горяченького — сразу после игры и мучила черт знает сколько. И что, думаешь, ее интересовало больше всего? Ни за что не догадаешься! Пользуюсь ли я одеколоном «Поло»!
Слоун доела до крошки свои хот-доги и капусту. И облизала горчицу с пальца.
— Погоди, я тебе по дороге расскажу действительно невероятную историю…
Джордан поморщился.
— Конечно, невероятные истории случаются только с тобой…
Они дошли до Гранд-Арми-Плаза. Вдруг Джордан закричал, размахивая руками, в одной из которых была банка с недопитой содовой:
— Смотри, смотри! Ты снова скажешь, что я не знаю достопримечательностей Нью-Йорка!.. Но такого я и впрямь не видел.
Джордан показывал на вереницу экипажей, стоявших вдоль тротуара по периметру площади, — лошади холеные, красивые, а старинные экипажи сверкали, как новенькие.
— Подумаешь, достопримечательность! В фильмах тридцатых годов все влюбленные по ночам ездили в Центральный парк в таких экипажах. Можешь убедиться: каждую ночь по телеку крутят такой сериал под старину…
— Ну уж нет, я подыщу себе более веселое занятие на ночь. Надеюсь, ты мне поможешь?
Джордан допил воду и бросил банку в урну.
— Покатаемся?
— С удовольствием.
Они сели в один из экипажей, лошадьми управляла милая молодая женщина в цилиндре и во фраке, она с удовольствием показывала им все прелести осеннего парка. Незаметно для себя они оказались неподалеку от отеля «Плаза».
— Слоун! У меня снова гениальная идея — не поужинать ли нам именно здесь?
Слоун кивнула.
— Звучит невероятно заманчиво. А в каком зале? В «Трейдере Вик»? Или в «Эдварде»?
— Вообще-то, я думал об ужине в номер. — хитро улыбаясь, ответил он.
Проснувшись на следующий день утром, Слоун не сразу сообразила, где она. Ах да, они с Джорданом в «Плаза». Провели прекрасный вечер и ночь… Боже, какую ночь! Ах, Джордан, я хочу снова обнять тебя!
Но ее руки наткнулись на пустоту. Прислушалась, надеясь уловить шум душа, — нет, там тихо.
— С добрым утром, соня! — донеслось от двери. Джордан стоял на пороге спальни в одних брюках, без рубашки и ботинок. Зато в руках у него был поднос, заставленный всяческой едой.
Слоун села на кровати, кутаясь в простыню.
— Что это? — Она еще не вполне проснулась и с трудом понимала, что происходит.
— Завтрак в номер, как и обещал.
— Да, я изрядно проголодалась, только сначала нужно бы одеться.
— Вот без этого вполне можно обойтись. — Джордан, удерживая на весу поднос, уселся рядом. — Сегодня у нас завтрак в постели. Яичница с ветчиной и сок. — Джордан поставил поднос на кровать, прямо перед Слоун.
Слоун посмотрела, будто ожидала еще чего-то.
— Хм, что же — все будет зависеть от того, как мы с тобой столкуемся, — проговорил Джордан, бросая нарочито плотоядные взгляды на Слоун, едва прикрытую простыней.
— Как ты играешь в свое поло — не понимаю. У тебя в голове, по-моему, всегда одно и то же.
— Ешь-ка свой завтрак и не разговаривай много: тебе нужно сил набираться.
— Сил у меня и так хватает. Ты-то почему ничего не ешь?
— Я успел уже — из нас двоих кто-то должен был встать раньше. Ты, наверно, догадалась, кто. Теперь твоя очередь поесть.
— С удовольствием. — Слоун подняла крышку, прикрывавшую тарелку с завтраком. Ветчина и яичница никогда не казались ей такими вкусными. А на подносе еще маленькая тарелочка, и тоже накрытая крышкой.
— Боже, что это?!
