бы ты жениться на святой? — не отставал от Кона Рейс.
В памяти Кона почему-то возник образ леди Анны Пекуорт. Возможно, святой ее не назовешь, но она была нежна, добра, высоконравственна и занималась благотворительностью, в частности вопросами школьного образования и помощи престарелым.
Она, похоже, та женщина, на которой он, вероятно, женится. За последние два месяца он уделял ей достаточно внимания, чтобы дать повод надеяться…
Вовремя прервав течение его мыслей, в столовую вошли на сей раз сразу две служанки.
Они разгрузили на стол тяжелые подносы. Среди них не было той девицы, которая видела его голым. Одна из них, бедняжка, действительно была похожа на скелетик, другую, чуть постарше, он уже видел ночью.
— Что-нибудь еще, милорд? — спросила та, что постарше.
Кон окинул взглядом изобилие пищи на столе.
— Нет, благодарю. Думаю, нам хватит и этого.
Служанки ушли, и Кон с Рейсом обменялись улыбками.
— Таким количеством еды можно накормить целый полк, — сказал Рейс, накладывая на тарелку добрую порцию ветчины и несколько яиц.
Кон подцепил вилкой кусок говядины и положил на свою тарелку.
— Наверное, они стараются произвести на нас хорошее впечатление.
— Если так, то это им удается, — сказал Рейс, щедро намазывая маслом кусок хлеба. — Итак, за кого бы вышла замуж мудрая женщина?
— За хорошего и порядочного мужчину. Почему мы все время возвращаемся к вопросу о женщинах?
— Полагаю, что это имеет отношение к твоему ангелочку Сьюзен.
Кон вскинул на него глаза:
— Почему?
— Если хочешь, приятель, прикажи мне заткнуться, но только не притворяйся, что между вами ничего нет.
— Вот уж ангелочком ее не назовешь! Прошлой ночью она была на мысу, следя за разгрузкой контрабандистского судна.
— Какая прелесть, — сказал Рейс, подбирая с тарелки яичный желток кусочком хлеба. — А что касается ангельской внешности, то разве ты не заметил у нее сходства с одним из ангелов эпохи Ренессанса? Ангел слишком красив, чтобы быть мужчиной. А у нее слишком четкие черты, чтобы быть просто красивой женщиной. Безупречный вариант для ангелов, которые не являются, как известно, ни мужчинами, ни женщинами, а просто духами.
— Уверяю тебя, что Сьюзен Карслейк — стопроцентная женщина из плоти и крови.
Кон сразу же пожалел, что разболтался, и подумал, не прикончить ли ему Рейса немедленно.
Мгновение спустя Рейс спросил:
— Итак, что мы будем делать сегодня?
Кон с облегчением сменил тему:
— Я планирую осмотреть весь дом. Ты займешься бумагами старого графа. Чем скорее я удостоверюсь в том, что здесь все в порядке, тем скорее уеду отсюда, но было бы приятно обнаружить, скажем, утечку средств или что-нибудь в этом роде.
— А как насчет контрабандистов?
— Мне было бы любопытно узнать о взаимоотношениях графа с ними, а в остальном мы обычно смотрим на их деятельность сквозь пальцы. — Он заметил, что Рейса это несколько удивило. — Рейс, контрабандистская деятельность здесь является такой же неотъемлемой частью жизни, как море. Если я положу ей конец, будут голодать люди. Да к тому же, если ссылать каждого контрабандиста в Австралию, побережье обезлюдеет. Когда случится, скажем, убийство, грабеж или что-нибудь в этом роде, мне придется принять меры. Но в остальном это так же бесполезно, как стараться избавиться от муравьев.
— Понятно, — сказал Рейс, но вид у него был удивленный. Он был из Дербишира, а это графство расположено далеко от любого побережья. Кон вырос в Суссексе. Не на побережье, конечно, но достаточно близко от него, чтобы понимать проблему, связанную с контрабандистами, — Начни с кабинета, который расположен рядом с библиотекой. Скоро должен прийти управляющий, который посвятит тебя во все детали. Мне нужен полный отчет о хозяйственной деятельности поместья за год. Особенно тщательно проверь счета.
Рейс издал стон:
— Ты лишаешь меня моих маленьких радостей. Я обожаю прикинуться страдальцем. Если бы я подозревал, что так люблю канцелярскую работу, то нашел бы себе какую-нибудь чистую, спокойную работу в Лондоне, вместо того чтобы по колено в грязи тянуть солдатскую лямку.
— Помоги, Господь, Лондону, — сказал Кон, наблюдая, как Рейс поглощает еще одну полную тарелку еды, и удивляясь, куда у него все это помещается. — Как долго может продлиться твоя странная любовь к канцелярской работе?
— Пока ты мне не наскучишь.
— А я еще не наскучил? Я довольно утомительный человек.
Рейс рассмеялся, прикрыв рот салфеткой:
— Не говори мне таких вещей. Ты убьешь меня!
Кон откинулся на спинку стула.
