умело выкладывает шелком. По своим привычкам это ночное животное. Перед самым восходом солнца можно видеть, как он стоит на страже у выхода из своего туннеля и мгновенно исчезает, заслышав тяжелую поступь около своего укрытия. Весьма замечательно большое число пауков, раскрашенных в яркие цвета. Некоторые из них сидели свернувшись у основания черешков листьев: напоминая цветочные почки, они тем самым вводили в заблуждение насекомых, служивших им добычей.
Рис. Aerosoma arquatum
Самым необыкновенным на вид был паук одного из видов Acrosoma, у которого из кончика брюшка выступали две изогнутые бронзового цвета иглы длиной в полтора дюйма. Он прядет большую паутину, и диковинный придатки, по-видимому, не мешают ему в этом деле; но, для чего он ими пользуется, я так и не смог догадаться.
Жесткокрылых, или жуков, на первый взгляд, как будто очень мало. Эта видимая скудость отмечается и в других экваториальных странах и является, вероятно, следствием палящего солнечного зноя, не позволяющего жукам жить на открытых местах, где они столь заметны в Европе. Они водятся только в тенистых местах, и если терпеливо искать их там, то можно найти много сот видов различных семейств. Напрасно было бы искать Geodephaga, или хищных жуков, под камнями или где-нибудь на открытых, солнечных местах. Наземных форм этого интересного семейства, которыми изобилуют Англия и другие страны умеренного климата, в окрестностях Пара мало: я встретил там всего четыре-пять видов; зато чисто древесные виды были довольно многочисленны. В северных широтах наблюдается обратное: подавляющее большинство видов и родов исключительно наземные. Древесные формы отличаются строением ног, которые снабжены широкими пористыми лапками и зазубренными когтями, позволяющими им карабкаться по веткам и листьям и цепляться за них. Поразительную скудость наземных жуков следует, несомненно, приписать многочисленности муравьев и термитов, населяющих каждую пядь поверхности земли во всех тенистых местах и уничтожающих, по всей вероятности, личинок жесткокрылых. Кроме того, эти деятельные существа выполняют те же функции, что и жесткокрылые, и, таким образом, необходимость в существовании последних отпадает. Относительно большое число лазящих форм среди хищных жуков — факт интересный, поскольку это еще один пример того, что животные формы в экваториальных областях Америки обладают склонностью приобретать черты, характерные для древесного образа жизни, — обстоятельство, указывающее на процесс медленного приспособления фауны к одетой лесами стране, процесс, продолжавшийся в течение всего гигантского геологического времени.
Глава IV
ТОКАНТИНС И КАМЕТА
Подготовка к путешествию. — Залив Гуажара. -Роща веерных пальм. — Нижнее течение Токантинса. — Краткое описание реки. — Виста-Алегри. — Баиан. — Пороги. — Поездка в лодке к водопадам Гуариба. — Жизнь туземцев на Токантинсе. — Вторая поездка в Камета
Двадцать шестое августа 1848 г. Сегодня м-р Уоллес и я отправились в экспедицию, намеченную, как я уже говорил, совместно с м-ром Ливенсом, вверх по реке Токантинс, устье которой лежит миль за 45 по прямой линии к юго-востоку от Пара; впрочем, по извилинам речных протоков путь туда составляет 80 миль. Река эта, как отмечалось выше, имеет 1600 миль в длину и занимает третье место среди рек, составляющих водную систему Амазонки. Приготовления к путешествию потребовали немало времени и немалых хлопот. Прежде всего мы наняли подходящее судно — двухмачтовую вижилингу — 27 футов длиной, с плоским носом и очень широкое, приспособленное для плавания по бурным водам: ходя путешествие наше было всего-навсего речной экскурсией, нам предстояло пересечь громадные, как море, водные пространства. Палубы лодка не имена, но в.ней были устроены два прочных плетеных сводчатых навеса, крытых пальмовым листом. Затем нам предстояло снабдить судно запасом продовольствия на три месяца — мы полагали вначале, что столько времени должно было продлиться путешествие, — добыть необходимые паспорта и, наконец, нанять команду. Все эти дела взял на себя м-р Ливенс, приобретший большой опыт в этой стране. Он привел двух индейцев с рисовой крупорушки, а те уже убедили присоединиться остальных. Мы со своей стороны, взяли нашего повара Изидору и молодого индейского юношу, по имени Антониу, который привязался к нам, пока мы жили в Назарете. Руководить экспедицией было поручено Алешандру, одному из индейцев м-ра Ливенса. Это был смышленый и дружелюбно настроенный молодой тапуйо, опытный лодочник и неутомимый охотник. Несомненно, только благодаря его усердию мы сумели достигнуть цели нашего путешествия. Цивилизованный тапуйо и такой же свободный гражданин, как и его белые соседи, Алешандру был уроженцем местности близ главного города провинции. Говорил он только по-португальски. Это был худощавый человек, немного ниже среднего роста, с красивыми, правильными чертами лица; верхняя губа его, что совершенно необычно для индейца, была украшена усами. Три года спустя я встретил его в Пара в форме национального гвардейца, и он нередко приглашал меня потолковать о былых временах. Я ценил его как спокойного, рассудительного, мужественного молодого человека.