На тарелочке лежал тот самый сапфир, сверкая на золотом ожерелье, — куда роскошней, чем в витрине магазина Картье.
— Джордан, да ты… зачем… ну как же ты. — Слоун не могла выговорить ничего членораздельного.
Джордан улыбался, довольный эффектом.
— Разве обязательны «зачем» и «почему»?
— Что-то я не то говорю! — Слоун взяла ожерелье в руки — нет, это не сон.
— Я могу, кажется, считать, что эта вещица тебе нравится? — Джордан поднял ее волосы на затылке и, откинувшись, застегнул украшение.
— Мне… нравится безумно, я просто влюбилась в ожерелье.
И еще хотелось ей добавить: «Я безумно люблю тебя, Джордан», но вместо слов она приникла к Джордану, ее губы — к его губам, тело — к телу.
— Да, я сошла с ума… я сошла с ума от любви к нему, — произнесла Слоун с видом обреченной.
— Неужели ты только сейчас это поняла? — Тон, которым Кейт задала свой вопрос, должен был показать Слоун, что подруга очень серьезно относится к ее переживаниям. На самом же деле они и радовали и забавляли Кейт (ну, влюбилась, с кем не бывает…), но Слоун нельзя было этого показать ни в коем случае. О, конечно, ее любовь непохожа ни на какую другую на свете.
Подруги сидели «У Эрни» — в одном из небольших, но шумных ресторанчиков Уэст-Сайда. Они любили это местечко, хотя интерьер тут и оставлял желать лучшего: густо торчавшие посреди зала колонны теснили столики, а платные телефонные аппараты на голой и довольно облезлой стене не радовали глаз.
— Кейт, самое ужасное, что я совершенно на хочу всего этого, вовсе не хочу страдать и переживать, когда мы с ним расстанемся, когда я брошу его. — Слоун нервно тыкала вилкой в тарелку со спагетти.
Кейт с неподдельным интересом взглянула на Слоун.
— А почему, собственно, ты собираешься его бросать?
— Ах, Кейт, ну ты же видела его! Молодой, красивый, преуспевающий мужчина. И я вижу, как на него реагируют женщины, и какие женщины! Любая счастлива быть с ним — причем, ему никаких усилий не нужно прилагать — поболтает разок-другой…
Глаза Кейт остановились на ожерелье с сапфиром, блестевшем на шее Слоун.
— Мне кажется, — осторожно заметила Кейт, — даже такой мужчина, как Джордан, вряд ли делает подобные подарки каждой женщине — из тех, про кого ты толкуешь!
— Конечно, ты права, наши отношения необыкновенны, признаюсь, никогда я не была так счастлива, ни с одним мужчиной. Может быть, и Джордан переживает нечто похожее. Но сколько это продлится, Кейт? Джордану нужна не такая женщина, как я.
Она должна с ним ездить — куда ему надо и когда надо, у нее должно быть время и возможность помогать ему, постоянно заботиться о нем! — Слоун от волнения положила вилку на стол. — В конце концов ему нужна женщина, с которой он создаст большую семью.
— Милая моя, ты рассуждаешь, как горе-родители, уговаривающие своих детей съесть шпинат — мол, это полезно и прочее, а ребенок изнывает от желания лопать мороженое. Джордан, я полагаю, хочет мороженого.
— Кейт, мне тридцать шесть лет. Ты понимаешь, поздно заводить семью — к тому же не первую.
— Твой возраст не может помешать тебе иметь свой дом и семью… И, знаешь ли, я на шесть лет старше тебя, но почему-то не причисляю себя к ископаемым.
— У меня есть сын, ему десять лет. Заводить сейчас ребенка…
— Ты вполне можешь его завести, — перебила Кейт. — Другой вопрос, хочешь ли ты ребенка.
Слоун задумалась.
— Не знаю сама, чего я хочу. То мне кажется, что это безумие, то, когда смотрю на Джордана, ужасно