— Сначала я привожу тебя в спокойную часть Суссекса и заставляю заниматься устаревшей системой управления небольшим поместьем, потом тащу в этот похожий на тюрьму дом…
— Где имеется даже камера пыток. И целая куча неразобранных бумаг.
Кон некоторое время внимательно рассматривал изящно изогнутую ручку кофейной чашки, потом сказал:
— А ты сам-то, случайно, не играешь роль ангела? Ангела- хранителя?
Рейс с самым наивным видом взглянул на него:
— Который охраняет тебя — от чего?
Кон хотел было ответить, но потом покачал головой:
— Очень умно, но я не собираюсь перечислять возможные ответы.
Рейс бросил салфетку на стол, а вместе с ней, кажется, и свое игривое настроение.
— Ты был офицером, которым я восхищался, Кон, и ты человек, которым я восхищаюсь до сих пор. Но на Пиренейском полуострове ты был другим офицером и другим человеком, нежели сейчас. Если я могу помочь тебе обрести себя в мирной жизни, я это сделаю.
Кон не знал, что ему на это ответить.
— А я-то думал, что даю тебе работу, в которой ты нуждаешься.
— Иметь работу всегда приятно.
— Ну вот, ты опять начинаешь… — Он хотел было обратить все в шутку, но передумал, решив, что Рейс заслуживает честного ответа. — Не уверен, что капитан Сомерфорд на Пиренейском полуострове был лучше, чем граф Уайверн сейчас, но каким бы он ни был, он больше не существует. И если поскоблить его сухую оболочку, можно обнаружить всего лишь пыль.
— Или бабочку.
— Бабочку? — рассмеялся Кон.
— Вот видишь, я заставил тебя смеяться, — улыбнулся Рейс.
— Смеяться можно по-разному, Рейс. Война иногда делает человека бессердечным. Но оказывается, можно жить и без сердца.
— Лорд Дариус мертв, Кон.
Черт побери, когда он успел распустить нюни и дать Рейсу почуять что-то неладное относительно Дэра?
— Это ли не проблема? — сказал Кон. — Он мертв. Я горюю. Горе плохо сочетается со смехом.
— Иногда бывает и по-другому. Хотя горе ли это на самом деле? А может, это чувство вины?
— Мне не в чем винить себя. Дэр сыграл свою роль в битве при Ватерлоо и, подобно многим другим, погиб.
— Вот именно.
— Ради Бога, Рейс, скажи, к чему ты клонишь? Почему ты сыплешь соль на незажившую рану?
— Не знаю, — нахмурив брови, ответил Рейс. — Наверное, на меня так действует этот дом. Он вызывает у меня чувство тревоги.
— У меня, черт возьми, тоже. Именно поэтому я хочу поскорее выполнить свой долг, оставить дом в надежных руках и вернуться в здоровую атмосферу Суссекса. Могу ли я надеяться, что сумею убедить тебя заняться своей работой?
Рейс скорчил гримасу, но сразу же поднялся на ноги.
— Едва ли есть необходимость убеждать меня.
Подавив желание возразить Рейсу или схватить его за горло, Кон проводил его в кабинет, где хранилась большая часть документации, относящейся к управлению хозяйством поместья.
Чувство вины.
Дэр был его старым другом, одним из «Компании шалопаев» и сугубо гражданским человеком. Кон чувствовал, что должен был найти способ помешать Дэру записаться добровольцем в армию. А когда Дэр благодаря родственным связям с графом все-таки получил место курьера, Кону следовало уделить ему и его подготовке больше внимания. По крайней мере не спускать с него глаз, хотя одному дьяволу известно, каким образом это можно было бы осуществить, если Кон безвылазно находился в расположении полка, а Дэр мотался во всех возможных направлениях.
Однако он обязан был непременно исполнить последний долг перед другом — найти тело Дэра, чтобы достойно похоронить его.
Размышляя трезво, Кон понимал, что ему не в чем себя винить, но в том-то и дело, что за последнее время он разучился мыслить хладнокровно. Дэр стал для него как бы символом всех смертей и страданий, которые были связаны с Ватерлоо и до сих пор отбрасывали темную тень на все остальное.
Он распахнул дверь. Для Крэг-Уайверна кабинет был относительно нормальной комнатой с аккуратными полками и ящиками по стенам и массивным дубовым столом посередине. Резьба, украшавшая стол, не была рассчитана на пристальное изучение, хотя Рейс, разумеется, немедленно присел на корточки, чтобы разглядеть изображение, которое заставило его расхохотаться. Потолок в комнате был расписан изображениями преисподней и мучающихся грешников.
— Тот, кто заказывал отделку этой комнаты, — сказал Рейс, поглядывая на потолок, — явно не любил канцелярскую работу. Но это напомнило мне, что ты еще не показал мне камеру пыток.
— Пожалуй, я доставлю тебе это удовольствие в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу.
— Ладно. В чем заключается моя работа?
Кон окинул взглядом комнату, которая была для него подобна камере пыток.
— Посмотри все бумаги. Попытайся осмыслить все, что здесь происходило. Обнаружь любые сомнительные делишки или отклонения от нормы.
Кон считал, что решить такую
