шумно фыркнул и направился обратно под своды замка.
Каренс Дрей и менестрель шли недолго. Через несколько мгновений после того, как они скрылись под сенью леса, Каренс опустился на землю и, опершись спиной о ближайшее дерево, мрачно сообщил:
— Дальше я не пойду! Можешь убивать здесь.
— Хорошая идея, — хмыкнул менестрель, вытаскивая из сапога короткий кинжал.
Взвесив клинок в руке, он присел на корточки рядом с эльфом. Резкий взмах — и веревки, стягивающие руки Каренса, упали на землю.
Мошенник вздохнул и, потирая ноющие запястья, недовольно пробубнил:
— Между прочим, ты заставил меня понервничать. К чему это было: убийца, кровь моих родичей?..
— Ну извини, — фыркнул менестрель, пряча клинок обратно в сапог. — По-другому просто не получилось бы.
Каренс недовольно поморщился:
— Что так?
Менестрель сбросил с плеча небольшую суму, аккуратно положил гитару и поправил ремень, чтобы невзначай не наступить на него в темноте:
— Как мне рассказали, местный сюзерен попросту не понимает слов типа «дружба» и «верность». Другое дело, если речь заходит о кровной мести. Вот и пришлось придумывать.
— И что ж ты наплел?
Менестрель задумчиво воздел глаза к темному небу:
— О, это была печальная история о любви и ненависти, отваге и предательстве.
— Вот только не надо пересказывать мне содержание своих баллад, — недовольно скривился мошенник. — Коротко и по теме, пожалуйста!
— Если коротко и по теме, — ухмыльнулся менестрель, — я поведал о том, как злобный коварный и ужасный темный эльф вырезал по пьяни половину табора.
— Ты с ума сошел? — выдохнул потрясенный мошенник. — Ты вообще думаешь, что говоришь?
Менестрель усмехнулся:
— Зато теперь я точно знаю, что Остан, эта бездарность, сюда еще не приходил — это ж его баллада, я ее всего лишь в прозе пересказал.
— Знаешь что? — не выдержал шулер.
— Что?
— Ты — идиот!
Найрид, успевший за время разговора набрать охапку хвороста, только хмыкнул:
— И это вместо благодарности?
— А что ты хочешь? — поморщился эльф, потирая ноющие ребра. — Благодаря тебе я теперь уже никогда не смогу прийти в Септиан.
Музыкант, ломая тонкие ветки, насмешливо фыркнул:
— По-твоему, если бы тебя повесили, ты мог бы заглядывать сюда каждый день?
Не дождавшись ответа, он принялся рыться в кошельке на поясе, выискивая огниво.
Еще несколько минут прошло в гробовом молчании — и рядом со спутниками разгорелся небольшой костерок. Каренс вздохнул и протянул ладони к огню: есть хотелось дико, но не просить же, в самом деле, у Найрида — и так из беды вытащил.
— Голоден? — тихо поинтересовался менестрель, подтягивая к себе брошенную возле гитары сумку.
— А есть что-нибудь? — оживился джокер.
Найрид вытащил из сумы еду, оставшуюся с позавчерашнего дня: запастись провизией в Септиане не было никакой возможности. Кусок хлеба да фляжка родниковой воды — вот и все, что составило ужин. Да и тем пришлось поделиться.
Перекусив, мошенник благодарно кивнул Найриду и снова поморщился: ребра болели так, что хотелось выть в полный голос.
Менестрель как раз прятал в сумке недопитую флягу:
— Что случилось?
— Да так, — скривился Каренс, — ничего особенного. Со стражниками плотно пообщался.
— А лечить тебя, конечно, мне! — засмеялся менестрель, вытаскивая из кошелька на поясе небольшой флакончик. — Нет, сперва тебя спаси, потом накорми, потом вылечи — знал бы, что так дорого обойдешься, задержался бы до утра, а потом распродал висельника на реагенты алхимикам!
Мошенник, в очередной раз скривившись, подхватил переброшенный пузырек в воздухе и, раскупорив, поинтересовался:
— И с чего это ты такой добрый? И спас, и помог — я тебя прям не узнаю!
Светло-зеленый дымок, выскользнувший из флакончика, застыл удивленным вопросительным знаком.
— Ну, — хмыкнул менестрель, — если я скажу, что мы вместе выросли и я тебя пожалел, ты наверняка не поверишь. Что бы придумать? О, идея! Ты мне на день рождения, когда мне исполнилось пять лет, конфету подарил, вот я и расплачиваюсь.
— Надо же, — задумчиво прищурился эльф, наблюдая, как дымок, определившись наконец с пациентом, скользнул к нему в рукав. — Такая помощь за какую-то конфету, да еще надкусанную. Надо было две подарить. Глядишь, еще бы чем помог.
Найрид усмехнулся и внезапно вспомнил:
— Стоп! Я ж тогда с тобой рассчитался! На стреме постоял, когда ты яблоки из сада тырил. Значит, конфета не пойдет.
— Как придумаешь новую версию, скажешь, — ухмыльнулся мошенник, поудобнее устраиваясь на расстеленном плаще. Конденсированное заклинание начинало работать, и боль медленно покидала измученное тело.
Менестрель тоже лег и, уже закрыв глаза, услышал сквозь сон:
— Совсем забыл: спасибо.
Утро встретило Каренса пинком под ребра. Причем пинком весьма ощутимым. Мошенник подскочил на месте и, резко усевшись, принялся озираться по сторонам. В голове крутилось нездоровое подозрение, что септианская стража передумала и решила-таки его выловить.
Какого же было удивление, когда, продрав глаза, шулер разглядел, что рядом с ним стоит всего-навсего нагло ухмыляющийся менестрель.
— И?.. — мрачно поинтересовался мошенник, вновь ложась на землю и переворачиваясь со спины на бок. — Это вместо доброго утра?
— А тебе не понравилось? — хмыкнул менестрель. — Могу повторить, может, тогда проникнешься.
— Да иди ты, — отмахнулся мошенник, переворачиваясь на другой бок.
Менестрель вытряхнул на угли, оставшиеся от костра, последние капли из фляги: насколько он помнил, в нескольких часах хода от места ночевки протекал небольшой ручеек. А к полудню можно и до следующего города дойти.
— Я-то пойду, — рассмеялся он. — А ты здесь останешься?
— Не понял? — Каренс резко сел. — Что значит «останешься»?
— То и значит. Я дальше иду. Хочешь — оставайся.
