку прошу! На опохмел только! Вот от души отрываю, а вам продаю! Хороший джинн! Сорок лет выдержанный! Три желания выполнит!!!
Айзан удивленно хмыкнул. Даже дети знают, что джинны — это не более чем кентаврийские сказки. А вот поди ж ты…
Обычно подобные предложения делают компаниями по пять-шесть существ. В каком-нибудь темном переулке. Да и купить предлагают не джинна, а булыжник, выковырянный из ближайшей стены.
Мошенник порылся в кошельке, выуживая сребреник, подбросил монету в воздухе:
— Держи, это за находчивость.
Гном поймал сребреник на лету и, не обращая внимания на протесты Айзана, вручил тому бутылочку и затерялся в толпе. Мошеннику ничего не оставалось, кроме как спрятать свою покупку в кошелек, к остаткам денег, и отправиться искать новое место, подходящее для работы.
Прошло уже много лет со времени восстания, но город все еще не отошел от него. Кое-где виднелись полуразрушенные дома да разбитые гербы. Статуя Лианеста Нагилар'эт Дораниела, основателя Гьерта, на площади Небесного Пламени до сих пор не была очищена от копоти.
Вообще почва для восстания начала подготавливаться лет двадцать назад, когда по Гертской империи поползла волна ненависти к троллям. Мол, пришли тут, правят, кровь народную пьют, ироды… И в этих выкриках как-то забывалось о том, что более десяти веков назад тролли подняли материк из руин.
Конечно, долго это брожение умов продолжаться не могло, и одной темной ночью в Алронде (в остальных городах империи все прошло как-то поспокойней) вспыхнул мятеж.
Вначале бунтовщики бросились громить дома знати. Толпа врывалась в особняки и убивала всех на своем пути, не обращая внимания на то, кем был тот или иной дворянин: троллем, эльфом, гоблином или же человеком. Жестокость была безгранична. Двух детей графа Танкиела, тролля, выбросили в окна четвертого этажа, на копья. Герцог Дрыгдр, кентавр, потерял красавицу жену. Отрубленную голову барона Крюса, человека, насадили на пику и с таким «флагом» ходили по улицам. Маркиза Бови, гнома, и маркиза Лантара, темного эльфа, бросили в костер…
В ту ночь многие знатные роды, нисходившие корнями еще ко временам эльфийского нашествия, окончили свое существование.
Город потонул в огне пожарищ и крови. Кровью были заляпаны стены, она собиралась в лужи на мощенных булыжником мостовых, текла ручьями по улицам, хлюпала под сапогами восставших.
Беснующаяся толпа ворвалась в королевский дворец. Правящий император Констарен Лазандер'эт Дораниел погиб, защищая жизнь жены и детей. Из всей королевской семьи выжил лишь один младший сын императора — герцог Кронсэшский… Тринадцатилетний мальчишка… Одним небесам известно как, но в ту жуткую ночь он смог объединить усилия городской стражи, армии и подавить восстание.
По гоблинским верованиям, Смерть — это светлокожий мальчишка, держащий в руках удочку и кусок алой ткани. Тот, у кого мальчишка выловит душу удочкой, умрет быстро и безболезненно. Тот, кому он накинет на голову красный платок, — медленно и мучительно. С чьей-то «легкой» руки эти события получили в народе название Ночь Алого Платка.
Выступление мятежников длилось всего одну ночь, но его следы видны на улицах Алронда даже семнадцать лет спустя…
Карты бабочками порхали меж ладоней. Колода, повинуясь едва заметным жестам, рассыпалась веером и, треща потертым атласом рубашек, перелетала из одной руки в другую. А клиентов все не было…
Мысли, словно зацепившись за закопченную статую, вернулись к событиям семнадцатилетней давности…
Своего детства Айзан не помнил. Так, какие-то отрывочные образы, не больше. Рыцарь, сжимающий обнаженный меч, молодая тролльчанка, крепко держащая за руку его, трехлетнего малыша… Мужчина в богатой одежде алых и золотых цветов, сидящий верхом на огромном вороном коне. Герб цвета гюльз и ор[5]… Герб в форме щита, на котором изображен лев «пассан»…[6]
Из раздумий молодого шулера вырвал пробегавший мимо гоблин, который поинтересовался на ходу:
— Во что играешь?
И, услышав ответ:
— В «очко», — умчался прочь.
Конечно, можно было назвать и преферанс и покер, да вот только с кем играть? Едва смолк топот деревянной обуви гоблина, как над головой прозвучал мягкий и до отвращения знакомый голос:
— И какова ставка?
Айзан медленно поднял голову, надеясь, что ослышался.
Уличная игра ведь похожа на торговлю. Разложил товар (раскинул карты) и, когда к тебе подходит клиент, отказаться — пусть даже до безумия не нравится его физиономия — нельзя… Последствия отказа могут быть самыми катастрофическими. Купца — исключат из гильдии, а мошенника… «Мастей» в столице много, уж они-то смогут изгнать незадачливого игрока из города…
Темный эльф сладко улыбнулся, пустив изумрудом солнечного зайчика, и повторил вопрос:
— Так какова ставка?
— Две медянки, — выдавил Айзан.
— Надо же… — протянул эльф, обращаясь в пустоту. — А только что было пять злотых… — И он бросил перед Айзаном небольшую монету с вычеканенным профилем Дегариса Констарен'эт Дораниела.
Шулер перетасовал колоду.
Глава Бубновой гильдии взял всего две карты и, подняв глаза на мошенника, уверенно бросил:
— Хватит.
Естественно, сдавая себе, Айзан не поскупился, набрав тремя картами двадцать очков. Проведя рукою над открытыми картами — шестерка бубен, король пик и бубновая десятка, он поинтересовался:
— Ваши карты?
Эльф, нахально усмехаясь и глядя прямо ему в глаза, аккуратно положил свои рубашкой вверх и пропел:
— Двадцать одно.
В первый момент Айзан решил, что он ослышался: судя по крацу, темному эльфу пришла червовая дама и пиковая шестерка. Девять очков, но никак не двадцать одно.
— Что?..
— Двадцать одно, — мягко повторил эльф.
Айзан сжал губы и, сам поражаясь своей наглости, потребовал:
— Предъявите.
Эльф заломил бровь.
— Вы мне не верите? — В его голосе послышалась явная угроза…
Гаргулья, стоявший за его спиной, как бы невзначай положил руку на эфес малкуса,[7] висевшего на поясе.
— Верю, — выдавил Айзан. Странное выражение, светившееся в глазах главы воровской гильдии, погасло, но потом вспыхнуло вновь, едва мошенник медленно продолжил: — Но я хотел бы убедиться, что мое доверие обоснованно…
По губам бубнового туза ядовитой змейкой скользнула легкая усмешка. Затем он медленно одну за другой перевернул карты («не набок, а от себя» — автоматически отметил мошенник), и Айзан почувствовал, как под ним зашевелилась земля: на ковре лежали бубновый туз и червовая десятка… Но это же невозможно! Шулер отлично помнил свой крап: надкол иглой вверху слева почти в самом углу — дама, чуть ниже и правее — шестерка. Ошибиться было нельзя!!! Слишком уж натренированы были пальцы!
Но факт оставался фактом. Двадцать одно.
