– Я желаю Мэгги только добра, – замечает ее агент.
– И я тоже.
В это к нам подходит официант с бутылкой вина. Сто долларов в магазине, более двухсот по ресторанным ценам.
Когда я был подростком, любого идущего мне навстречу парня я автоматически оценивал по следующим параметрам: больше ли он меня? сильнее ли? смогу ли я с ним справиться? Когда я подрос, повоевал во Вьетнаме и вернулся, все изменилось. Теперь, когда я смотрю на парня, я себя опрашиваю: может ли он убить? убивал ли он когда-нибудь? сможет ли он сделать это еще раз? Мои критерии изменились.
Я смотрю на Хартмана. Вряд ли ему доводилось кого-нибудь убивать. Даже с большого расстояния на войне. Не знаю, почему для меня это так важно, но это важно. Позднее, когда я знакомлюсь с его личным делом, выясняется, что он действительно не участвовал ни в одном сражении. Может ли он убить человека? Думаю, ему бы хотелось это сделать. И не потому, что ему хотелось бы увидеть умирающего человека, хотя многие убивают именно ради этого, а просто чтобы ощутить себя собой.
Агенты специально обучаются тому, чтобы стать безжалостными, грубыми, бессердечными «убийцами».[71] Но быть агентом-киллером все равно что быть грубым футболистом. Неизбежно что-то ускользает. Даже в таком городе, как Лос-Анджелес, не испытьшающем никакого уважения к реальности, все это прекрасно понимают. Поэтому Хартману стоило бы взглянуть на себя в зеркало и осознать тот факт, что он настоящий убийца. Наверное, ему бы это понравилось.
Хартман поднимает стакан.
– За новую любовь, – говорит он.
Сотрудник Мэгги, отвечающий за связи с общественностью, рассылает наши релизы об открытии нового офиса. Я даю интервью по телефону для «Вэрайети». «Голливудский репортер» сам присылает ко мне журналиста. «Инквайерер» присылает репортера с фотографом, да еще и из «Энтертейнмент тунайтс» кто-то звонит. Я на все соглашаюсь. Хотя такого со мной еще никогда не было.
Телефон звонит непрестанно. В офис то и дело доставляют сценарии, письма, резюме. Я встречаюсь с разными людьми. Вероятно, мне потребуются секретарь, рецензент и, может быть, кто-нибудь еще.
В двух кварталах от офиса расположен ресторан с вполне приемлемыми ценами. Кроме этого, в нем есть два запасных выхода: один, простой, через кухню, другой, более сложный – через окно туалета. Я хожу туда поесть. И вдруг в ресторан входит секретарша Тейлора Бемби Энн Слайго. А это довольно далеко от «Юниверсал секьюрити». Может, она оказалась здесь случайно? Хотя многие утверждают, что в этом деле не бывает случайностей. Я здороваюсь, она присаживается рядом и заказывает гамбургер и чашку черного кофе. Я тоже прошу принести мне гамбургер. Потом говорю, что Мэгги не одобрит моего поведения. И Бемби – этот жалкий слепок с Железной леди – отвечает, что я должен прислушиваться к Мэгги, так как она звезда. Я улыбаюсь и спрашиваю, как ей работается на Мела Тейлора. Кажется, она хочет мне что-то сообщить. Однако она молчит. Мы обсуждаем сотрудников офиса, до которых нам обоим нет никакого дела. Она расправляется со своим гамбургером и закуривает сигарету. Я заказываю ей еще одну чашку кофе с персиковым пирогом. Бемби отказывается от пирога. От них полнеют. И я говорю, что она достаточно стройна, чтобы не опасаться этого.
Часы продолжают тикать, а я знаю, что Тейлор внимательно следит за обеденным временем секретарей. Наконец она достает бумажник и собирается с духом. Время на исходе, и ей ничего не остается, как начать говорить.
– Мистер Броз, ведь мисс Лазло знакома с разными другими звездами?
Я уже успел понять, что крут знаменитостей крайне узок.
– Да, более или менее.
