— Ты лучше старикану своему скажи, что мы к нему идем, чтоб заморочки какой не вышло. А то мы к нему с добром, а он в нас из бластера зафигачит.
— Ну, почему обязательно из бластера? Какое-то у тебя странное представление о контакте.
— Нормальное. Это у вас там в будущем все гуманные, добренькие, а мы — необузданные, жестокосердные варвары, к любым эксцессам готовы. — Все-таки очень не хотелось лезть очертя голову в новые приключения, и настроение было препаршивое. Антон завелся и ещё долго бы выступал на эту тему, но его перебил удивленный возглас Тимофея:
— А его нет.
— Кого там ещё нет? — пацан ткнул пальцем в молочно-белую вогнутую сферу, в глубине которой затухала переливающаяся искорка. — Вот, вопрос исчерпан. И не надо никого спасать — он самоустранился, значит, нафиг ему наша помощь не нужна.
Тимофей ожег его взглядом, молча подошел к Птаху и замер на мгновение, ожидая окончательного решения Антона.
— Куда теперь? — рявкнул тот на безответного бесенка, понимая, что идти все равно придется.
— За мной, — он приглашающе махнул хвостиком с пушистой кисточкой на конце и весело зацокал копытцами по каменным плитам пола. Так толком не помирившиеся друзья двинулись за ним. Бесенок выскочил в полутемный коридор, и начал петлять по закоулкам замка, пока не нырнул в темную дыру, больше похожую на кроличью нору. Вот только кроль этот был размером с хорошую овчарку. Антон поморщился — их них троих он самый высокий, потому идти ему пришлось на полусогнутых. Темнота вокруг стала беспросветной.
— Куда мы лезем, тут же черт ногу сломит.
— Привыкнешь, — бесенку все было нипочем.
И, правда, через некоторое время Антон заметил, что он стал различать осторожно идущего впереди Тимофея, а потом понял — стены тоннеля слабо светились сами по себе. Он почувствовал себя увереннее, все-таки брести в кромешной тьме удовольствие ещё то, и даже слегка повеселел, напевая в такт шагам одну из попсовых песенок, навязшую в зубах ещё дома и не забытую даже спустя долгое время. Бывает такое, привяжется ничего ни значащая мелодия и крутится в голове, как заезженная пластинка, без передышки.
Идущий далеко впереди бесенок резко остановился, словно уперся в невидимую стену, шатнулся назад и беззвучно рухнул оземь. Вслед за ним Тимофей обеими руками схватился за голову, застонал и точно так же обрушился на пол. Антон, по-прежнему напевающий бесконечную песенку, не сразу сообразил, в чем дело. Незатейливую мелодию, словно шальным ветром сдуло, а на смену ей пришла обжигающая боль, перемешивая мысли и переплетая извилины вторжением извне. Антон закричал во весь голос. Гулкое эхо прокатилось по тоннелю. В угасающем сознании промелькнуло только одно: — 'Я так не хотел идти. Пацанов жалко…', а после в голове вспыхнула яркая звезда, отключив все ощущения, и боль в том числе.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА 21
Дымчато-серая крупная кошка настороженно замерла над темной водой, чутко прислушиваясь к звукам вокруг. На мгновение склонилась к воде, тронула её быстрым язычком, вызвав легкую рябь на поверхности лесного озерка, и внезапно, опасливо прижав уши к лобастой голове, стремительной тенью метнулась под защиту прибрежных кустов. Издалека долетел пересвист лесных птах, возмущенных непрошенным вторжением в безмятежную жизнь лесных обитателей. Спустя короткое время возмутитель спокойствия, кряжистый мужик огромного роста, появился на поляне. Мохнатая шкура небрежно наброшена на могучие плечи, топорик на поясе, спутанные грива светлых волос, борода чуть потемнее до середины груди и пронзительные серебристо-серые глаза, подернутые тусклой поволокой. Он шел, слегка пошатываясь, порой цепляясь косолапыми ногами за корни деревьев, коварно укрывшимися в траве. Гигант остановился, незряче повел глазами вокруг и двинулся к одинокой иве на берегу. Чем-то это дерево с бессильно опущенными ветвями, касающимися земли, привлекло его внимание.
