Есенин

В ответ Айседора расхохоталась:

— Воистину настоящее искусство зарождается тогда, когда художник начинает безумствовать! Но я никогда не видела, чтобы он писал стихи в пьяном виде. Читать — да! Почти всегда! Но это не мешает ему читать гениально! Хочешь послушать? Я его попрошу, он не откажет!

— Нет-нет! Не надо! Мне кажется, для чтения стихов он еще недостаточно пьян, — отшутился Зингер. — И потом, им не до нас, у них с другом свои политические проблемы.

— Спой, Сандро! Давай, пока оркестр отдыхает! — озорно крикнул Есенин. — Ну! Распахни душу!

Кусиков взял гитару и ударил по струнам. Сделав замысловатый перебор, он запел, подражая цыганам:

Что-то грустно, взять гитару
Да спеть песню про любовь,
Иль поехать лучше к «Яру»,
Разогреть шампанским кровь!

Есенин и Лина Кинел подхватили разудалый напев, и уже три голоса зазвенело на весь ресторан:

Эй, ямщик гони-ка к «Яру»,
Лошадей, брат, не жалей.
Тройку ты запряг, не пару,
Так гони же поскорей.

Бесшабашный, отчаянный мотив словно вихрь подхватил Дункан с места: «Браво! Читан! Читан! Айседора будет плясать танец! Читан!» Она вышла из-за стола:

— Музыка! Please!

Официанты с выправкой бывших офицеров быстро освободили ей место перед эстрадой. Оркестр заиграл, и Айседора, словно шаль накинув на плечи красный шарф, с изумительной грацией и удалью исполнила огненный цыганский танец. А когда она, упав на колени, опрокинулась навзничь и затрясла плечами, как настоящая цыганка, зал взорвался восторженными аплодисментами и криками: «Браво, Айседора!»

Есенин помог жене подняться и, усадив за стол, подошел к оркестру.

— У вас гармошка русская есть? Гармошка! — показал он, раздвигая руками. — «Тына-тына…»

— У нас баян есть, Сергей Александрович! — ответил тапер по-русски.

— Родной ты мой! Русский, что ли? — обрадовался Есенин родной речи.

— Русский! Из казаков! — улыбнулся тапер. — Так что тащу баян!

— Ай ты! Русь моя! — На глаза у Есенина навернулись слезы. — Тащи! Баян тоже гармошка… только еще лучше!

Тапер мигом слетал куда-то и вернулся с баяном. Есенин перекинул ремень через плечо и, присев на край эстрады, стал на слух подбирать мелодию.

— Сергей Александрович, мы можем подмогнуть, — предложил тапер, но Есенин помотал головой. — Не надо, брат! Это моя песня!

А Кусиков снова было заиграл на гитаре, но Есенин резко остановил его:

— Тихо, Сандро! Постой!

Тапер с готовностью помог ему залезть на эстраду.

— Слушайте все, кто по-русски понимает! — крикнул Есенин на весь зал. — Стихи свои петь буду! Столетия пролетят, меня уже не будет, и вас никого не будет, а стихи мои, песни мои народ русский петь будет, потому что в них — душа моя, наша русская душа… а она бессмертна! — В наступившей тишине тоненько, на высокой ноте заплакал русский баян.

Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет, как с белых яблонь дым.
Увяданья золотом охваченный,
Я не буду больше молодым.

— Айседора! Я дам тебе сто тысяч долларов, но ты должна остаться! — глядя на поющего Есенина, тихо заговорил Зингер. — Не езди в Россию, умоляю! Ты погибнешь с ним! Мери, дорогая, уговорите ее: вы ее близкая подруга, она вас послушает!

— Зингер прав! Посмотри, на кого ты стала похожа! А ведь твой талант… он нужен людям… — поддержала его Детси.

— Ты понимаешь, как мне плохо? — призналась Дункан.

— Еще бы, вся эта безумная жизнь со своим май дарлинг! Ну, успокойся, дорогая, — Мери налила бокал вина, — давай выпьем! — Сделав глоток, она прижала Дункан к себе: — Я буду рядом с тобой… я тебя никогда не брошу!

А Есенин пел:

Я теперь скупее стал в желаньях,
Жизнь моя, иль ты приснилась мне?
Словно я весенней гулкой ранью
Проскакал на розовом коне.

С восторгом слушая его исповедь, Лина тихо спросила Кусикова: «Это новые стихи?» Кусиков отрицательно покачал головой: «Я их уже слышал… они года два назад написаны».

— Я хочу спросить вас, как поэта, Есенин — гений?

— Да! — не задумываясь ответил Сандро. — Таких сейчас нет, да и вряд ли будут! — Он тяжело вздохнул и прибавил: — Боюсь только, в Москве нашего гения встретят не лучшим образом!

— Почему, Сандро? — испугалась Лина.

— В правительстве идет борьба за власть. Ленин действительно отошел от дел. Сейчас там Сталин, Зиновьев, в Питере — Каменев, и против них — Троцкий. Как пауки в банке! И тут Есенин вернется резать правду-матку, а она им нужна?!. Лейбе Бронштейну и иже с ним… Сергею бы не возвращаться… — Он одобрительно помахал другу рукой. Есенин заметил этот жест, грустно улыбнулся в ответ и еще шире развернул мехи баяна. Еще звонче запел последнее четверостишье:

Все мы, все мы в этом мире тленны,
Тихо льется с кленов листьев медь…
Будь же ты вовек благословенно,
Что пришло процвесть и умереть.

Пока звучали долгие аплодисменты и одобрительные возгласы, Дункан, вплотную приблизившись к