Женщины обменялись смущенными взглядами.
— Ее нет, — ответила Гортензия. — Она приходит и уходит когда ей заблагорассудится.
Почему бы и всем остальным не вести себя так же? Или они чувствуют себя в заключении? Или, как в монастыре, им необходимо разрешение матушки-настоятельницы?
— В любом случае мистер Смит настаивает, чтобы печатание проходило ночью, когда его нет, — со странной интонацией заметила Мэри. — Он говорит, ему это мешает.
— Понятно. Значит, это произойдет сегодня ночью. Я вернусь, чтобы помочь. — Прежде чем принимать какие-либо решения, Белле нужно было во всем разобраться. — За время моего отсутствия накопились дела, которыми мне нужно заняться, поэтому я на некоторое время уйду, — сказала она, натягивая перчатки.
— А как леди Фаулер? — с беспокойством спросила Клара.
— По-моему, при смерти.
Белла постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно мягче.
Раздались вздохи и стоны, и Белла подумала, что, возможно, кто-то действительно будет горевать по леди Фаулер, но Клара спросила:
— А что будет с нами?
— Может быть, она написала что-нибудь в своем завещании? — с беспокойством предположила Силия.
— По поводу этого к ней приходил поверенный, — сообщила Мэри.
— Это хорошее известие, — сказала Белла.
— Возможно. Правда, только одна Хелена была с ней…
Их взгляды встретились. Мэри, как и Белла, не ждала ничего хорошего от завещания, написанного под влиянием сестер Драммонд, и Белла поняла, что нужно сделать еще одно дело: написать мистеру Клаттерфорду и узнать у него о завещаниях, составленных под давлением.
Глава 25
Торн обнаружил, что ему чертовски трудно сосредоточиться, а было много вопросов, требовавших его внимания: после окончания войны цены на продовольствие взлетели вверх, это вызывало тревогу, и возможные решения были предметом серьезного обсуждения, как и вызывающие беспокойство законы о зерне; американские колонисты возражали против налогов, которые их обязали заплатить за защиту от Франции; предательские публикации Джона Уилкса и номер его «Норт Бритон» продолжали все дальше и дальше распространять заразу, и положить конец этому не смогло Даже его бегство во Францию.
Оверстоун подготовил длинные отчеты по каждому вопросу: продовольствие для флота, выплаты армии, модернизация сельского хозяйства в Норфолке, — и Торн как раз просматривал все эти документы, когда вошел его кузен Робин.
— Что ты здесь делаешь? — удивился Торн.
— Занимаюсь делами. — Робин удивленно поднял брови. — Я же писал. Дом оказался неподготовленным, так что надеюсь остановиться здесь, а не в клубе. — Он окинул взглядом стопку нераспечатанных писем и, вытащив, одно из них, повернул так, чтобы Торн увидел, что оно от него. — Где был?
Торн рассердился на него, вернее, на сам на себя. Оверстоун не распечатывал письма от друзей, и именно поэтому Торну следовало заняться в первую очередь ими.
— В Дувре, — ответил Торн.
— Опять играл в капитана Роуза? Отлично.
Робин достал из кармана маленькую собачонку, которую можно было описать как просто пуховый шарик.
— Пожалуйста, только не это, — шутливо взмолился Торн.
Во Франции Робин приобрел собачку-мотылька, и это существо считало себя самым главным. Робин потакал этому и брал Кокетку с собой даже во дворец.
Табита выглянула и закрыла корзинку, Кокетка насторожилась и принюхалась, а Робин рассмеялся.
— Капитан Роуз для меня не игра. На самом деле мне вообще редко доводится играть.
— Это может измениться. Ты знаешь, что во Францию контрабандой перевозят овец?
— Овец? Во Францию?
— Английские овцы намного лучше французских. — Робин озорно улыбнулся. — Тебе не кажется, что следует прекратить торговлю? Я на время могу стать лейтенантом Спарроу.
— Твоя молодая жена не будет возражать?
— Петра скорее будет настаивать на таком приключении. — Робин поморщился и поправил себя: — Нет, теперь, когда она носит нашего ребенка, она стала очень разумной, и поэтому набросится на меня, если я ввяжусь в такую авантюру.
— Охотиться за нелегальными овцами на «Черном лебеде»? — Торн откинулся назад. — Признаюсь, это соблазнительно.
Вместе с лейтенантом Спарроу и кровожадным пиратом, а может, и с разбойницей Беллой, размечтался Торн, но быстро пришел в себя и отказался от своих слов.
— Пусть торговля овцами будет иметь успех или провалится без моего вмешательства. У меня работы выше головы. Что привело тебя в столицу?
— Ротгар.
— Значит, теперь он дергает тебя за ниточки, да?
— У меня никогда не было с ним таких проблем, как у тебя.
Робин бросил Торну выразительный взгляд.
— Ты не выше его по положению.
— Но мое положение все же выше, чем у большинства англичан, и никто из них не становится моей навязчивой идеей. Честно говоря, я им восхищаюсь, хотя и не всегда соглашаюсь с ним. Но он дьявольски умен и отвратительно великодушен.
— Он всегда в первую очередь заботится о своих интересах.
— Он не пренебрегает собственными интересами. Но это совсем другое. Он ничего не имеет против тебя.
— И я нахожу это весьма возмутительным.
— Что?! Думаешь, ему следует дрожать с головы до пят | при мысли о тебе? Хватит вбивать это себе в голову.
— Давай поговорим о чем-нибудь более интересном. — Торн отступил под редко проявляющимся гневом Poбина. — Как Петра?
— Нет, не отвлекайся.
Робин был исключительно беспечным, но когда начинал говорить таким тоном, умному человеку следовало быть начеку.
— Чего ты хочешь? Или правильнее сказать — чего он хочет?
— Познакомиться, — ответил Робин.
— Мы знакомы. Мы вели переговоры по делу Кристиана и даже сотрудничали. Мы постоянно встречаемся при дворе и в парламенте.
— Ты понимаешь, о чем я говорю.