Он подошел вплотную к нему, коснулся рукой длинных серебристых листочков. В голове звучала еще не до конца оформившаяся музыка — переливчатая, как весенняя капель, легкая, как дуновение летнего ветра, яркая, как последний луч уходящего солнца.
Из-за голенища сапога гигант вытащил нож, провел пальцем по остро заточенному лезвию, слизнул выступившую капельку крови.
— Прости, ты само позвало меня, — он прижался щекой к желтоватому стволу, чутко вслушиваясь в пульсацию чужой жизни, и, неспешно перебирая тонкие веточки, срезал одну из них.
Музыка рвалась на волю, никак не удержать. Ее надо было просто отпустить. Не думать ни о чем, расслабиться, подчиниться мелодии, тело само сделает все…
Велес очнулся от транса и с удивлением посмотрел на творение своих рук — на ладони лежала тоненькая полая трубочка с отверстиями сбоку. Как просто…. И что с ней делать?
А мелодия звучала и звучала, стонала, словно узник, отчаявшийся вкусить долгожданную свободу. Велес поднес трубочку к губам, легко дунул и пронзительный вой, даже отдаленно не напоминающий то, что он слышал, вспугнул мелкую птаху. Тихий смешок пролетел над поляной, рассыпаясь хрустальными колокольчиками. Гигант оглянулся. Никого… Он покрутил дудочку в руках — наверное, стоит попробовать ещё раз. Велес надул щеки, стараясь набрать побольше воздуха и захлебнулся от натуги, пытаясь извлечь из дудки чарующие звуки. Вместо них он услышал издевательский хохот и кинулся в кусты, откуда доносился смех. Вдоволь побегав в зарослях, вылез из прогалины, выпутывая из волос застрявшие листья и обломки веток. Чего он так суетится? Никто из друзей не знает, куда он пошел, а случайно не наткнутся. Не принято у них сейчас ходить друг за другом, каждый гуляет сам по себе, благо места в лесу много.
'Но кто мог смеяться? За все эти годы разумных существ на планете не обнаружилось, а смех — это привилегия мыслящих', — Велес ошалело уставился на веселую рожицу, выглянувшую из-за дерева в метре от него: — 'Неужели мы ошиблись и здесь есть кто-то ещё, кроме человекоподобных четвероруких. Не может быть!' — Рядом с черноглазой кривляющейся мордочкой возникла еще одна такая же рожица, только с более грубыми чертами лица и светлыми глазами. — 'Где же они скрывались все это время, почему не выходили на контакт, мы же не прятались? Как они похожи на нас…'
— А ну, выходи целиком, чего прячетесь, — крикнул им Велес. Личики мгновенно исчезли. Гигант одним прыжком преодолел небольшое расстояние до дерева — за ним никого не было, только вверх медленно уплывали два туманных облачка. Поднявшись над верхушками деревьев, они недвижно замерли на месте, несмотря на ветер, раскачивающий макушки деревьев.
— Что за шутки? — возмутился Велес, — я же ясно вас видел. — Он опустил голову. Нет, кто-то тут точно был. Вон и трава примята, и немного свежесодраной коры на землю осыпалось, но… больше никаких следов вокруг. Он несколько раз коротко втянул ноздрями воздух, словно хищный зверь, вынюхивающий добычу. Еле уловимый терпковатый запах смешивался с привычными ароматами прелых листьев, горьковатой хвои, грибной свежестью и растворялся в них, истаивая с каждым мгновением.
