Волнующая настойчивость, излучаемая сильным крепким телом, заставила Марианну ответить ему. Она обвила его шею и уступила своему порыву.
К чему борьба? — сказала она себе. Если это горький поцелуй предстоящей разлуки, тогда почему бы не отдаться страсти? Разве она не мечтала об этом так долго? Образ Фредерика преследовал ее каждый день и каждую ночь в течение всех этих четырёх лет.
Резким движением Фред поднял Марианну на руки и понес к пушистому ковру, лежащему у камина. Она закрыла глаза. Ей не нужно было смотреть на него, чтобы почувствовать взрыв первобытной страсти в каждом его прикосновении. Где-то глубоко внутри Марианна почувствовала призыв такой же сильной страсти — почти забытое ощущение. Ей не нужно было притворяться и скрывать желания за маской безразличия. Она никогда не забывала своего Фреда. Она помнила прикосновения только его губ, только его рук. Он всегда был с ней, в ее сердце, в ее мыслях и мечтах, в каждой клеточке истосковавшейся по ласкам плоти.
Дрожащими пальцами Фред расстегнул рубашку, рывком вытянул ее из брюк. Затем опустился на ковер рядом с Марианной, сжал ее лицо ладонями и стал осыпать поцелуями глаза, губы, щеки, нос и лоб до тех пор, пока дыхание ее не стало прерывистым.
— Яне могу не думать о том, что он прикасался к тебе, Марианна, — пробормотал Фред, уткнувшись ей в шею. Его голос сделался грубым, в нем звучали такие собственнические нотки, что душа Марианны затрепетала от радости.
Его рука скользнула под хлопчатобумажный джемпер, и пальцы нежными круговыми движениями начали массировать полную грудь через кружевной лифчик. Ее тело изогнулось от наслаждения.
Ослабевшими пальцами Марианна расстегнула застежку лифчика и сдернула его, так что теперь уже не было преграды между ласкающей рукой и мягкими выпуклостями ее груди. Соски поднялись и болезненно затвердели в ожидании продолжения мучительных ласк.
Фред застонал и стащил с нее джемпер, жадно приникая ртом к ее груди. Губы стиснули сосок и потянули его. Не прекращая посасывать ее грудь, Фредерик расстегнул молнию на юбке, стащил ее и отбросил на один из стульев. За юбкой последовали кружевные трусики. Теперь Марианна лежала перед ним совершенно обнаженная.
Фредерик приподнялся на руках, чтобы охватить взглядом всю ее, каждый изгиб ее стройного тела. Со смесью грусти и удовольствия она наблюдала за ним. В серых глазах горело неприкрытое первобытное вожделение красивого, хищного самца.
Не отрывая взгляда от Марианны, он поднялся, тяжело и прерывисто дыша. Она молча, затаив дыхание смотрела, как он раздевается, восхищенно отмечая каждую точеную линию его мускулистого тела, как будто видела это впервые.
Фредерик снова опустился на ковер, нежно провел руками по ее волосам, плечам, груди, животу, бедрам. Затем наклонился еще ниже и повторил этот путь губами и языком, слегка покусывая влажную теплую кожу. Его язык добрался до самых интимных уголков ее тела, ввергнув Марианну в водоворот до боли яростного желания. И когда она почувствовала, что больше уже не в силах сдерживать рвущийся наружу поток возбуждения, Фред уткнулся лицом в ее шею и волосы.
Марианна слышала, как он снова и снова, словно в бреду, повторял ее имя. Но в этом зове не чувствовалось нежности.
— Я не хочу испытывать к тебе такие чувства, — нетвердо пробормотал он и посмотрел на нее потемневшими глазами. — Эту страсть.
И я не хочу испытывать к тебе такие чувства, Фред Галли, сказала про себя Марианна. Я не хочу испытывать эту непреодолимую любовь, не хочу знать, что я не в состоянии избавиться от нее. Если бы только все, что она чувствует, можно было окрестить словом «страсть»! Страстью пресыщаются. Страсть — это чудовище, которое умирает, когда плоть получает удовлетворение. Но любовь — нечто иное. Любовь пожирает тебя без остатка, и в тот момент, когда ты думаешь, что уже ничего не осталось, она начинает все заново.
