оценивающим взглядом — вода слегка искрилась, преломившийся сквозь хрустальные грани свет переливчатым ореолом ложился вокруг чаши. Не выдохлась, слава богам… Кто знает, когда ещё запас пополнить удастся.
Долго берегла ведьма 'живую водицу' на самый крайний случай. Вот он и представился.
Тягучая багряная капля падала в чару неимоверно долго — Людмила и СловА успела сказать, и увидеть, как ударилась о воду и рассыпалась мелким крапом капля их общей с Антоном крови. Жидкость забурлила, вспенилась, поднимаясь над чашей упругим куполом, и бессильно опАла назад. Ведьма склонилась над водой, до рези в глазах всматриваясь в матово-серебристую гладь, потом толкнула, переворачивая хрустальную чару вверх дном. Нет, даже это не помогает… Сплошная чернота!
— Ну, что? — неслышно подкрался сзади Баюн. Людмила вздрогнула:
— Фу, напугал, — она отбросила со лба волосы. — Ничего не вижу, ничего… Придется идти на поиски, как сестрица Алёнушка за братцем Иванушкой.
— А это кто? Твои знакомцы?
— Да нет, просто к слову пришлось, не обращай внимания. — Знал бы кто, как не хочется, а придется, все равно придется идти…
Кот тяжело запрыгнул на лавку, пару раз довольно облизнулся — на пол спланировало коричневато-серое перышко — устало плюхнулся на бок, свесив лапы вниз. Людмила неодобрительно покосилась на котофея: — 'Ишь, отъелся… И куда в него столько влазит'. Баюн выразительно зевнул и смежил веки, только слегка подергивающийся хвост сигнализировал, что 'пока солдат спит — служба идет'.
Людмила озабоченно осматривала полки с готовыми зельями, мысленно прикидывая, что возьмет с собой. Оптимальным вариантом было бы сгрести с полок всё, на всякий случай, но тащить самой… сложновато. Взгляд её упал на спящего кота:
— Пойдешь со мной! — Тот и ухом не повел, только хвост задергался интенсивнее. — И не притворяйся, что не слышишь, я тебя знаю.
Ведьма на мгновение отвернулась, но тут же подскочила к коту, от которого осталась лишь передняя половина, да и сквозь ту уже просвечивала беленая стена дома, ловко ухватила его за шкирку:
— Только попробуй улизнуть! Испепелю…
— Зачем же так? — возмутился совсем не сонным голосом Баюн, — даже в мыслях не держал.
— Ага, все получилось бы машинально, раз — и нет никого, — всплеснула руками ведьма. — Ты что, каждый раз так «развоплощаешься», по частям, начиная с хвоста?
— Обычно я прыгаю в открывшуюся мне дыру, — пояснил кот, с опаской покосившись на частично невидимую заднюю часть. Пушистый хвостище был его гордостью, своеобразным 'Альтер эго', который всегда первым чувствовал всевозможные неприятности. — А сейчас просто хотел смыться потихоньку.
— И куда ты намылился?
— Все равно, лишь бы подальше отсюда.
— Что, все так плохо? — ядовито поинтересовалась Людмила. Баюн кивнул в ответ. — Трус.
— Просто предусмотрительный, — поправил ведьму кот, — не хочу блуждать по лесу в напрасных поисках. Дороги к Черному замку все равно никто не знает, вот и будем плутать, пока не нарвемся на неприятности… А они нам нужны? К тому же…
Его упражнения в прогнозировании возможных последствий прервал визгливый вопль сторожа: — 'Кто стучится в дверь ко мне?', а сполохи от охранного огненного кольца замерцали алыми бликами на стенах комнатки. Ведьма, мельком глянув в окошко, пошла к двери, а кот недовольный тем, что его прервали, прошипел вслед:
— А это, небось, проводник пришел… — и снова вальяжно развалился на скамье: — 'СтОит впрок отдохнуть, с этой неугомонной кто знает, когда ещё спокойно выспаться удастся'.
