– Минимум семьсот пятьдесят тысяч долларов.
– Ну что ж, это приличная сумма, – замечаю я.
– Но это не все, Джо. Я хочу знать, что происходит. Какую они затеяли игру. Меня бросил мой агент Бенни Хоффрау, а это значит, что пора посмотреть реальности в лицо. Надо выяснить, что он предпочел мне. Я была у Хартмана…
– Кто такой Хартман?
– Дэвид Хартман – глава «Репризентейшн компани». Он входит в десятку, а то и в пятерку самых влиятельных людей в этом бизнесе. Мы пообедали и поговорили обо всем на свете кроме того, что меня действительно интересовало. Так происходит довольно часто. Но перед тем, как подали кофе» он сказал: «Бедный Линк…»
– Линк?
– Знакомые Бигла называют его Линком, так принято. И я уже собиралась спросить: «А правда, что с ним?» – или что-нибудь в этом роде, как сзади ко мне подошел Том Круз. И Дэвид снова начал переливать из пустого в порожнее. А мне не оставалось ничего другого, как ему подыгрывать в надежде услышать еще что-нибудь существенное. Говорить ни о чем – очень обременительное занятие. На следующий день после обеда с Хартманом мне позвонил Бенни и сказал, что у него есть для меня картина. История времен Второй мировой войны. Я, Джина Роулендс и Бет Мидлер. Не шутки. Помнишь фильм «Лучшие годы нашей жизни»?
– Да, – отвечаю я. Считалось, что в названии содержится ирония. Это история трех парней, которые вернулись домой с фронта и поняли, что лучшие годы своей жизни они провели на войне. О Вьетнаме таких фильмов никогда не снимали.
– Это римейк, сделанный с женской точки зрения. О том, как, несмотря на все страдания, расцвели эти женщины, пока мужчин не было рядом. Хорошая идея, приличный сценарий. Режиссер – женщина, Анита Эпштейн-Барр. Очень неплохой режиссер. Это, конечно, не Бигл, но картина явно первого класса. Достаточно притягательный куш, чтобы отвлечься от мыслей о том, чего я лишилась. Поэтому я отвечаю Бенни: «Спасибо большое. Я тебе очень благодарна и непременно буду участвовать, а кстати, что случилось в Джоном Линкольном Биглом и тем фильмом, который он собирался снимать?» А Бенни говорит: «Мэгги, будь хорошей девочкой. Пойди и снимись в этой картине с Мидлер и Роулендс, и тогда там будет самый звездный женский состав со времен „Иствикских ведьм'. И не лезь не в свои дела. О тебе позаботятся».
– И о тебе действительно заботятся, – замечаю я.
– Да, – соглашается она. – Очень хорошо заботятся. Я бы сказала, даже слишком хорошо. Надо знать Бенни: если бы все было так просто, он бы сказал совсем другое… – Она изображает Бенни Хоффрау. И хотя я никогда не видел этого человека, я понимаю, что это абсолютно точная имитация: – «Крошка, какого черта ты выпендриваешься? Одна картина закрылась, другая появилась. У тебя есть работа. Иди и работай. Снимайся, получай деньги, щеголяй перед публикой. Какого черта?» Вот что он бы сказал. Я, конечно, немного преувеличиваю, но на самом деле он такой и есть. Бели бы это была обычная голливудская рутина и они просто не хотели платить мне компенсацию, он бы сказал именно это.
А через два дня я отправилась на вечеринку и немного надралась. Бенни тоже был там. Я подошла к Джанис Райли – она моя старая подруга – и говорю: «Вон видишь там моего агента? Он хорошо обо мне заботится, но врет мне. И это меня очень удручает. Как ты думаешь, может, не обращать на это внимание?» Джанис спрашивает, что я имею в виду, и я ей все рассказываю.