— Галлюцинации не пахнут. Как же я их упустил? — Велес не смог удержаться. Ярость распирала его. Он в бешенстве со всего размаха саданул кулаком по стволу дерева. Рука хрустнула, мощный дуб покачнулся, на голову гиганту посыпалась листва и прошлогодние желуди без шляпок. — И ещё это… — он досадливо посмотрел на деревянное крошево на ладони, — все один к одному. — Остатки дудочки полетели в кусты.
Облачка по-прежнему висели на одном месте, бесстрастно наблюдая за безумствующим гигантом. Велес погрозил им кулаком и шумно ломанулся сквозь малинник. Время терять не стоит, новость заслуживает того, чтобы о ней как можно скорее услышали остальные. А потом вернуться всем вместе и тщательно прочесать лес…
Сварог удивленно смотрел на запыхавшегося Велеса, стоящего перед ним, потного, грязного:
— Ты уверен?
— Совершенно. Я не мог ошибиться — животные так смеяться не могут, подобные эмоции не для них. Да и не было там ни зверей, ни их следов.
— Разумные туманные сгустки? Негуманоидная форма жизни? Вполне возможно, вполне. Именно поэтому мы не смогли их обнаружить, просто потому, что не могли даже предположить такое.
— Но туман не оставляет следов, туман не царапает деревья…
— Тогда что?
— Не знаю… — Велес устало присел на лавку, немного поерзал, удобнее устраиваясь на жестком сиденье. — А где все?
— Перун наблюдает за стадом…
— А что там?
— Ты бы глянул, а? Среди человекообразных появились странные мутации — те почти безволосые дети развиваются слишком быстро. Они умнее и крепче своих родителей. Как ты думаешь, не может это быть из-за того, что радиационный фон местности повышен?
— Нет, — Велес покачал головой, — бот, конечно, фонит, но не настолько, чтобы существенно влиять на потомство. Дело тут в другом.
— Займешься?
— В паре с Перуном? — Велес откровенно недолюбливал Кащея, а Стрибог давно уже переселился в скалистые горы и в лагерь наведывался редко, объясняя это просто: — 'Мне здесь тесно, дышать нечем, простора не хватает, неба, ветра…'.
— А с кем же ещё? Кащей-то все больше в одиночку бродит, — Сварог приуныл, — скоро совсем встречаться перестанем.
— А ты что хотел? — Велес усмехнулся, встал, собираясь уходить. Сколько уже можно об одном и том же? — Мы здесь уже не один десяток лет сидим, новизна впечатлений иссякла, все надоело, да и мы друг другу тоже.
— Да. Кто мог подумать, что все так обернется? И мне все чаще и чаще снится Диора…
Велес ободряюще хлопнул капитана по плечу:
— Не грусти, эта планета нас ещё удивит.
— Хотелось бы верить. Так поможешь Перуну, он ведь серьезно увлекся этими рукопалыми?
— Слушаюсь, капитан! — Велес отсалютовал Сварогу. Тот махнул рукой, дескать, пустое, какой я капитан, так… — Но и у меня ДЕЛА есть…
— Давай не будем торопиться, подождем немного. Раз ты сразу ничего не нашел, то теперь там и подавно никаких следов не осталось.
— Но как же так? Это же первый контакт, первый. С иным разумом, с иной формой жизни…
— Ну, положим, никакого контакта не было.
— Не был, так будет, это я обещаю. — Велес хлопнул дверью, постоял немного на крылечке, успокаиваясь, и вернулся в хижину. Сварог склонился над изрядно потрепанным талмудом — капитан уже не так рьяно соблюдал традицию вести 'бортовой журнал', но значимые события записывал педантично. Для кого только? Он поднял глаза на вошедшего:
— Ты?
— А ты ещё кого-то ждешь? — Капитан покачал головой. — Я вот что хотел сказать — особых результатов не ждите, аппаратура еле дышит, реактивов почти нет, но что смогу, сделаю. Вот только у меня такое чувство, что все это неспроста.
— Что именно?
