Плакать хочется…
Александра Яковлевна аккуратно сложила мусор на рогожку и понесла куда-то за дом. Вернувшись, спросила:
— Так вы специально из Москвы по мою душу? Интересуетесь целебными травами?
— Нет, к сожалению, по другому делу. Нерадостному.
Рогожина внимательно посмотрела на него.
— Зайдемте в дом, поговорим там, — предложила она.
Чикурова уже и впрямь потянуло в прохладу избы — уж очень сильно припекало на улице.
Хозяйка провела его в знакомую горницу. Чикуров не знал, с чего начать разговор. Он погладил рукой ствол березы.
— Откуда такая диковина?
— Постарше меня будет, — ответила хозяйка. — Избу еще дед рубил. Полы не успел настлать, смотрит — росток. Жалко стало вырывать. Вот и росла себе березина, под потолок вымахала, пришлось крышу прорубать… Сколько себя помню — дерево всегда было. А во время войны партизаны на нем наблюдательный пункт устроили…
Вдруг откуда-то раздался скрипучий голос:
— Аллек-сандрра!
Следователь огляделся по сторонам.
— Сейчас, голубчик, выпущу, — сказала Рогожина, открывая дверь в другую комнату.
Чикуров остолбенел: в горницу влетел… ворон и прямехонько опустился на плечо следователя. Потоптавшись и пристроившись поудобнее, стал рыться клювом в его волосах.
— Кыш-кыш! — строго погнала его хозяйка. — Ишь, хулиган!
Птица захлопала крыльями, взлетела, уселась на жердочку и, наклонив голову, стала оглядывать гостя.
От неожиданности Игорь Андреевич растерялся.
— Последние волосы хотел выскубать, — проговорил он, приглаживая растрепанную и впрямь давно уже поредевшую шевелюру.
— А вы отвар из шишек хмеля пробовали? — спросила Рогожина, несколько смущенная беспардонным поведением ворона.
— Нет, — признался Игорь Андреевич.
— Хорош для роста волос… Помогает также отвар из лопуха, — посоветовала травница.
— Спасибо, — поблагодарил следователь, с опаской поглядывая на ворона. — Откуда он у вас?
— В лесу подобрала. Молодым. Лапа у него была поврежденная… Вырос хулиганом… Оставишь здесь, — она показала на пучки растений, развешанных по стенам, — все растреплет, размечет по горнице. Так я, когда ухожу, запираю его в другой комнате… А говорить ребята научили… Что же это мы стоим, — спохватилась хозяйка и, когда они сели на стулья возле стола, спросила: — Так что вас интересует, Игорь Андреевич?
— Ваша жизнь, — ответил следователь.
Она бросила на Чикурова внимательный взгляд, но опять вроде бы не спешила узнать, кто он.
— Что именно из моей жизни?
— Как партизанам помогали, как сложилась ваша судьба в дальнейшем…
Рогожина начала не очень уверенно, потом стала говорить все охотнее. Как она со своим дедом Прохором Лозовым лечила раненых бойцов, как в день свадьбы похоронила жениха.
— Хороший он был, Юра Рогожин, — рассказывала травница об отце своего сына. — Кругом кровь льется, фашисты лютуют, а он не хотел о войне думать — все мечтал о мирном времени. Представляете, пекся о людях, которые жили в безводной пустыне Сахаре. Хотел после войны проект подать, как туда доставлять большие горы льда из северных морей, айсбергами называются. По воде буксировать, как баржи… Да, если бы не вражеская пуля, и у меня другая жизнь была бы. — Рогожина надолго замолчала, задумчиво глядя в окно.
— А как погиб ваш дед? — поинтересовался Чикуров.
