Ноэль Бейтс
Мед и яд
Пролог
Она не слышала, как открылась дверь, — так сосредоточилась на плане действий, что когда, посмотрев в зеркало, увидела отражение бывшего любовника, ее чуть не хватил удар.
— Что ты здесь делаешь? — непослушными губами спросила она, хватаясь за полотенце, в которое была замотана.
— Только не бей.
— Не приближайся. — Ее ноги как будто приросли к полу, внутри все сжалось от страха. Он спокойно закрыл дверь и сделал несколько шагов по направлению к ней.
— Вон отсюда!
Мужчина стоял совсем рядом, и она панически думала, почему не догадалась надеть махровый халат: маленькое полотенце почти не скрывало ее тела.
— Я хочу, чтобы ты ушел! — наконец более или менее связно произнесла она, глядя на него снизу вверх.
— Думаешь, мне очень нравится тут находиться? — разозлился тот.
Он стоял совсем рядом… Губы ее приоткрылись. Он наклонился… Она поняла, что он собирается делать, еще до того, как почувствовала поцелуй. Она не успела опомниться, как его губы прижались к ее губам. Язык яростно вторгся в глубь рта. Из груди ее вырвался тихий стон.
Руки, такие знакомые, скользили по ее спине, все крепче прижимая ее. Молодая женщина почувствовала, как напряглось ее тело, охваченное огнем желания, и у нее подкосились ноги.
— Нет! — Ее возглас утонул в поцелуе.
— Да, черт возьми! — Он запрокинул ее голову, впиваясь губами в шею. Потом подхватил ее на руки и понес к кровати. В этом мужчине не было ни капли нежности — лишь жестокое, агрессивное выражение лица и пылающие глаза.
Она все еще сжимала полотенце, но он, схватив ее руки, пригвоздил их к постели.
Она произнесла его имя хриплым, дрожащим голосом, не открывая глаз. Казалось, она снова, как когда-то, стремительно неслась по волнам этой дикой, безрассудной страсти. Он сорвал с нее полотенце, и женщина призывно выгнулась, отдаваясь во власть томительных ласк его губ.
Он провел языком по ее напрягшемуся соску. Она содрогнулась всем телом, потом руками прижала к себе его темноволосую голову и почувствовала, как теплые ладони скользнули к ее наливающейся сладкой болью груди.
А потом, когда его язык заскользил вниз по ее животу, она застонала, прижимаясь еще теснее к этому знакомому и любимому мужскому телу.
Происходило именно то, чего она так боялась: ужасная, не подвластная ей реакция и отчаянное желание, которое никогда ее не покидало.
Во время замужества она заставила себя не думать о любовнике. Но этот ритм движений их тел неуклонно отбивался где-то в глубине ее мозга. Его язык отыскал влажную ложбинку меж ее бедер, и когда он устремился к сладостному источнику ее удовольствия, она не сумела сдержать крик.
— Возьми меня… — простонала она. Ее любовник поднял голову и взглянул на нее. Их глаза встретились, и в ту же секунду он резко поднялся. Это было так неожиданно, как будто ее завернули в теплое одеяло, а потом резко его сорвали. Она села, совершенно сбитая с толку. Ее тело все трепетало в неудовлетворенном желании.
— Вставай, — коротко сказал мужчина, и она, наконец, пришла в себя. Она завернулась в полотенце и с трудом встала на ноги. Его слова были как удар плетью:
— Когда я возьму тебя — а я это сделаю, — это будет в нашем доме. Ты будешь моей. И не временно, а с кольцом на пальце. Было время, когда мы уже занимались любовью, а потом ты вышла замуж за другого. В следующий раз будешь моей, и тебе не удастся сбежать. — Он был полон решимости, и ей больше всего хотелось провалиться сквозь землю. Она не нашла, что ему ответить.
Он повернулся и молча вышел из спальни, аккуратно закрыв за собой дверь. Молодая женщина упала на кровать и разрыдалась.
Вот и все. Конец романа. Никакой любви, один только гнев. Она тихонько плакала, чувствуя, что даже для слез слишком устала. С трудом поднявшись и умывшись, она заставила себя подкраситься. Что бы там ни случилось, мать не должна видеть следов слез.
И тем более о них не должен знать бывший возлюбленный. Пусть он думает, что у нее все отлично, просто превосходно. И на нее совсем не повлияло это унижение.
1
Какой ужасный цвет. Цвет безысходности и отчаяния. Марианна мрачно разглядывала в зеркале свое отражение. Наверное, подумала она, я никогда больше не смогу надеть что-нибудь белое.
Девушка принялась расчесывать волосы, длинные темные волосы, ниспадающие по спине легкими волнами. Рано или поздно ей придется спуститься вниз. Марианна уже более двух часов находилась в спальне под предлогом того, что одевается, а на самом деле пыталась отсрочить неизбежное.
Раздался легкий стук в дверь, и в комнату, улыбаясь, вошла мать. Марианна улыбнулась в ответ. Пришлось сделать над собой немалое усилие, но выбора не было: невестам полагалось светиться от счастья. Это — их отличительный признак. Разве кто-нибудь видел печальную невесту?
— Я почти готова. — Марианна повернулась к матери. Белое платье зашуршало. Рукава были слишком тесными, сковывающими движения, ворот — чересчур низким, но винить в этом она должна только себя. Познания девушки в области моды да и одежды вообще были практически нулевыми. Она разрешила матери самой выбрать модель из журнала и даже не взглянула на нее. Корсаж плотно облегал тонкую талию, от которой расходились ряды шифоновых оборочек, расширяющихся книзу. Марианна только дала снять с себя мерки, в остальном положившись на мать и портниху. Однако теперь, облачившись в этот изощренный результат их трудов, девушка не испытывала радости.
Именно сейчас она осознала, что ненавидит это белое великолепие больше всего на свете.
— Как я выгляжу? — спросила Марианна, вставая.
Мать расплылась в улыбке.
— Чудесно, дорогая…
Материнские глаза подозрительно заблестели, и дочь быстро и твердо произнесла:
— Никаких слез. Ты обещала.
Но если уж ты заплачешь, думала она про себя, то я разражусь потоком невыплаканных слез, которые смоют эту ужасную маску. Маску счастья, усилием воли натянутую на искаженное от боли лицо.
— И куда же моя маленькая девочка уходит? — Миссис Лойтер взяла руки дочери в свои, и Марианна взглянула на мать с безграничной любовью, ощущая, как болезненный комок в горле мешает ей дышать.
— Я все еще здесь, мамочка, — ответила она. — Ты не теряешь дочь — ты приобретаешь сына. — Слова давались с трудом. Марианна чувствовала себя совершенно разбитой.
— Конечно, моя дорогая, — согласилась миссис Лойтер. — Но твой отец и я… мы… Господи, как летят годы! Кажется, всего мгновение назад ты научилась ходить, а сейчас — выходишь замуж.
— Всё-таки я росла какое-то время.
Необходимо было, чтобы голос звучал ровно, даже немного беспечно. Ее родители даже на минуту не должны заподозрить, что не все в порядке в Городе Невесты. Они немедленно начнут задавать вопросы, а
