— Эта принадлежит Гутри? — спросил я, указывая на разбитую рыбацкую лодку, приподнятую на специальной конструкции. Вблизи она казалась совсем развалюхой. Половина досок отсутствовали, придавая ей вид скелета давно мертвого доисторического животного.
— Да. Мечтает спустить ее снова на воду, но не особо торопится. — Броуди покачал головой. — Чаще тратит деньги в баре.
Обойдя накрытые брезентом строительные материалы, мы поспешили к входу в мастерскую. Ветер чуть не сорвал дверь с петель, когда я открыл ее. Внутри было удушливо жарко, пахло машинным маслом и стружками. На полу валялись рейки, сварочные горелки и кусачки, вдоль стен стояли полки с инструментами, почерневшими от древней смазки. Играло радио, металлическая музыка прорывалась сквозь гул генератора.
В мастерской было шесть человек. Гутри с кем-то еще склонился над разобранным мотором, разложенным на бетонном полу. Остальные играли в карты с Кинроссом за старым столом, уставленным кружками. Пепельницей служила коробка из-под пирогов, покрытая оловянной фольгой.
Все оторвались от своих занятий и уставились на нас. В лицах не было враждебности, но и дружелюбие не сквозило. Просто смотрели и ждали.
Броуди подошел к Кинроссу:
— Надо поговорить, Йен.
— Валяй.
— Наедине.
— Здесь все свои.
Кинросс открыл кисет и принялся закручивать сигарету перепачканными мазутом пальцами.
Броуди не стал спорить.
— Нам необходимо воспользоваться радио на пароме.
Кинросс облизал край папиросной бумаги, пригладил. Затем кивнул на Фрейзера.
— А что, теперь полицейских не снабжают рациями?
Фрейзер сердито уставился на него, однако промолчал.
Кинросс достал изо рта кусочек табачного листа.
— Гребаная система, да?
Я слышал тяжелое дыхание сержанта, как у рассвирепевшего быка.
— На вас бы посмотрел, когда…
— Мы просим твоей помощи, — вмешался Броуди, положив руку на плечо Фрейзеру. — Нам нужно связаться с берегом. Это очень важно, иначе мы бы не попросили.
Кинросс неспешно зажег самокрутку. Потушил спичку и бросил ее в переполненную пепельницу, затем обдумал слова Броуди, глядя на клубы голубоватого дыма.
— Попробуйте, если не лень.
— Что вы этим хотите сказать? — спросил Фрейзер.
— Из бухты сигнал не пойдет. Радио на метровом диапазоне УКВ. Надо быть в зоне прямой видимости, утесы преграждают связь.
— А если вам надо послать сигнал бедствия? — недоверчиво спросил Броуди.
Кинросс пожал плечами:
— Зачем, когда паром в бухте?
Фрейзер сжал кулаки.
— Так выйдите в море, откуда можно выйти на связь.
— Если вам так хочется поплавать в такую погоду, валяйте. Но не на моем пароме.
Броуди приставил пальцы к переносице.
— А как другие лодки?
— Все на УКВ.
— Кроме яхты господина Страчана, — подсказал один из игроков.
Гутри рассмеялся:
— Да, она напичкана новым оборудованием.
Броуди осунулся.
— Мы все равно хотели бы попробовать с парома.
Кинросс равнодушно затянулся.
— Не жалко времени, пожалуйста. — Он потушил сигарету, положил на кисет и поднялся на ноги. — Извините, парни.
— Мне все равно не везло, — сказал один из игроков, бросив карты. — Давно пора домой.
Гутри вытер руки о грязную тряпку.
— А я пойду поем.
Все принялись одеваться, а Кинросс накинул непромокаемую куртку и вышел, не придерживая дверь. От капель дождя и морских брызг воздух наполнился запахом йода. Мы шли с непокрытыми головами вдоль бухты к пристани, не замечая громадных волн. Паром пытался сорваться со швартовых, но Кинросс спокойно поднялся по раскачивающемуся трапу, и мы последовали за ним, осторожно держась за перекладины. На скользкой палубе было не легче, она непредсказуемо накренялась. Я посмотрел наверх, на антенну, дрожавшую на ветру, затем на утесы вокруг. Теперь ясно, что имел в виду Кинросс. Скалы окружали маленький залив с трех сторон, поднимаясь стеной между нами и дальним берегом.
Кинросс уже крутился вокруг радио, когда мы забились на капитанский мостик. Я прислонился к стене, так как пол тошнотворно уходил из-под ног. Из радиопередатчика доносилась мешанина диссонирующих шумов и тресков, пока Кинросс говорил в трубку, а затем тщетно ждал ответа.
— Куда ты звонишь? — спросил Броуди.
— В береговой патруль, — ответил Кинросс, не оборачиваясь. — У них самая высокая радиовышка во всем Льюисе. Если они не откликнутся, никто не откликнется.
Мы смотрели, как он пытается выйти на связь, слушая глухое шипение.
Фрейзер наблюдал за капитаном с угрюмой неприязнью.
— Вы не помните, чтобы перевозили незнакомых людей около месяца назад? — вдруг спросил он.
Броуди метнул в его сторону сердитый взгляд, но сержант не заметил. Кинросс даже не повернулся.
— Нет.
— Что нет? Не перевозили или не помните?
Кинросс оторвался от своего занятия и уставился на Фрейзера:
— Это имеет какое-то отношение к убийству?
— Просто ответьте на вопрос.
В улыбке Кинросса сквозила злоба.
— А что, если не стану?
Броуди вмешался:
— Расслабься, Йен, тебя никто не обвиняет. Мы просто пришли воспользоваться радио.
Кинросс медленно опустил трубку. Затем прислонился к раскачивавшейся переборке и сложил руки на груди.
— Вы мне скажете, что происходит?
— Вас это не касается! — прорычал Фрейзер.
— Да, но это мой паром и мой радиопередатчик. Если он вам так нужен, поделитесь, что стряслось.
— Мы пока не можем, Йен, — мягко произнес Броуди. — Но это очень важно. Поверь.
— Это наш остров. Мы имеем право знать, в чем дело.
— Согласен, и вы узнаете, обещаю.
— Когда?
Броуди вздохнул.
— Сегодня вечером. А сейчас нам надо связаться с берегом.
— И послушай, ты… — начал Фрейзер, но его заглушил голос Броуди:
— Даю тебе слово.