— Да не надо, что ты, я только грибов занести хотел, — отнекивался визитер, тем не менее плотно усаживаясь за стол, на котором по мановению руки Людмилы возник сверкающий самовар, плюющийся паром, блюдо со сдобными плюшками-ватрушками, вазочки с ароматным черничным вареньем и густо-желтым медом. Хозяйка достала мешочки со свежими заготовками трав и корешков и принялась по щепотке отмерять состав сбора, который так хвалил гость в прошлый раз.
— Ай, да мастерица, ай, да Баба-Яга, — умилился Леший, потирая ладони в предвкушении чаевания, — что есть в печи, все на стол мечи.
Кот приоткрыл один глаз и на всякий случай отодвинулся подальше от слишком ретивого соседа. Такой сладкоежка! Того и гляди, локтем зацепит, безостановочно кидая булки в рот.
Людмила, подперев голову рукой, с интересом наблюдала, как Леший допивает уже пятую кружку душистого травяного чая. Наконец, лесовик довольно вздохнул и вытер руки о косматую бороду:
— Ох, угодила, хозяюшка, порадовала… Пойду я, пожалуй.
— Нет, постой, я тебя напоила, накормила, теперь просить хочу. — Леший, оценив шутку, довольно заухал сычом:
— Здесь, ты, девка, слегка напутала. Я ж не мОлодец заезжий, службу тебе служить, — он встал и развернулся к двери. Людмила вскочила следом и, как клещ, вцепилась в рукав его кафтана:
— Не обижайся, Хозяин, мне и, правда, твоя помощь нужна.
— Ну, это вот другое дело, а то 'напоила, накормила'… Думай, что говоришь.
— К Кащею в гости собралась, дорогу не подскажешь?
— Тю на тебя, — замахал руками Леший, — и думать забудь. Сиди дома, тебе и без него работы здесь хватает, неча по лесу за ним козой скакать.
— Дело говорит, — вмешался кот, который до этого сидел тихо, как мышка, — правильное, слушай его.
— Да ну вас обоих, — едва не плача, крикнула Людмила, — у меня брат пропал, а вам и дела нету.
— Так сама ж и послала, — ввернул предатель Баюн.
— Брат, говоришь? Был недавно в лесу, забавный такой хлопец, а я ведь ему не поверил тогда… А куда она его послала? — Леший наклонился к коту. На ведьму уже ни один из них не обращал внимания. Так и стояла она дура-дурой, не зная, что дальше делать.
— Известно куда, Кащея воевать…
— Зачем? — удивился Леший, — ведь вроде подуспокоился старый, так, разбойничал себе понемножку.
— А ей надоело сиднем сидеть в четырех стенах, решила мир облагодетельствовать, от злодея избавить. Чужими руками жар загрести, между прочим… — кот спрыгнул на пол и обвиняюще уставился на ведьму немигающим взглядом. Желтые глаза горели на черной морде, как угольки разгорающегося костра.
Людмила со всего маху стукнула по столу кулаком:
— Хватит, разболтался тут! — и едва успела схватить чашку, которая от удара перевернулась и откатилась на самый край, расплескав недопитый чай. — Не своей волей мы в ваш мир попали, так что, пропадать здесь обоим?
— Ты не пропадешь…
— Да, я не пропаду, — прошипела ведьма коту. Тот попятился, опасливо прижимая уши к голове, такая ярость звучала в словах Бабы-яги. — Уже не пропаду, спасибо Ильге, а Антон может.
— Я, конечно, в Кащеевом тереме не бывал, дорогу не знаю, — Леший почесал в затылке, активируя мыслительный процесс, — но могу поспрошать. Птицы везде летают, да и зверье по лесу где ни попадя шастает…
— Баюна вон тоже, где только не носило, а толку от него чуть…
— Меня, между прочим, не просто так по свету носит, я повышаю свой культурный уровень, — приосанился кот, — знаешь ведь, кто владеет информацией, тот владеет всем миром. А что мне в Черном замке делать? Чего там искать?
