Элен так хотела иметь большой дом! Он вспомнил, как волновалась и радовалась Элен, когда наконец дом был построен. Ночами они сиживали на передней веранде, слушая пение сверчков и держась за руки, и мечтали о том, что со временем этот дом будет полон детей. Они хотели иметь сильных сыновей и красивых дочерей. Но лишь когда Рэйчел исполнилось десять лет, Господь благословил их сынком. Томми прожил недолго – всего несколько лет. Больше детей у них не было, и Рэйчел стала для них дороже прежнего.
Погруженный в свои мысли, Хэллоран нашел взглядом кресты на холме, отмечавшие места последнего упокоения жены и сына. Если бы только Элен была жива! Ему так не хватало тихих разговоров с нею, ее советов! Она была спокойной, разумной женщиной, мудрой не по летам и одаренной редким пониманием людей, способностью предвидеть их мысли и поступки. И когда ему требовалось принять решение, он сначала непременно советовался с Элен.
Хэллоран бросил взгляд на Рэйчел. Она сосредоточенно зашивала одну из его рубашек. Он улыбнулся с отцовской гордостью. Она унаследовала несравненную красоту Элен, но на этом их сходство кончалось. Элен была спокойной, миролюбивой и ясной. Рэйчел выросла борцом и могла иногда быть упрямой, как мул. Она никогда бы не согласилась продать ранчо Уэлшу, он это знал, и эта мысль вселяла в него силу. Черт возьми, они будут держаться за свой дом до последнего, даже если на них обрушатся все силы ада, землетрясение, наводнение, а если Логану Тайри не суждено справиться с Джобом Уэлшем, что ж, разрази их гром, они найдут другого, кому эта задача будет по плечу.
Вскоре после полудня Тайри въехал во двор. Спешившись, он привязал лошадь к коновязи, поднялся по ступенькам на веранду и остановился, прислонившись к перилам. Его усмешка показалась им холодной как лед, когда он объявил бесстрастно:
– Уэлш никогда больше не причинит вам вреда. Слова его повисли в воздухе, как погребальный звон. С минуту Рэйчел и Хэллоран молча смотрели друг на друга. Затем Рэйчел тихонько вскрикнула и убежала в дом.
– Похоже, ваша дочь не одобряет ваших методов, – заметил Тайри сухо.
Джон Хэллоран отшатнулся, будто ему дали пощечину. Теперь, когда смерть Уэлша стала фактом, он ощутил безмерную пустоту и бесконечное иссушающее душу чувство вины.
– Я их тоже не одобряю, – пробормотал Хэллоран потерянно. – Черт возьми, Тайри, я тоже…
Рэйчел и Тайри в тот же день встретились в кухне. Когда она взглянула на Тайри, ее прекрасные синие глаза сверкнули горьким и жгучим презрением, а губы сжались в прямую линию.
Тайри сам подошел к плите и налил себе чашку кофе, затем стал медленно пить его маленькими глотками. Повисшее между ними напряжение было столь сильным и ощутимым, что он бы не удивился, если бы в воздухе заплясали искры.
Безмерное, хоть и невысказанное презрение Рэйчел почему-то сильно задевало Тайри, и он со стуком поставил на стол чашку с кофе, так, что тот выплеснулся через край и на свежевыстиранной клетчатой скатерти расплылось коричневое пятно.
– Давайте выкладывайте, – проворчал он, – что вас гложет. Тот факт, что я убил Уэлша, или то, что ваш старик нанял меня для этого?
Рэйчел повернулась к нему с яростью, достойной загнанного на дерево кугуара.
– И то и другое, – гневно бросила она. – Я не хочу участвовать в убийстве даже такого человека, как Джоб Уэлш.
Тайри покачал головой, лицо его выражало искреннее изумление.
– Ладно, разрази меня гром! Этот человек собирался отобрать ваше ранчо, а теперь вы распускаете нюни из-за того, что он мертв.
Презрение в глазах Рэйчел исчезло, и теперь он видел в них жалость.
– Вы не особенно цените человеческую жизнь, да, мистер Тайри?
– Только собственную, мисс Хэллоран, – вспылив, огрызнулся он.
– И много счастья принесла вам ваша жизнь?
– Счастья? – Она услышала в его тоне изумление и даже замешательство.
– Да, счастья. Вам нравится человек, которого вы видите в зеркале, когда бреетесь?
– Я не пользуюсь зеркалом, – пробормотал Тайри, нахмурившись.
– Вы понимаете, о чем я, – ответила Рэйчел сердито. – Не старайтесь казаться тупицей.
– Тупицей? Что, черт возьми, это значит?
– Значит, – пояснила Рэйчел сладким, как сироп, голосом, – тот, кто плохо соображает.
– Благодарю.
– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнила ему Рэйчел.
Тайри коротко рассмеялся, но смех его был невеселым.
– Какая, к дьяволу, разница и какое вам дело, счастлив я или нет?
– Никакой, – подтвердила Рэйчел. – Никакой разницы и никакого дела. Я полагаю, что теперь, когда вы заработали ваши проклятые деньги, вы наконец уберетесь отсюда.
– Это будет первым, что я сделаю завтра утром, – заверил ее Тайри и, разъяренный, выскочил из кухни.
Вечером Тайри сидел на ступеньках веранды, с отсутствующим видом жуя кончик длинной черной сигары и испытывая в это мгновение счастье оттого, что можно вот так просто сидеть, уставясь в пространство. Хорошо быть свободным, размышлял он. Хорошо, когда брюхо набито вкусной пищей, а не затхлой или полусырой, как в тюрьме. Приятно ощущать привычную тяжесть «кольта» на бедре. Завтра он поедет дальше. Возможно, он останется с апачами. А может быть, отправится в Виргиния-Сити, где попытает счастья за игорными столами. Или нет. Он никогда не строил планов и не видел в том нужды.