Мы пустились в путь вечером, потеряв несколько часов на напрасное ожидание одного из наших матросов. Вскоре стемнело, подул сильный ветер и по реке с большой скоростью устремилась приливная волна, быстро пронося нас мимо множества судов, стоявших на якоре в порту. Челн изрядно качало. После того как мы прошли 5 или 6 миль, начался отлив, и нам пришлось бросить якорь. Через некоторое время мы все втроем улеглись на циновку, разостланную на полу нашей каюты, и вскоре заснули.
Проснувшись на следующее утро на восходе солнца, мы обнаружили что прилив относит нас вверх по баии, т. е. по заливу Гуажара. Это широкий проток между материком и цепью островов, протянувшейся на некотором расстоянии за городом. В проток выносят свои воды три большие реки: Гуама, Акара и Можу, так что он образует нечто вроде второго эстуария в главном эстуарии Пара. Ширина его почти 4 мили. Левый берег, вдоль которого мы плыли теперь, был удивительно красив: обращенная к нам плотная стена пышного и разнообразного леса как будто покоилась на поверхности воды, совершенно скрывая от глаз землю. Лес словно служил рамой этому водному пейзажу: массивную основу ее составляли куполообразные, округленные формы двудольных деревьев, а богатую отделку — бесконечное разнообразие широколистных Heliconia и пальм, каждый вид которых отличался иным стволом, кроной и листьями. Утро было тихо и безоблачно, — и косые лучи раннего солнца, падавшие прямо на стену леса перед нами, чудесно озаряли его. Единственным живым звуком, доносившимся до нас, был крик серакуры (Gallinutacayennensis), дикой курицы; в остальном было настолько тихо, что отчетливо слышались голоса лодочников из челнов, проходивших за милю или две от нас. Вскоре солнце стало палить немилосердно, но усилившийся морской ветерок умерял зной, который в противном случае оказался бы почти невыносимым. Около полудня мы достигли конца Гуажара и вошли в более узкий проток Можу. Вверх по этому протоку мы шли то на веслах, то под парусом между тех же непрерывных стен леса до утра 28-го.
29 августа. Можу, река немного поменьше Темзы, на расстоянии около 20 миль от своего устья соединяется коротким искусственным каналом с маленькой речкой Игарапе-Мирим, которая течет в противоположную сторону, к водной системе Токантинса. Суденышки вроде нашего предпочитают этот маршрут бурному переходу по главной реке, несмотря на значительно большее расстояние. Вчера мы прошли этот канал, а сегодня пробираемся по лабиринту узких протоков; берега их одеты тем же великолепным лесом, который, впрочем, приятно разнообразят дома плантаторов и поселенцев. Мы миновали много довольно крупных хозяйств и одну славную деревушку под названием Санта-Ана. Все эти протоки вымыты приливами, отлив же в противоположность тому, что происходит в коротком канале, движется к Токантинсу. Вода довольно теплая (24°), а буйная растительность вокруг словно дышит влагой. Впрочем, мне говорили, что местность здесь совершенно здоровая. Некоторые дома выстроены на деревянных сваях, забитых в топкий ил.
После полудня мы добрались до конца последнего протока Мурутипуку, который на протяжении нескольких миль течет между двумя непрерывными линиями веерных пальм, образующих своими прямыми стволами колоссальные частоколы. Мы обогнули мыс, и перед нами открылся вид на Токантинс. Об этом возвестил один из наших индейцев, стоявший дозорным на носу, воскликнув: «La esta о Parana-uassu!» («Смотрите, большая река!»). То было величественное зрелище: темные воды на обширном просторе весело плясали под ветром, а противоположный берег — узкая синяя полоска — лежал на расстоянии нескольких миль.
Мы высадились на остров, покрытый пальмами, чтобы развести огонь и вскипятить котелок чаю. Я