— Тем, что сейчас с вами беседую, я деду своему обязана… Согнали, значит, нас фрицы в балочку. Всех, кто помогал партизанам. Сорок три человека. Ну, меня и деда, конечно… Начали палить из автоматов… Дед то ли нечаянно, то ли специально, до сих пор не знаю, повалился и подмял меня под себя… Кругом крики, стоны… Лежу под дедушкой и чувствую, как на меня его кровь льется… Потом фашисты ходили, добивали, кто шевелился… Лежу ни жива ни мертва, даже дышать боюсь. Вдруг слышу голоса. Два полицая, из наших, отец и сын Порфирьевы… У-у-у, лютовали, гады!.. Останавливаются рядом, младший Порфирьев говорит: «Давай снимем одежду с Лозового…» У меня аж сердце зашлось от страха: поднимут деда, увидят, что дышу, и… Старый Порфирьев сплюнул, отвечает: «На кой ляд нам его обноски. И так воз барахла дома, девать некуда…» И ушли. Под вечер выбралась я из-под мертвых. Совсем девчонкой была. Ужас берет, но я всех перещупала, сердце слушала, может, кто живой остался… Нет, всех порешили, кроме меня… Ну, подалась в лес, к партизанам. Там и родила Юрия…
— А Порфирьевы? — спросил Чикуров.
— Немцев погнали, и они исчезли. Потом уже, кажется в 1952 году, их все же нашли в другой области. Суд в Березках был… Расстреляли душегубов.
— Где дед Прохор похоронен?
— В той же балке, где расстреляли наших. Там братская могила, памятник стоит…
Ворон вдруг заходил по жердочке, что-то выкрикивая. Игорь Андреевич прислушался, но слов разобрать не смог.
— Не понимаю я тебя, дружище, — улыбнулся Чикуров птице.
— Представляется вам, — «перевела» хозяйка. — И спрашивает, кто вы.
— Бор-ря, — более отчетливо прохрипела птица. — Кто вы?
— Значит, Боря?
— Точно, Борькой величают, — кивнула Рогожина.
— Ну а я следователь. Выясняю, кто покушался на профессора Баулина, — уже для хозяйки сообщил Чикуров.
— Я сразу догадалась, — вздохнула хозяйка. — Сын говорил, что его держали в милиции, подозревали… Вы допрашивали… От Юры я и узнала, что в Евгения Тимуровича стреляли… Беда-то какая! И за что? Вы сказать можете?
— Пока не знаем, — признался следователь.
— Я как прослышала, побежала в больницу. Говорю Шовкоплясу: есть у меня травка, внутрь принимать и снаружи. Например, живучка мохнатая помогает кровь останавливать, раны заживляет. Или тот же подорожник… Во время войны мы его к ранам прикладывали. Только хирург сказал, что профессору все это не поможет. Сильные, говорит, нужны лекарства, современные. — Рогожина безнадежно махнула рукой. — Я знаю, он просто не верит, что травками можно вылечить… А вот Евгений Тимурович верил…
— Вы считаете, что лекарственные растения помогают лучше, чем химические средства?
— Не мне судить, — пожала плечами Александра Яковлевна. — Но скажу: ваших городских лекарств за всю жизнь ни разу не употребляла, так что не могу сравнивать. И потом, я же не врач…
— Но вы ведь лечите людей, — заметил Чикуров.
— Не-а, — мотнула головой Рогожина. — Лечит доктор, а не аптека. Я, считайте, аптека. Природная. Врачи теорию знают, ставят диагноз. Что же касается меня, то могу присоветовать ту или другую травку, если вы скажете, что у вас болит. — Она внимательно и довольно долго смотрела на следователя. — Сердце не пошаливает?
— Бывает, — кивнул Игорь Андреевич. — Давление…
— Небось кофе любите?
— Люблю. Но врачи запретили.
— А вы вот что сделайте. Накопайте корней одуванчика, подсушите и поджарьте. Потом помолите… По вкусу очень напоминает кофе, а вреда никакого. Даже полезно.
— Простой одуванчик? — удивился Чикуров.
— Он самый. А для понижения давления лично я пользую боярышник. Настой из ягод и цветков. Но
