контраст между чернотой мавра и ослепительной белоснежностью его жертвы.
Бет всегда считала Дездемону очень интересным персонажем и искренне сочувствовала оклеветанной женщине, репутацию которой несправедливо запятнали. Впервые она подумала о том, что их судьбы схожи, с той лишь разницей, что она сама запятнала свою репутацию и теперь ей и маркизу приходится за это расплачиваться. Она невольно вздрогнула, вспомнив финал пьесы: Отелло душит жену в приступе слепой ревности. Какое счастье, что они с Люсьеном люди здравомыслящие, способные сдерживать свои эмоции.
Бет понравилась игра актрисы, которой удалось передать достоинство и ум ее героини. Бет заглянула в программку и выяснила, что актрису зовут мисс Бланш Хардкасл. В скобках после ее имени значилось: «Белая Голубка „Друри-Лейн“». Холодок пробежал по спине Бет, и она украдкой бросила взгляд на мужа. Он, похоже, был поглощен происходившим на сцене, но ничто в его лице не выражало личной заинтересованности. Что же все-таки имел в виду лорд Деверил?
По ходу пьесы Дездемона закружилась в танце, ее движения были грациозны и элегантны. Бет снова взглянула на мужа, и ледяной холод пробрал ее до костей. С его лица исчезла скука, глаза сверкали, губы улыбались. Он следил за каждым движением актрисы, он восхищался ее игрой — и не скрывал этого! Может быть, сегодня днем он пропадал здесь, в театре, а вовсе не ездил в клуб, чтобы узнать последние новости о Наполеоне? Тем более что он утверждал, будто ему так ничего и не удалось разузнать.
Бет снова перевела взгляд на воздушное создание, плавно скользящее по сцене. Она не может осудить мужчину, способного увлечься такой женщиной. Разве Бет Армитидж сравнится с Белой Голубкой, в любой момент готовой принять ее мужа в любовные объятия? Что связывает ее с маркизом, думала Бет, только супружеский долг. Он сам часто повторял эти слова. И если раньше ее это совсем не волновало, то теперь мысль о том, что она окажется на брачном ложе только во имя продолжения рода, показалась ей оскорбительной.
Может быть, вся его «чуткость», которую он проявлял, это всего лишь способ скрыть свое равнодушие к ней? В конце концов, в их последнюю ночь в Хартуэлле она ясно дала ему понять, что готова исполнить свой долг, и он мог бы помочь ей в этом, если бы любил ее…
Боль, пронзившая сердце Бет, была настолько сильна, что ей показалось странным, что Люсьен ее не чувствует. Но разве вправе она ожидать от него сочувствия в тот момент, когда любимая женщина завораживает его своим танцем?
Какой скучной он, должно быть, ее считает, если мечтает поскорее вернуться к друзьям и настоящей любви! Если бы у Бет был выбор, она убежала бы от мужа на край света, чтобы никогда его больше не видеть.
Но страх и отвращение быстро ее покинули, как это часто бывает в таких ситуациях. К началу первого антракта Бет уже пришла в себя настолько, что могла хладнокровно обсуждать пьесу и даже восторженно отзываться об игре ведущих актеров. Она ловила каждое слово мужа, но он не сказал ничего особенного по поводу Белой Голубки.
Началось второе действие, и Бет безуспешно старалась не реагировать на теплоту и нежность, с какими ее муж следил за игрой любовницы. Она гордилась собой. Весь вечер она держалась с достоинством, подобающим ее положению, стойко сопротивляясь мучительной боли, поселившейся в ее сердце.
Вечером, когда они ужинали после театра, а герцогиня удалилась в свои покои, Бет взглянула на мужа и обнаружила, что он с задумчивой улыбкой изучает ее лицо. Она смертельно испугалась, что он решил выбрать из всех ночей именно эту, чтобы осуществить свое супружеское право.
— Вы выглядите усталой, — проговорил он. — Нам не следовало выезжать в первый вечер после возвращения в город. Не позволяйте нам третировать вас, Бет. Если вам не хочется выделывать эти сумасшедшие антраша, так и скажите.
— Герцогиня говорит, что мне нужно упрочить свое положение в свете.
— Я тоже так считаю. Но для этого не обязательно постоянно в нем вращаться. Маман склонна впадать в крайности. Она то безвыездно живет в Белкрейвене, то набрасывается на Лондон как ураган, не желая пропустить ни одного сколько-нибудь значимого события. Вам вовсе не обязательно жить по ее правилам.
— Но должна же я что-то делать, — заметила Бет и тут же пожалела об этом, потому что ее слова могли прозвучать как жалоба на недостаток внимания с его стороны.
— Существует множество более приятных занятий. Я узнаю, какие лекции сейчас читают в институтах. Если хотите, я познакомлю вас с Фанни Болл. Это сестра моего друга, у нее прочная репутация «синего чулка».
Как ни странно, Бет совсем это не заинтересовало. Неужели она успела так сильно измениться?
— Я не знаю, — равнодушно пожала она плечами. — Мне бы хотелось навестить Делани.
— Отличная идея, — улыбнулся он. — Как насчет завтрашнего дня?
— А они будут дома? — спросила Бет, не придавая своему вопросу особого значения.
— Что касается Элеоноры и Николаса, то этот вопрос бессмыслен, — небрежно обронил он. — Впрочем, если вдруг их не окажется дома, мы сможем заняться чем-нибудь другим, а к ним заедем позднее. Мы могли бы заглянуть, например, в Королевскую академию. Возможно, вам захочется купить какую-нибудь картину. Кстати, если вы устали и хотите пойти к себе, то я, пожалуй, ненадолго отлучусь, — добавил он, внезапно оживившись.
Бет с горечью подумала, что теперь знает, куда он отлучается.
Ей оставалось либо затащить его к себе в постель и вынудить исполнить супружеский долг, либо отпустить к любовнице. Натянуто улыбнувшись, она предпочла второе и в одиночестве вернулась к себе в комнату.
Люсьен же направился в клуб, где ему так и не удалось расслабиться. Его тревожила серьезная военная ситуация, а с другой стороны, раздражали те, кто продолжал беспечно веселиться, как будто ничего не происходит. Кроме того, его не покидала мысль, что следовало бы уступить желанию, отнести Бет в постель и разрешить наконец эту проблему, которая мучила их обоих.
Глава 17
На следующее утро Бет вынуждена была признать, что независимо от того, как ее муж проводит ночи, днем он честно выполняет свои обязательства. Он явился к ней после завтрака, чтобы отвезти к Делани, а заодно представил список наиболее интересных культурных мероприятий, ожидаемых в ближайшие несколько недель.
— Может быть, мне стоит стать покровительницей искусств? — задумчиво проговорила Бет, изучив список.
— Как вам будет угодно.
Бет вгляделась в его лицо, надеясь заметить какую-нибудь перемену, намек на то, что он провел страстную ночь с пылкой любовницей. Но ничего не увидела.
— Если вы не возражаете, мы могли бы прогуляться пешком до Лористон-стрит, — предложил маркиз. — Это совсем недалеко, а погода сегодня прекрасная.
Бет с радостью согласилась, но вдруг обнаружила, что ей трудно поддерживать с ним разговор. Самой естественной темой было бы обсуждение вчерашней пьесы, но Бет было неприятно ее касаться.
— И снова никаких новостей о сражении, — произнесла она наконец. Это прозвучало как полнейшая глупость, потому что если бы о Наполеоне появились хоть какие-нибудь достоверные сведения, они облетели бы город в одно мгновение.
