Гордость тебя обуяла, Малания! 'Хри-сто-ва не-ве-ста!.. К плоти пре-зре-ние!' А от доктора есть у тебя удостоверение? То-то! Ты мне очков по втирай! Отчаливай! Нет тебе пропуска в рай!.. Ну! — закричал апостол, пропусками заведующий: — Подходи, кто там следующий!' В рай небесным ключарем не пущенная, Побрела старуха как в воду опущенная, И когда притомилися старые ноги, Присела у края дороги. Сидит — и плачет и охает. Вдруг слышит: вдалеке что-то грохает, Пыль поднимая, на старуху несется, Ажно небо трясется, И гул идет от такой матерщины, Что старуха покраснела до последней морщины. 'Свят-свят-свят, пречестная мати-царица! Да что ж это такое на небе творится?!' А сотворилось сначала на земле. Было это в месяце феврале, В самую мерзкопакостную погоду: Царю-батюшке в угоду И на пользу церкви и отечеству (То бишь попам, помещикам, фабрикантам и купечеству), Генерал, — не помню фамилии, хоть помню физию, — Повел в наступление четырнадцатую дивизию, Да назад не вернулся уж боле: Нарвавшись на минное поле, Вся дивизия, с пушками, с запряжками, Взорвалась, полетев вверх тормашками. Остался бы в живых хоть один калека! Погибли все до последнего человека! И, как воины, верно царю послужившие, Живот свой на поле брани положившие, Согласно с церковными канонами, Двинулись в рай походными колоннами! Не замечая старухи убогой, Первым делом небесной дорогой, — Благо, не мешали никакие барьеры, — Проскакали дивизионные квартирьеры И всякие там адъютанты, Штабные вояки и франты, — Подскакали к райским вратам, чертыхнулися. Врата перед ними распахнулися, И было слышно за вратами раскрытыми, Как стучали кони копытами, И командовал кто-то голосом пропойным: 'Отмечай мелом: помещение конвойным. Здесь дивизионному. Рядом для штаба'. 'Ах ты, дьявол! И смазливая ж баба!' 'А вона еще, загребай их гуртом!' 'Вахрамеев! Сволочь! Успеешь потом!' 'Флигель для его сиятельства графа…' 'Помещенье для полевого телеграфа!' 'У святого Николая офицерское собрание!' 'Эх, кабы знать это, братцы, заранее! Рай-то — истинный бабий малинник!' 'Вот ругается…' 'Кто?' 'Преподобный Калинник!' 'Да пошли его к…' 'Эй вы, святые тетери! Поживей открывайте-ка двери. Ничего. Потеснитесь. Не одним вам обители. Как по части махорочки? А? Не любители?' Пронеслася мимо старухи кавалерия. Прогремела за ней артиллерия. Потом, за ротою рота, Пошла боевая пехота, — До раю шла, кому как угодно, Свободно. Перед раем — построившись повзводно, С музыкой впереди, словно на параде Где-нибудь в Москве аль Петрограде. — Ать — два! Ать — два! Ать! Ать — два! Ать! Левой! Левой! В ногу! Ать — два! Ать! В ногу! В ногу! Р-р-равнение… напр-р-аво! 'Жулев! Гляди браво! Должон понимать, балда: В рай идешь аль куда?' 'Лифатов! Опять перепутался местом. Выдержу в раю месяц под арестом!' В раю раздавалися окрики те же:
