— Вас бы в Комитет по премиям, — чуть усмехнулся Аркадий Павлович.
Сам он тоже верил, что премия будет. И все же из осторожности (а может, из суеверия) решил оставить возможность сомневаться.
Секретарь величественно вышла, даже не вышла, а выплыла из кабинета.
Ростовцев нашел свою и Баулина фамилии на газетной полосе, откинулся на спинку стула. И поймал себя на мысли: есть нечто магическое в печатном слове.
Ведь знал уже, что их выдвижение на премию — свершившийся факт. Оно удачно, без осложнений прошло на коллегии министерства. Комитет, предварительно рассмотрев поступившие работы, оставил их для дальнейшего обсуждения. А все-таки было приятно, что миллионы людей, большинство из которых и не ведало о существовании ни его, ни Баулина, теперь прочтут скупые строки газетного сообщения. Родным и знакомым будет чем гордиться.
Но еще больше радовало Ростовцева, что оно, это сообщение, заставит задуматься тех, кто выступает против его идей, против «Интеграла». А такие были, и, увы, не так уж мало…
Зазвонил внутренний телефон.
— Банипартов, — услышал Аркадий Павлович. — Вам сдали козырной туз, — весело проговорил коммерческий директор «Интеграла».
Уж кто-кто, а Банипартов знал, что можно извлечь из этого события.
— Партия еще далеко не закончена, Василий Васильевич, — сдержанно сказал Ростовцев. — Послушай, проведи-ка ты сегодня диспетчерскую. Я занят, сам понимаешь, а другие замы в разгоне.
— Понимаю, понимаю, — засмеялся Банипартов. — Будешь принимать цветы и аплодисменты…
Генерального директора немного покоробил тон заместителя. Излишний оптимизм к добру не приводит.
Дав конкретные указания насчет диспетчерского совещания, Ростовцев положил трубку. И тут же позвонил в клинику, к Баулину. Профессора на месте не было, и Ростовцев попросил Эмму Капитоновну разыскать его.
Вскоре посыпались звонки. Из Москвы, Ленинграда, Киева, из области. Те, что прошли через фильтр секретарши. Торжественные слова, поздравления, пожелания и опять бесконечные просьбы выслать «Баурос». Аркадий Павлович сегодня никому не отказывал. Он был добрый. Потому что радость — сестра щедрости.
А секретарь все еще не могла разыскать Баулина.
Последняя порция радости — звонок из Болгарии. Как там успели узнать о выдвижении на премию, осталось для Аркадия Павловича загадкой. Он вежливо поблагодарил за поздравление, пригласил посетить «Интеграл».
Затем последовал звонок заместителя председателя райисполкома Кузнецова.
— Что там стряслось с Евгением. Тимуровичем? — взволнованно спросил он.
— А что? — удивился Ростовцев.
— Я слышал, что он якобы убит…
— Как убит! — вырвалось у генерального директора. — Что вы такое говорите?!
Двенадцать часов назад, накануне вечером, он, Ростовцев, виделся с Баулиным. Беседа, правда, была не очень приятной, но…
— Его нашли возле Лавутки, — продолжал Кузнецов. — Там сейчас милиция, следователь…
Ростовцев не мог вымолвить ни слова. В поток фанфар и праздничного салюта ворвалось нечто зловещее…
— Не может быть, — выдавил наконец из себя Аркадий Павлович. — Но почему мне сразу… — Он осекся. — Ладно, буду выяснять…
Ростовцев лихорадочно набрал номер поселкового отделения милиции. Там подтвердили, что на профессора совершено покушение.
С этого момента и начался новый отсчет сегодняшнего дня…
Прибежал Банипартов. Аркадий Павлович переложил на него текущие дела, а сам бросился в больницу, где на операционном столе лежал смертельно раненный Баулин. Генеральный директор связался с областным отделом здравоохранения и ректором мединститута. В Березки срочно выехал крупнейший в области нейрохирург.
Понимая, что сам лично он ничем не может помочь Баулину, Ростовцев вернулся в свой кабинет и велел никого не пускать к себе.
Чуть ли не через каждые пятнадцать минут из больницы ему докладывали о состоянии здоровья Баулина. Его жизнь, насколько понял Аркадий Павлович, висела на волоске. Даже не то слово — чудо, что профессор продолжал жить.
А телефонные звонки не прекращались. Теперь уже поздравления перемежались с соболезнованиями по поводу случившегося. Ростовцев машинально отвечал на те и другие. Наконец это стало невмоготу, он вызвал Эмму Капитоновну.
— Меня нет, — сказал он измученно.
— Я приготовлю вам кофе, — понимающе кивнула секретарь.
Через несколько минут она принесла благоухающий напиток, налила чашечку и вышла.
Отхлебывая кофе, Ростовцев думал о том, у кого же могла подняться рука на профессора? Что стояло за этим выстрелом? Зависть, обида, месть? А может быть, таким образом сводили счеты с ним, генеральным директором «Интеграла»?
Аркадия Павловича удивляло, что ему не звонят из милиции. То, что о случившемся он узнал от Кузнецова, объяснимо. В запарке не успели сообщить ему. Но почему не считают нужным держать в курсе сейчас? Ведь наверняка есть уже какие-то предположения. Может быть, даже знают, кто стрелял…
Ростовцев, привыкший решать лишь основные, стратегические проблемы, а все задачи помельче доверять своим замам и помам, сегодня хотел знать буквально все, что происходило в «Интеграле» и вокруг него. И поэтому, наверное, теперь он чувствовал себя не в своей тарелке. Было желание позвонить стражам порядка самому, но он решил не делать этого…
Ростовцев выпил подряд три чашки кофе.
— Надо собраться, — произнес он вслух и, нажав клавишу селектора, дал распоряжение Эмме Капитоновне: — Машину.
И тут же вспомнил присказку Банипартова: «Если вам достался лимон, делайте лимонад».
Аркадий Павлович поехал на строительство здания ПТУ, которое возводилось по проекту, лично им отобранному в Москве на конкурсе молодых архитекторов. Жюри проект забраковало — слишком смелый. Но эта самая смелость и необычность буквально заворожили генерального директора ЭНПО «Интеграл». Работы по строительству продвигались далеко не так гладко, как хотелось бы Ростовцеву. Вообще-то следить за стройкой — дело зама по строительству, но Аркадий Павлович не мог больше находиться в четырех стенах.
Когда он вернулся в административный корпус, перво-наперво узнал, как Баулин.
— Жив, жив, — поспешно успокоила его Эмма Капитоновна. — Вас все время спрашивает Вась-Вась — так называли за глаза коммерческого директора «Интеграла» Василия Васильевича Банипартова.
Ростовцев сказал, что примет его. Но больше — никого.
Коммерческий директор прямо с порога сообщил:
— Прилетели работники Прокуратуры РСФСР… Следователь по особо важным делам Чикуров. В большом чине — старший советник юстиции. С ним еще один следователь — женщина…
То, что москвичи игнорировали руководство «Интеграла», снова неприятно кольнуло самолюбие Ростовцева. А ведь прежде, кто бы ни приезжал из высокопоставленных лиц в Березки, первым делом шли к нему, хозяину.
— Где остановились? — Ростовцев сдержался, не подал вида, что обижен.
— В «Приюте», — ответил Банипартов. — Не переживай, Палыч, у работников таких органов своя манера — побольше туману напустить… Всякие там следственные тайны, секреты…
— Номера им отвели приличные? — спросил Ростовцев.
— Лучшие! Я предупредил. Правда, в последнюю минуту… А вот в ресторане не успел. Бестолковый официант чуть не испортил картину… Они захотели отведать нашей «Росинки», а он возьми да и ляпни:
