что церемония десятилетней давности недействительна. Но если он женат, то не видит другого выбора, кроме как заботиться о Доркас.
Он очень надеялся, что Доркас захочет жить отдельно.
Если Доркас захочет сделать их брак реальным, это будет кошмаром.
Въехав во двор «Белого оленя», он велел поставить лошадей в стойло. Кэт со свирепой гессенской кошкой уселась на солнышке на скамью у стены.
Черный цвет ей не идет. Она создана для ярких цветов, вроде того золотистого жакета, в котором он впервые увидел ее.
Кэт стала бы это отрицать, но она не создана быть женой провинциального поверенного. Она создана для приключений и роскошных наслаждений. Он хотел показать ей великолепие Лондона, сонное изобилие Кента и великолепное побережье Девона. Она когда-нибудь видела море?
Он хотел просыпаться ночью от ее ищущих прикосновений.
Она взглянула на него, словно они действительно соприкоснулись. Какое-то мгновение они смотрели друг на друга, но Кэт оказалась сильнее и первой отвела взгляд.
Глава 17
Каро была рада держаться от Кристиана подальше. Она не могла думать, когда он рядом. Но все-таки пришлось подойти к нему, чтобы осуществить задуманный ночью план.
– Кстати, насчет Йорка, – сказала она.
– Да?
– Вы не можете отвезти меня домой. Как я объясню ваше присутствие?
– Я просто джентльмен, который предложил вам помощь.
– Вы на простого джентльмена совсем не похожи. Я сама доберусь.
– Как вы объясните угрозу ареста и спасение в Донкастере? Слухи, возможно, уже дошли до вашего мужа.
Каро уставилась на Кристиана. Она совсем упустила это из виду.
– Я скажу, что сбежала от своего безумного спасителя и пешком добралась до места, где меня приютили на ночь, заняла эту одежду и на следующее утро поехала каретой.
– Если ваш муж всему этому поверит, то можете рассказать, что путешествовали на Луну.
– В любом случае мне надо переодеться. Все сойдет более гладко, если я буду в обычном виде.
– Есть способ это сделать?
– Да, я могу позаимствовать вещи у подруги. Добравшись до Йорка, мы остановимся в гостинице, вы отнесете записку и вернетесь с одеждой.
Подумав, Кристиан кивнул:
– Хорошо.
– Спасибо.
Как только он уедет с запиской, Кэт Хантер исчезнет. А Каро Хилл вскоре окажется в надежной компании Хамблдона, Траскотта и Булла. Грандистон придет в ярость, но, возможно, поймет ее решение.
Она была бы на седьмом небе от счастья, если бы стала женой Кристиана, но не станет рисковать состоянием Фроггатов.
Надо предпринять меры, которые она планировала для брака с сэром Эйамом: часть ее денег перейдет к мужу, но остальное будет помещено в фонд, которым ни он, ни она не смогут злоупотреблять.
А когда все будет улажено, она напишет в Кент, в «Черный лебедь», снова найдет Кристиана и выяснит, смог ли он понять и простить ее ложь и можно ли действительно дотянуться до небес.
Она не могла отвести глаз от Кристиана. Он так красив. И у него такая выправка. Почему она сразу не догадалась, что он военный?
Его профессия могла принести ей новое горе. Одна долгая война закончилась, но будут другие. Кристиан мог снова получить ранение и умереть.
Если все пойдет наперекосяк, и они не смогут быть вместе, то она никогда не узнает о его смерти. Кто додумается сообщить ей?
Каро поняла, что не может расстаться с ним молча. Он в бешенство придет. Она подошла к нему снова.
– Мне нужно на несколько минут зайти в гостиницу, присмотрите за кошкой.
– Конечно.
В маленькой комнате стояла чернильница. Перо было скверным, но она быстро написала:
«Моему странствующему рыцарю.
Я знаю, что мое исчезновение причинит вам боль, но, поверьте, это к лучшему. Обещаю вам, скоро я буду в полной безопасности. Боюсь, что между нами не может быть ничего длительного…»
От необходимости лгать на глаза навернулись слезы. Стряхнув их, Каро продолжала:
«…но обещаю, если будет возможность, я напишу вам на адрес, который вы сообщили. Если вы сможете простить меня, возможно, мы встретимся снова. Кэт».
Она долго раздумывала, как закончить письмо, но в конце концов подписалась вымышленным именем. Снаружи послышался крик:
– Йорк! Карета на Йорк. Не задерживайтесь!
Сунув письмо в карман, она поспешила во двор.
Кристиан подсадил ее в карету и вручил кошку. Кое-кто из пассажиров неодобрительно фыркнул, но Кристиан, усевшись, сказал:
– Кошка редкая и ценная и не доставит никаких неприятностей.
Его командный тон заставил всех замолчать, и карета тронулась.
Шесть часов спустя карета въехала под арку «Джорджа» в Йорке. Кристиан хотел помочь ей выйти, но беспокойная Табби прыгнула на землю и помчалась к конюшне, словно преследуя гессенского кролика.
– Я поймаю ее. Ждите в гостинице.
Кристиан ушел прежде, чем Каро успела слово сказать. Но что это было бы за слово? «Прощайте»?
У нее появился прекрасный шанс сбежать, и она должна им воспользоваться. Каро понадобилась вся сила воли, чтобы войти в гостиницу не оглянувшись, но она это сделала.
– Мэм?
Обернувшись, Каро увидела присевшую в реверансе служанку.
– Чем могу служить, мэм? Желаете комнату?
Вот он, момент.
– Нет, мне нужно оставить сообщение. – Она вынула из кармана письмо.
Но тут Каро сообразила, что ее план вот-вот рухнет. Что делать с Табби?
Мгновенно она поняла, что Кристиан, даже сердясь на нее, позаботится о кошке.
– Для джентльмена с кошкой, – добавила Каро, обращаясь к служанке.
– С кошкой, мэм?
– Да, – сказала Каро и вышла из гостиницы.
Она никогда не бывала в Йорке одна и не слишком ориентировалась, где находится, но помнила, что контора Хамблдона, Траскотта и Булла находится в современном доме рядом с кафедральным собором, шпили которого доминировали над городом. Их и отсюда видно.
Остановившись у собора, Каро взяла себя в руки, вознесла молитву и подошла к трехэтажному кирпичному зданию.
На ее стук мгновенно вышел клерк.
– Отсутствует? Как мистер Хамблдон может отсутствовать? – изумилась Каро.
В конторе ее не слишком хорошо знали, поскольку Хамблдон сам приезжал к ней.
– Все отсутствуют, мэм. Все на свадьбе одного из младших партнеров. Если вы хотите оставить сообщение…
– Я миссис Хилл из Латтрел-Хауса. Мистер Хамблдон больше десяти лет ведет мои дела.
Клерку имя было явно знакомо, но он смотрел на нее с подозрением:
– У вас кто-то умер, мэм?
Если у миссис Хилл случилось горе, требующее такого глубокого траура, то эта новость была бы
