— Oh! Yes! Oh! Yes!.. — смеялись, шутливо стонали окружившие их другие проститутки.
— Сергей Александрович! Сергей Александрович! — закричал Ветлугин, увидев Есенина в объятиях негритянки. — Еле-еле нашел тебя! — проговорил он, тяжело дыша. — Да отцепись ты! — оторвал он негритянку.
— А, это ты… Чего тебе? — ухмыльнулся Есенин, вытирая платком губы.
— Айседора за тобой послала! — Ветлугин, несмотря на протестующие возгласы проституток, крепко вцепился в Есенина и потащил его за собой. — Куда ты пошел один?.. Языка не знаешь!
— Выпить хочу! Плеснуть в душу! Найди водки! — остановился Есенин, оглядываясь по сторонам.
— Откуда? Здесь сухой закон! — пытался урезонить его Ветлугин.
— Тогда пошел на хер! Сам найду! Были бы деньги! — Есенин похлопал себя по карману. — А свинья грязи сыщет! — Он вырвался из рук Ветлугина и направился было назад к проституткам, но тот преградил ему дорогу: «Хорошо, Сергей, хорошо! Только пошли в отель, там в ресторане все есть. Пойдем, а то заблудишься тут, к дьяволу, кто тебя потом найдет?»
— Ладно! — согласился Есенин. — Но чтоб Айседоры там не было… Постой, — заметил он продавца на углу с кипой газет, — я погляжу! — Подойдя поближе, он увидел в некоторых из газет фото, где были сняты они с Дункан, а кое-где и он один.
Ветлугин остановил такси: ««Уолдорф Астория», плиз!»
— Плиз, твою мать! — хохотнул Есенин. — Гони, ямщик! Гульнем, брат! Гони! Самого Есенина везешь! — Он положил рядом с шофером одну газету со своим портретом и, счастливый, рассмеялся.
В ресторане водки не оказалось, но, пошептавшись с официантом, Ветлугин повел Есенина в небольшое уютное кафе, расположенное напротив отеля. Усевшись за свободный столик, Есенин положил рядом на стул кипу газет и, выбрав одну из них, протянул Ветлугину: «На вот, переведи! Хотя постой, давай сначала выпьем». Они подождали, пока официант подал им два бокала виски со льдом, но Есенину этого показалось мало. Он задержал официанта и, кивнув на бокал, растопырил четыре пальца:
— Еще четыре порции. Че-ты-ре! И без льда. Переведи, Ветлугин.
— Yes! — удивленно кивнул официант. — Плиз! Фо! Yes!
— Ну, давай за Россию! — предложил Есенин, когда подали еще четыре бокала. Он выпил одним махом и, выплюнув лед обратно в бокал, прохрипел: — Ух! Черт! Сивуха! С нашей самогонкой не сравнить!
Ветлугин засмеялся:
— Надо пить маленькими глотками, не торопясь! Чтобы лед таял!
— Ладно! Пей как хочешь, но только читай давай, — сказал Есенин, закуривая папиросу. Ветлугин взял газету и начал читать по-английски.
— Да ты сразу переводи по-русски, чо там! — остановил его Есенин.
— Прости! — Ветлугин молча прочитал заметку. — В общем, тут так: Сергей Есенин, рашен мужик, муж знаменитой, несравненной, очаровательной танцовщицы Айседоры Дункан, бессмертный талант которой… и так далее… там все про нее!
— И все? — не поверил Есенин.
— Все!
— А обо мне нет больше?
— Нет! — ответил Ветлугин, сделав маленький глоток из бокала.
Есенин скомкал эту газету и подал другую:
— Эту прочти! Внимательно только!
— Я стараюсь, Сергей, как могу! — обиделся Ветлугин. — Я с английским языком на «вы». Я тоже русский!
— А говорил, еврей! — добродушно хмыкнул Есенин.
— Я русский еврей!
— Ну ладно, Володя, не вскипай! Ты русский еврей, хорошо! — Есенин чокнулся с ним и тоже стал пить виски маленькими глотками. — Читай!
— Это ведь не я писал… я только читаю, что написано, — Ветлугин водил пальцем по строчкам и шевелил губами.
— Ну!
— Сейчас! Так… — Он еще раз пробежал глазами прочитанное и, сделав большой глоток виски, закашлялся. — В общем, почти то же самое! Все про Дункан. О тебе так, пару слов, что ты ее муж, у тебя атлетическое сложение и что ты был бы лучшим спортсменом в Америке! — Ветлугин виновато поглядел на Есенина.
— А вот в этой газете? Вот — большими буквами… Е-зе-нин! Дальше что?
— Дальше: Есенин — самый веселый большевик, который когда-либо переплывал Атлантику! Что веселый — это точно! — угодливо захихикал Ветлугин.
— И ни слова о том, какой я поэт?!! — изумился Есенин. — И что я вообще поэт, а?
Ветлугин покачал головой.
— Значит, только знаменитый муж знаменитой мадам Дункан! — процедил сквозь зубы Есенин.
— Просто «муж» знаменитой Дункан, без «знаменитый»! — язвительно поправил его Ветлугин.
— Просто муж Дункан! — рявкнул Есенин и грохнул кулаком по столу. — И это обо мне? О Есенине?!
Все посетители кафе повернулись в их сторону.
— Тихо, Сергей! На нас все смотрят! — попытался остановить Есенина Ветлугин. Но тот встал и закричал что есть мочи:
Ветлугин зааплодировал: «Браво! Браво, Есенин!» Таким хитрым ходом он предупредил возможный скандал.
— Это есть рашен поэт Есенин! — перевел он кое-как, отчаянно улыбаясь и раскланиваясь по сторонам. — Брось, Сергей, не рви свою душу! Не поймут они! Давай допьем и пойдем спать. На днях у вас с Айседорой снова выступление!
Есенин пристально посмотрел на равнодушные лица сидящих за столиками американцев, и гневная вспышка угасла сама собой. «Застегни, Есенин, свою душу, здесь это не принято, как расстегнутые брюки», — подумал он с грустью.
— Ты иди, я еще посижу… Не бойся, я найду дорогу в свой номер… Иди-иди!.. — Видя, что Ветлугин колеблется, добавил: — Не волнуйся, пить больше не буду… мне еще работать… я ведь поэму пишу.
— Когда это ты успеваешь? — не поверил Ветлугин. — Где она у тебя? В отеле?
— Здесь! — постучал себя пальцем по лбу Есенин.
— Брось заливать, Сергей!.. Неужели все помнишь?
— Yes! — улыбнулся Есенин. — А потом готовое только успевай записывать! Не веришь? Хочешь, прочту?.. Про этих всех! — кивнул он на посетителей кафе. — Про Америку!.. Я про нее все понял!