— Это он о чем? — тихонько прошептал Леший Людмиле.
— В диктаторы метит, — отозвалась она, — миром править хочет.
— Этот? — не поверил лесовик, неодобрительно косясь на котофея.
— Ага, — легко кивнула Баба-яга. — Ты мне вот что скажи, дружок мой мохнатый, просто не нашел легкого способа в замок пролезть? Кышнули тебя, да?
— Даже не дошел, — простодушно пожаловался кот, — на подступах завернули. Бродил по кругу, как на поводке, пока не надоело на одно и то же смотреть.
Баюн ни за что не хотел признаваться, каким обломом стало для него посещение замка. Так его еще ниоткуда не налаживали, чуть ли не пинком под зад. И невидимый режим не помог. А он всего-то и хотел — на экскурсию сходить, достопримечательностями местными полюбоваться. Кот интуитивно догадывался, что таких чудес, как у Кащея он нигде и никогда не увидит. Да не судьба была. И на что надеялся, дурашка? Незваный гость хуже басурмана… Ох, много бы он мог рассказать Людмиле, да уж больно унизительно вспоминать, как пытаясь сорваться с поводка, оказался прикованным к золоченой цепи, обмотанной вокруг огромного дуба, и долго (ему так вообще показалось — вечность) был местной примечательностью, развлекая окрестных крестьян и их детишек сказками да потешками.
— Так что, миленок? — ласково сказала ведьма. Пригорюнившийся от самокопания кот сначала даже не понял, что она разговаривает с ним. — Голову мне морочил, значит? Дороги никто не знает, значит?
— Да я ведь только тебя остеречь хотел, — заюлил Баюн, — а с Антоном такая команда… Один оборотень чего стОит, да и Птах парень не промах. А я… Что я? Я порталами к замку шел, тебя провести никак не смогу…
— Порталами… Понахватался слов всяких…
— А чего придумывать, без меня все уже придумали, фантасты ваши… — Кот совсем успокоился, видя, что гроза миновала, и к нему вернулась привычная манера разговаривать — слегка свысока.
— Ладно, хозяйка, пошел я, — Леший поднялся из-за стола, довольно погладил брюшко, напялил свой несуразных треух и уже от самой двери обернулся, — а уговор наш в силе остается. Как что узнаю, приду…
Вслед за лесовиком в приоткрытую дверь выскочил и кот. Людмила глянула ему вслед и покачала головой: — 'Столько лет его знаю, а все не перестаю удивляться. Что за кот? Сам себе на уме… Ну да бес с ним, сейчас это не важно. Думать надо, как Антона искать. Хоть бы Леший не обманул, с него тоже станется'. За долгие годы общения с лесным народом ведьма поняла, что уговор уговором, но своя шкура всегда ближе к телу и просто так, без надежды на ответную услугу, никто никому помогать не будет. Здесь ведь что главное — не промахнуться с ценой.
'Так, вроде бы все, — Людмила обреченно оглядела груду барахла, лежащего перед ней на столе. — И как теперь это тащить? Нет, — откладывая в сторону то одно, то другое, думала она, — без всего этого можно обойтись, идти надо налегке. Осталось только полы помыть, да с соседушкой договориться. А Леший так и не объявился…'.
В зеркале на стене отразилось лицо ведьмы. Она глянула на свою печальную физиономию, внезапно лихо подмигнула своему отражению: — 'Эх, где наша не пропадала! — и решительно встала: — Пора, чего кота за хвост тянуть? Кстати, где он? А, вон в уголочке сил набирается…'
Довольный кот дочиста вылизывал опустевшее блюдечко. Остатки сметаны украшали его морду.
— Закончил? Тогда брысь отсюда, — Людмила щедро плеснула в большую макитру остро пахнущую жидкость и обмакнула в нее веник из дубовых листьев, — будешь потом жаловаться, что у тебя нюх пропал.
