— Был совсем сбит с толку… Когда уходил, то очень просил не говорить никому, что Орлова брала деньги у Бульбы. Особенно — сыну.
— Я вас тоже прошу об этом же, — сказал Чикуров. — Никому. Ни словечка, ни намека. — Он достал бланки протокола допроса, авторучку и пояснил хозяйке: — Мы оформим наш разговор по правилам… Я сейчас напишу протокол.
— Ладно, вы занимайтесь своим делом, а я пока по хозяйству похлопочу, — сказала травница и вышла.
Ворон дремал на своей жердочке. Чикуров, на этот раз не пользовавшийся магнитофоном, постарался зафиксировать показания Рогожиной как можно точнее и подробнее.
Через некоторое время в горницу потянуло съестным духом. Зашла хозяйка.
— Прочитайте и распишитесь на каждом листе, — дал ей протокол следователь.
Рогожина читала без очков, шевеля губами.
— Все как есть, — сказала она, закончив, и вывела на каждой странице аккуратную, разборчивую подпись.
Игорь Андреевич встал, собрал бумаги.
— Прошу отобедать со мной, — несколько церемонно предложила хозяйка.
— Спасибо, Александра Яковлевна, мне поскорее надо в поселок, — вежливо отказался Чикуров.
— И слышать ничего не хочу, — решительно заявила хозяйка. — Обидите.
Чикуров растерялся. Обедать со свидетелем, к тому же матерью человека, которого он подозревал в покушении на убийство…
— Идемте, идемте, — даже не уговаривала, а настаивала Рогожина. — Такого угощения вы больше нигде не отведаете. Ни за какие деньги…
«В самом деле, — подумал Чикуров, — кто бы ни был сын, почему я должен обижать женщину? Наверняка решит, что отказываюсь из-за Юрия Юрьевича. Да еще подумает, что и ее подозреваю… Люди ей верят, почему не должен верить я?»
— Уговорили, — улыбнулся Игорь Андреевич.
Кухня была просторна, предназначалась, видимо, когда-то для большой семьи. На керосинке грелась кастрюля, исходя аппетитным запахом.
— Сын все советует газ поставить, — сказала хозяйка. — Да я привыкла так… Садитесь, Игорь Андреевич, будете вспоминать в своей Москве, чем вас потчевала баба Шура, — весело проговорила Рогожина, нарезая хлеб по-деревенски: держа буханку на груди и ножом к себе.
Она налила Чикурову тарелку борща. Он был обжигающе горяч и духовит. Игорь Андреевич отхлебнул. Борщ и вроде бы не борщ. Но вкусный.
— Из дудника, — пояснила Рогожина. — Видали такое растение?
— Еще бы, — вспомнил Чикуров высокие, метров до двух стебли с розовым цветом наверху, которые он в детстве сбивал палкой, как саблей. — Я же сам почти деревенский. Жил в Скопине, под Рязанью, на окраине города… Но вот что из дудника можно такой борщ сварить, не знал.
— И не только борщ. Я солю на зиму листья. Посушить тоже можно, истолочь в порошок — в любой суп положить не грех, запашец даст отменный, — рассказывала Александра Яковлевна. — Вообще многие люди забыли, что ели их деды и прадеды… Живя у леса, не надо на базар ходить. Бери что пожелаешь, будет и полезно, и вкусно… К примеру, обыкновенный одуванчик… Многие считают — сорная трава. А я из него множество блюд могу приготовить. Молодые листья в салат. К мясу их можно, к рыбе, в супы. Даже корни и бутоны хороши, если знаешь, как сготовить… Мне Юра говорил, что одуванчик во Франции и в Японии ой как любят. А мы проходим мимо… Или возьми дягель… Из него варенье с яблоками — пальчики оближешь!
Когда покончили с первым, хозяйка подала странное блюдо — маленькие комочки, запанированные в сухарях.
— А это почки того же дудника, — сказала Рогожина. — Мой Юра очень любит, говорит, вкуснее, чем цветная капуста.