– А она знает… – Бемби опускает глаза и начинает стряхивать с себя крошки, потом расправляет салфетку и прижимает ее к себе, – Джона Траволту? И Тома Круза?
Я не уверен в этом, но полагаю, что знает.
– Да, – отвечаю я.
– Я слышала… – Она берет бумажную салфетку и принимается стирать ею капельку кофе с блюдца, после чего тщательно протирает свою вилку. – Что саентологи могут излечить от… – Она кладет вилку на место и пытается посмотреть на меня, что ей плохо удается. – Гомосексуализма. Как вы думаете?[72]
– Не знаю.
– Я понимаю, что вы не знаете. Но, может быть, Мэгги знает? Вы не могли бы спросить ее? Это ничего, что я называю ее Мэгги?
– Ничего. Я обязательно спрошу ее, – отвечаю я.
Постепенно я начинаю осознавать всю привлекательность этого образа жизни, помимо наличия денег. Люди беседуют друг с другом, занимаются собственной внешностью – лично я регулярно посещаю тренировочный зал, – следят за своей одеждой и много читают.
В основном это все пыль в глаза, которую мне необходимо пускать, изображая из себя любовника- продюсера, но в то же время это является необходимым этапом. Когда «Юниверсал секыорити» занималась расследованием промышленного шпионажа, первым делом мы пытались найти незаинтересованного бывшего сотрудника или недовольного нынешнего. Я намереваюсь организовать нечто вроде провокации, предоставляя сотрудникам Бигла место, куда они могут обратиться.
Этот способ требует времени и терпения, не гарантируя при этом успеха.
Пока «Юниверсал секыорити» следит за мной, Стив следит за Матусовым. Изо дня в день Рэй делает одно и то же, заезжая в одни и те же восемь мест. Однако то, что он делает эти восемь остановок, еще не позволяет понять, кого именно он записывает. В частности, он останавливается у одного многоквартирного дома, где прослушка, судя по всему, осуществляется из подвала. Еще две остановки он делает у охраняемых жилых комплексов, а это означает, что Стив даже не может определить дом, в котором живут интересующие Рэя лица. Остановку он делает у склада на Флауэр-стрит, в котором есть только одно жилое помещение – оно принадлежит Максвеллу Нюрнбергу. К этому времени я уже знаю, что он работает в Кинемате, и поэтому догадываюсь, что прослушивают именно его. И еще у Рэя есть три переносных передатчика,[73] один из которых, судя по близости его расположения, явно рассчитан на прослушку меня и Мэгги.
Интересно, что он начинает свой объезд из «Юниверсал секыорити», а заканчивает его у себя дома, прослушивая записи по ночам.
Я убеждаюсь в том, что за мной не следят, и как-то вечером без предупреждений заявляюсь к Раю. Я стучу в дверь, и он, несмотря на наличие видеокамер, приникает к замочной скважине.
– Джо! Ты какими судьбами? – открывает он дверь.
– Мне надо поговорить с тобой, с глазу на глаз.
– С глазу на глаз?
– Да, обсудить одно выгодное дельце, – улыбаюсь я. – В котором мы с тобой можем поучаствовать.
– Давай.
Он отходит в сторону и пропускает меня в дом. Его жена Мирна в гостиной. Она выглядит как куколка даже после рождения двух детей и всего остального. Я с ней встречался на корпоративных вечеринках.
– Очень симпатичный дом, – говорю я, обращаясь к ней.
– Спасибо, – с искренним удовольствием откликается она.
– Вы сами все это сделали? – спрашиваю я.
– Ну… – произносит она и заливается краской. Она относится к разряду скромниц. И Рэя это очень радует: его первая жена была совсем другой.
– У вас хороший вкус. Я не специалист, но это даже я вижу, – замечаю я.
– Хотите, я покажу вам остальной дом?
– Конечно, – отвечаю я.
– Джо забежал по делам, – замечает Рэй.
– Да-да, конечно, – отвечает Мирна и умолкает.
– Я бы действительно с удовольствием осмотрел ваш дом, – говорю я. – Он источает тепло. Вот у
