конференциях по кибернетике, регулярно организуемых Фондом Джосайи Мейси. Бейтсон одним из первых пытался применить системный подход для осмысления фундаментальных методологических проблем как естественных, так и общественных наук. В 1948 году начинается совместная работа Бейтсона с американским психиатром Юргеном Рушем в его клинике. В 1951 году публикуется их совместная монография 'Communication: The Social Matrix of Psychiatry' (N.Y., 1951), в которой была предпринята попытка рассмотреть психические заболевания как особые формы нарушения коммуникации.
В 50-е годы Бейтсон руководит знаменитым исследовательским проектом, проводившимся в госпитале при Управлении по делам ветеранов (Пало-Альто, Калифорния), в который также входили Дон Д.Джексон, Джей Хейли, Джон Х.Уикленд и Уильям Ф.Фрай. Проект касался исследования парадоксов патологической коммуникации при шизофрении и привел к открытию концепции 'double bind'.
Идеи Бейтсона сыграли огромную роль в зарождении радикально новой формы психотерапии - системной семейной терапии. Именно благодаря Бейтсону в психиатрии и психотерапии стал использоваться совершенно особый способ 'эпистемологической пунктуации' клинической и психотерапевтической реальности - системная методология, опирающаяся на такие понятия, как 'саморегуляция' и 'нелинейная циркулярная причинность'. В результате в качестве 'пациента' для семейного терапевта стал выступать не индивид, демонстрирующий те или иные нарушения, а вся его семья. Психопатологическая симптоматика стала рассматриваться как функция сети внутрисемейной коммуникации.
Хотя Бейтсон сам почти не занимался психотерапией, его считают своим учителем основатели таких психотерапевтических подходов, как
краткосрочная психотерапия школы Пало-Альто (Д.Джексон, П.Вацлавик, Дж.Уикленд и др.);
стратегическая психотерапия (Дж. Хейли);
миланская школа системной семейной терапии (М.С.Палаццоли, Л.Боскола, Г.Чеччин и др.);
'анти-психиатрия' (Р.Д.Лэинг);
нейролингвистическое программирование (Р.Бандлер, (Дж.Гриндер, Р.Дилтс и др.).
В последние десятилетия жизни, опираясь на свои энциклопедические знания, Бейтсон разрабатывал науку о живом, принципиально переосмысливая традиционные научные представления о разуме и материи. Он доказывал, что 'разум' имманентен всему живому, образуя неразрывное единство с неживой природой. Этой теме посвящены его главные работы:
'Steps to an Ecology of Mind: collected essays in anthropology, psychiatry, evolution, and epistemology'. San Francisco: Chandler Publishing Co., 1972;
'Mind and Nature: A Necessary Unity'. N.Y.: Dutton, 1979;
'Angels Fear: Towards an Epistemology of the Sacred'. N.Y.: Macmillan, 1987 (в соавторстве со своей дочерью Мэри Кэтрин Бейтсон /Mary Catherine Bateson/);
'A Sacred Unity: Further Steps to an Ecology of Mind'. N.Y.: Cornelia & Michael Bessie Book, 1991 (посмертное издание, подготовленное к печати Родни Дональд-соном /Rodney E.Donaldson/).
К сожалению, работы Бейтсона недостаточно хорошо известны в России. Мы предлагаем вниманию читателей подборку текстов из книги 'Steps to an Ecology of Mind'. Эта книга - систематизированный сборник статей Бейтсона, опубликованных в различной научной периодике в 1935-1971 гг.
При подготовке перевода к публикации мы столкнулись с рядом трудностей. В частности, перевод на русский язык термина 'double bind' представляется достаточно сложной задачей, поскольку семантическая структура русского языка не позволяет сохранить всю смысловую многозначность этого английского выражения, возникающую из соединения прилагательного 'double' и существительного 'bind'.
В отечественной литературе сложилась некоторая традиция перевода этого термина как 'двойная связь' (см., например, А.М.Руткевич. От Фрейда кХайдеггеру. М., 1985, с. 132). Однако существуют и такие варианты, как 'двойной сигнал', 'двойная команда', 'двойной приказ', 'двойной узел', 'двойной зажим', 'двойной капкан' и т.д. Не ставя под сомнение ни один из вариантов, мы хотим ввиду принципиальной важности данного термина наметить границы смыслового спектра, который этот оборот имеет в английском языке.
Глагол 'to bind' обычно переводится как 'скреплять, обязывать'. Словарь COLLINS дает следующий список синонимов:
bind (v)
1. compel - принуждать, подчинять;
2. confine - ограничивать, держать в пределах;
3. detain - задерживать, замедлять;
4. engage - обязывать, связывать;
5. fasten - прикреплять, привязывать;
6. oblige - обязывать, заставлять;
7. restrict - ограничивать;
8. secure - гарантировать, ограничивать;
9. tie - стеснять, связывать, обязывать;
10. wrap - обертывать, укутывать.
В английском языке есть идиоматические выражения 'to get into a bind' или 'to be in a bind', что означает 'попасть в безвыходную ситуацию, попасть в переплет'. Из ходового английского юридического оборота 'the agreement is binding upon both parties' ('соглашение обязательно к исполнению обеими сторонами') ясно видны такие свойства 'bind', как императивность, вчинение и вменение. Также отчетливо видна имплицированная возможность применения санкций в случае неисполнения данного вменения.
Прилагательное 'double' кроме ряда значений, связанных с удвоением в смысле физического удваивания, сдваивания и арифметического умножения на два, имеет активную смысловую ветвь, связанную с обманом и нечестностью. COLLINS дает в этом отношении следующие синонимы: double (adj)
1. deceitful - лживый;
2. dishonest - нечестный, недобросовестный;
3. false - ложный;
4. insincere - неискренний;
5. knavish - жульнический, плутовской;
6. perfidious - предательский, вероломный;
7. treacherous - вероломный, коварный;
8. vacillating - нерешительный, непостоянный.
Этой смысловой ветви отвечают следующие выражения и обороты:
1. doubling - уловка, увертка, уклончивость;
2. double-dealer - двурушник, обманщик;
3. double-faced - двуличный;
4. double-tongued - лживый, неискренний;
5. double-cross (v) - обмануть, провести, 'кинуть';
6. double-think - знаменитое оруэлловское 'двоемыслие'.
Очевидно, что при переводе double bind оборотом типа 'двойной сигнал' этот ряд смыслов полностью утрачивается. Сами по себе выражения 'двойной сигнал' или 'двойная связь' по-русски звучат достаточно этически нейтрально и не порождают ассоциаций с чем-то ложным, обманным, мошенническим, коварным, злонамеренным, циничным и даже, возможно, криминальным. Между тем, Бейтсон прямо определяет индивидуума, находящегося в ситуации double bind, как 'жертву'.
Учитывая все сказанное выше, можно было бы предложить следующее описание ситуации double bind: double bind - это недобросовестно (а возможно, и злонамеренно) вмененная двоякого рода обязанность, которая содержит внутреннее противоречие и никоим образом не может быть исполнена в принципе, что совершенно не освобождает жертву этого вменения от наказания за его 'неисполнение'. Классический пример - знаменитое требование: 'Приказываю тебе не исполнять моих приказов'. В известном смысле double bind можно рассматривать как вид жестокой шутки. Положение довершается тем, что в силу специфики ситуации жертва не только лишена возможности защищать себя, взывая к логике или справедливости, но даже вообще как бы то ни было указывать на само существование ситуации double bind, поскольку такое указание было бы равносильно обвинению противоположной стороны в нечестности и