— Я хочу тебя, — тихо прошептала Марианна.
Фредерик поднял голову и припал к ее губам долгим, жаждущим поцелуем. Он ласкал ее все более страстно и, наконец, вошел в нее. Сначала его движения были медленными, затем стали убыстряться, пока они не нашли свой собственный ритм и их тела не слились воедино в древнем и вечном танце любви.
Марианна вцепилась руками в его спину и откинулась назад, позволяя огню, бушевавшему в ней, достичь апогея, заполнить каждую клеточку ее тела, унося, пусть даже ненадолго, в совершенно иной мир — мир наслаждения, запредельного блаженства.
Она все еще вздрагивала, когда Фредерик скатился с нее и лег на ковер, положив руку под голову.
Давным-давно, когда они были любовниками, после взаимного удовлетворения всегда приходили слова нежности и любви. Теперь Марианна вслушивалась в молчание, понимая, что последний раз она ощущает возле себя это великолепное мужское тело.
Интересно, какие мысли приходят сейчас ему и голову?
Фред повернулся к ней и сказал невыразительным голосом:
— Думаю, мне пора идти.
С таким же успехом он мог ей сказать, что ему пора покинуть планету Земля и отправиться на Луну. Марианна почувствовала, как слезы опять защипали глаза. Она не рискнула взглянуть на Фреда: слишком больно осознавать себя чужой для любимого человека.
Когда они говорили о Стиве, Фредерик ни разу не упомянул о своих чувствах, он ни разу не намекнул, что испытывает к Марианне что-то еще, кроме презрения и ненависти, чувства оскорбленной мужской гордости. По крайней мере, пыталась успокоить себя Марианна, я избавлена от окончательного унижения, я не сказала Фреду, как сильна и велика моя любовь к нему, не призналась, что не переставала его любить.
— Я упакую вещи и уеду отсюда через час.
— Хорошо, — безжизненно откликнулась Марианна. Она встала и начала одеваться. В этот раз она и не вспомнила о мерах предохранения. Лишь точно знала, что сейчас у нее период, неблагоприятный для зачатия, и нет даже надежды на то, что сегодняшняя ночь подарит им ребенка. Непонятное чувство разочарования охватило Марианну.
Каждый одевался молча. Потом, словно по какому-то наитию их глаза встретились.
— Передай, пожалуйста, мои извинения матери за мой отъезд, когда она вернется, — попросил Фредерик.
— Хорошо, передам, — сказала она. Неужели этот кошмар — реальность? — Куда ты уезжаешь?
— На пару дней в Лондон, а потом улетаю в Италию. Ты найдешь другого покупателя для компании отца. Мистер Добсон даст тебе совет. А мое пребывание здесь окончено.
Теперь между ними действительно все было окончено. Больше нет необходимости поддерживать разговор. Раньше Марианна ощущала присутствие Фреда в этой же самой комнате всеми нервными окончаниями, стараясь не выдать себя и своих чувств. Теперь она хотела задержать его подольше, потому что понимала: эта встреча последняя.
— Что ты собираешься делать с особняком? — спросила она.
Фредерик пожал плечами и направился к двери.
— Теперь это не имеет смысла, — пробормотал он. — Если я когда и вернусь сюда снова, то всегда смогу остановиться в гостинице.
— В «Короле Эдуарде»?
Они улыбнулись друг другу. Сердце Марианны сжалось.
— Немного страшно, — сказал Фредерик, — да? Вероятно, все могло стать по-другому. — Он начал подниматься по лестнице. В холле было совсем темно. Глаза Марианны не сразу различили темную фигуру впереди. Поднявшись, он повернулся и тихо сказал: — Прощай, Марианна.
Она не видела его лица. Но она была рада, что и он так же не видит ее.
— Прощай, Фред, — сказала Марианна, надеясь, что голос не выдал ее. — Прощай.
На следующий день Марианна пришла в себя. Шоковое состояние отступило.
— Но почему он уехал в такой необычный час? — спросила ее мать, когда ближе к вечеру девушка
