– Нет.
– Со шпагой?
Хилл сражался шпагой. И весьма ловко, несмотря на юный возраст. Рисковал жизнью ради нее.
– Нет, – сказала она печально. Они говорили о его родственнике, и он этого не знал. Это почему-то казалось постыдным.
– Тогда он слабак, – отмахнулся он.
Она покачала головой:
– Не говорите о том, чего не знаете.
Он поднял руку.
– Мои извинения. Говорить о муже в такой момент – ужасное нарушение этикета.
– А есть специальный этикет?
– О да. Сложный и важный. – Он притянул ее ближе, взяв в ладонь ее грудь. – Например, как сказать, что вы хотите большего.
Он улыбался настолько уверенно, что Каро вдруг устыдилась себя и высвободилась.
– Для вас все женщины легкая добыча? Все мы теряем достоинство и силу воли от ваших умелых прикосновений?
Он лежал не двигаясь.
– Нет, если вы этого не хотите.
– Вы думаете, что я хочу…
– Вы здесь, Кэт, – перебил он, – и наслаждались тем, что мы делали. Отрицайте это, если посмеете.
Она хотела его умелых прикосновений, его поцелуев, хотела, чтобы именно он проводил ее в неведомую страну. Она хотела знать, касаться и научиться большему. Коснувшись губами сильных мускулов его груди, она провела языком по выступающим ребрам.
Испытать больше.
Узнать эти тайны.
Все.
Теперь.
Глава 9
Подняв глаза, Каро увидела, что он знает ее желания. Возможно, эта прелюдия предназначалась для того, чтобы она им не противилась.
Новое умелое прикосновение. Грандистон мягко толкнул ее на подушки и снова коснулся ее тела. Но положил руку не на грудь, а на бедро.
– Согласны на большее?
Каро облизнула сухие губы.
– Я не должна зачать ребенка.
– Этого не случится.
– Тогда мы немного можем сделать.
– Больше чем немного. Гораздо больше. Показать вам?
Он искушал – как змей в раю, а она – глупая Ева – готова ответить «да, пожалуйста». Она хотела узнать все.
Его рука все еще дразнила ее бедро, словно огонь, поддерживающий кипение. Улыбаясь, он уверял ее, что бояться нечего.
Ложь, все ложь, но она хрипло сказала:
– Возможно, немного больше.
– Постепенно, – согласился Грандистон, но когда убрал руку, Каро потянулась за ней.
Он расстегнул бриджи и высвободил фаллос.
А она еще думала, что картинки в книгах преувеличивают.
Каро взглянула в глаза Грандистона, и ее взгляд тут же метнулся к зеркалу, которое, слава Богу, ничего такого не отражало.
Взяв ее руку, он сомкнул ее ладонь вокруг горячего подрагивающего копья.
Жар иссушал ее, но спустя миг она снова перевела взгляд. На пурпурном кончике мерцала влага.
– О Господи…
Но потаенное место между ее бедрами не ведало, что «он» слишком длинный и массивный.
Грандистон двинул ее руку вверх-вниз по своему твердому мужскому естеству.
– Вы ведь не делали этого прежде? Ваш муж болван. Или его слабо одарила природа? Знаю-знаю, говорить о муже – ужасное нарушение этикета, но преступно оставлять любознательную леди столь малообразованной. Исследуйте, как вам нравится, милая Кэт, а я поиграю в каннибала.
Убрав руку, он повернулся и коснулся губами ее груди.
От нового интенсивного ощущения Каро коротко вскрикнула, но продолжала ласкать его, пока прилив страсти не сокрушил ее, закружив в бурном удовольствии.
Потом он погрузился в нее, огромный и твердый, заполняя ее, растягивая…
Память пронзила ее словно удар молнии.
Мур!
Она яростно пыталась оттолкнуть Грандистона:
– Нет! Стоп!
Он зажал ей рот рукой:
– Черт побери, мэм!
Официальное «мэм» встряхнуло Каро и заставило рассмеяться. Это безумие, но оно загнало мрачные воспоминания в глубины памяти.
Каро полностью сознавала собственное положение.
Погублена.
Внимательно глядя на нее, Грандистон убрал руку.
Каро сглотнула, почти ослепленная их глубоким интимным слиянием.
– Вы сказали, что не будете делать этого. Есть риск зачать ребенка.
– Я отступлю вовремя. Ну, Кэт, до небес рукой подать. – Он чуть отступил, потом снова вошел. Новые ощущения взорвали ее.
– Язычники не попадают на небеса.
– У них есть собственные небеса, – ответил он, продолжая медленные движения. – Куда более волнующие, чем звуки арфы.
– Это ересь… или что-то в этом роде.
– Это грех. Но восхитительный, правда?
Он двигался медленно, почти мягко, словно поглаживая потаенные места, и тело Каро познало то, чего больше всего хотело.
– Правда? – повторил Грандистон глубоким мягким голосом, прижимая ее к себе, пленив ее ради своего удовольствия.
Ради их взаимного удовольствия.
– Восхитительно, – повторил он снова, – правда?
Он хотел ее согласия, требовал его.
Странный булькающий звук вырвался из ее горла, но Каро сумела выговорить:
– Да. Я думаю… – неопределенно добавила она, но конец фразы потерялся в поцелуе и ритме их слияния.
Каро сдалась. И не сопротивлялась, пока галопирующий ритм их соития не увел ее в другое измерение, о существовании которого она не подозревала.
Казалось, прошло много времени, прежде чем она снова смогла думать… времени объятий, поцелуев, жаркой испарины. Заморгав, она открыла глаза, удивленная, что солнечный свет заливает комнату, а слабый шум, доносящийся с улицы, свидетельствует, что жизнь идет своим чередом.
Такая греховная страсть, конечно, предназначена для тихой ночи.
Каро прижалась к его сильной груди. Грандистон обнял ее.