— Действительно, здорово, — с полным ртом произнес Чикуров.
На третье ели блинчики, политые вареньем.
— А это из чего? — поинтересовался Игорь Андреевич, ожидая услышать что-нибудь необыкновенное.
Так оно и есть: тесто для блинчиков было приготовлено из размолотых сухих корней кипрея. Обычного иван-чая! А варенье — из лесной малины, от аромата которой чуть ли не кружилась голова.
Запили все тем же квасом из ягод черемухи.
Сидели еще с час. Напоследок хозяйка сварила гостю кофе из корней одуванчика. Чикурову напиток понравился.
Рогожина проводила его до обелиска. Дальше Игорь Андреевич пошел один.
В Березки он вел машину на скорости. Сведения, полученные от Рогожиной, давали новый толчок для мыслей. Честно говоря, такого поворота следователь не ожидал.
Неужели Орлова действительно брала взятки? Делилась с Баулиным? Или же он не знал об этом? Что сделал профессор после разговора с Рогожиной, узнав о неблаговидных, мягко выражаясь, поступках главной медсестры? Пригрозил увольнением? Может, испугавшись разоблачения, Орлова и решилась на покушение? Вполне вероятно могло быть и то, что дочка партизана Бульбы вовсе не давала денег Орловой. Может быть, их действительно проиграл непутевый муж-картежник?
Все это требовало срочной проверки, значит, нужно вылетать в Закарпатье, в село, где живет Ганна Игнатьевна Бульба.
Следует также выяснить, на какие средства Аза Даниловна Орлова купила себе автомобиль, дорогую мебель и так далее. И было ли в самом деле наследство?
Время торопило.
Слева внизу под крылом самолета синело море, справа по всему горизонту высились горы. Это был Кавказ, и у Ольги Арчиловны Дагуровой защемило сердце.
Сама она родилась в Ленинграде, мать была питерской, но деды и прадеды со стороны отца Ольги Арчиловны жили в Грузии, в небольшом горном селении.
Что же досталось ей от предков? Наверное, любовь к горячему солнцу, к многоголосому грузинскому пению и острой пище. Это то, что лежит на поверхности. А что спрятано в тайниках души, куда она сама не заглядывает? Кто знает…
Дальний Восток Ольга Арчиловна уже успела полюбить, хотя к морозам так еще и не привыкла. Но эта любовь — через людей. Самых близких, самых дорогих. Муж, сын Антошка… Пусть Антошка не родной, но он кажется ей таким родным — роднее не бывает…
Размышления Ольги Арчиловны прервала стюардесса:
— Пристегните, пожалуйста, ремни, — попросила она Дагурову.
Дагурова щелкнула замком. Горы были уже выше самолета. Лайнер, покачиваясь, все ниже и ниже опускал нос.
— Наш самолет приземлился в столице солнечного Дагестана, городе Махачкале, — проговорило радио. — Командир корабля и экипаж желают вам всего хорошего!
Дагестан встретил их жгучим солнцем. Когда пассажиры спустились с трапа, бетон пыхал жаром, а даль струилась миражами.
В здании аэропорта было едва ли прохладнее. Ольга Арчиловна сразу отправилась к справочному бюро, чтобы узнать, где оформить свой транзитный билет до одного из районных центров. И вдруг ей стало плохо. Закружилась голова, покачнулся, поплыл под ногами пол, к горлу подступила тошнота.
Кто-то подхватил ее под руки, усадил в кресло. Над ней стояла черноволосая женщина в белом халате, с темными, как сливы, глазами и смуглым лицом.
— Вам лучше? — спросила врач.
— Спасибо, кажется, все в порядке, — с трудом проговорила Дагурова, поражаясь, с чего бы этот обморок. Она много летала, но чтобы такое…
Женщина отвела Ольгу Арчиловну в медпункт, где было тихо, прохладно и пахло лекарствами.