На следующий день Бенни звонит мне и просит зайти к нему в офис. Ладно, иду. «Я же сказал тебе, чтобы ты забыла об этом фильме Бигла. В том, что его отложили, нет ничего странного и таинственного. Он болен. Я могу тебе показать справку от его врача. Не сомневаюсь, что в ближайшем будущем он поправится. Подробностей я не знаю, и тебе они ни к чему. Тебя сняли с этой картины, где будут сниматься Роулендс и Мидлер. Извини. И не спорь. Оставь все как есть. Поезжай домой, отдохни, Поваляйся на солнышке, подыши свежим воздухом – в общем, сама знаешь. И главное – забудь обо всем. А я тебе вышлю пару сценариев, чтобы ты выбрала. Когда вернешься, мы уже будем готовы к съемкам».
Есть люди, которые могут прямо сказать: «Ты больше никогда не будешь работать в этом городе», и сразу понимаешь, что жизнь твоя закончена, – говорит она, глядя мне прямо в глаза. – И Дэвид Хартман – один из них. Поэтому я просто заткнулась и уехала.
– Очень разумно. Так зачем же ты снова начинаешь в этом копаться и рассказываешь все это мне?
– Джо, пожалуйста, дай мне закончить. И если ты согласишься с тем, что я могу оказаться права, я стану для тебя больше чем клиентом.
– А кем тогда должен стать я, Мэгги?
Она снова смотрит на меня. Когда она на каблуках, она даже выше меня. Но сейчас она стоит босиком на влажном песке, и наши глаза находятся почти на одном уровне. Ее даже немного пониже. Я первым отвожу взгляд.
– Ладно, рассказывай дальше, – говорю я.
– И вот три дня назад моя горничная Анита… ты ее помнишь?
– Да.
– Говорит мне: «Помните, вы не поверили, что мистер Бигл заболел?» – «Почему же, поверила», – с некоторым сарказмом отвечаю я, так как мы обе знаем, что это неправда. «Так вот, моя кузина работает у мистера Бигла, – продолжает Анита. – Я собираюсь завтра навестить ее и все для вас разузнаю».
– Да? Ну и что было дальше?
– Ее депортировали.
– Когда?
– На следующий день.
– Хорошо еще, что не наехали на тебя за то, что ты взяла на работу нелегальную эмигрантку.
– Она въехала легально.
– Легально? – ничего не понимая, переспрашиваю я. Хотя после такого прямого заявления можно было бы уже и догадаться кое о чем.
– Да. У нее грин-карта. Есть социальный номер и все остальное.
– Так что же ты хочешь? – спрашиваю я.
– Я хочу знать, что происходит, – отвечает Мэгги.
– Это глупо, – говорю я. – Ты получила предупреждение. Если ты забудешь о нем, тобой займутся. А если ты и дальше будешь совать нос в это дело, тебя просто сломают.
– Скажи мне, Джо. Вот ты мужчина. Настоящий и стопроцентный. Не какой-нибудь там актер, исполняющий роль крутого парня. Что бы ты сделал на моем месте?
– Не знаю, Мэгги. Мы ведь с тобой играем в разных лигах.
– Если бы тебе задолжали семьсот пятьдесят тысяч долларов, неужели ты бы позволил кому-нибудь с ними спокойно уйти?
– Вряд ли. Но для этого у тебя есть адвокаты.
– Но ведь речь идет о Голливуде. А от него можно ожидать чего угодно, – говорит она. – У меня такое ощущение, будто я согласилась поплавать с пираньями и вдруг выясняется, что где-то поблизости воды бороздит большая белая акула. Джо, я должна знать, кто мне противостоит. Соответствует ли то, что мне говорят, действительности, или моя карьера закончена. Может быть, у меня есть враг, о котором я и не подозреваю. Может, что-то делается за моей спиной. Может быть, со мной собираются поступить точно так же, как с Анитой.
– Что ты от меня хочешь? – спрашиваю я.
– Я хочу, чтобы ты выяснил, что происходит. Я хочу, чтобы ты защитил меня. Я хочу, чтобы ты взял меня под свою опеку, Джо.
– Но почему именно я?
– Джо, они тебя смогут подкупить? – спрашивает она с таким видом, словно уже знает ответ, словно ей известна роль, которую я должен сыграть.
– Не знаю, – улыбаюсь я. – Никто еще не пытался меня подкупать.
– Пообещай мне, что, если они попытаются, сначала ты обратишься ко мне, и тогда я тебе предложу большую сумму.
– Ну, это несложно, – отвечаю я.
