Белоснежная постель казалась розовой, а кремовые стены – красновато-коричневыми. Взгляд Элианы упал на висевшее над туалетным столиком зеркало, и она увидела свое залитое золотистым светом лицо, огненные волосы, карминные губы и темные, слегка сузившиеся глаза. Она напряглась, точно перед ударом, и крикнула:
– Дезире!
Девушка вбежала в комнату, заспанная, в развевающемся ночном одеянии и со свечою в руке.
– Что случилось, барышня?
– Смотри, что это? – Элиана показала на улицу.
Дезире высунулась в окно. Мостовая еще не просохла после дневного дождя и блестела, точно политая маслом, деревья стояли усыпанные прозрачными светящимися, будто стеклянными каплями, а край неба над домами алел, словно кровоточившая рана.
Девушка обратила к госпоже влажно поблескивающие зеленые глаза.
– Должно быть, опять заставы горят… Да не волнуйтесь вы так, барышня! Дать вам воды?
Не дожидаясь ответа, служанка взяла стакан и налила в него воды из стоявшего на столике хрустального графина.
Элиана опустилась в кресло и сжала стакан в руке. Прозрачная жидкость, плескаясь, переливалась в хрупком сосуде точно лунный свет в сердцевине драгоценного камня.
– Мсье Этьен еще не вернулись?
Дезире покачала головой, и молодая женщина поняла: служанка думает, будто она переживает из-за того, что Этьен не ночует дома, что он, возможно, поехал в казино или даже в публичный дом. О нет, Элиана не ревновала его к другим женщинам, она была бы даже рада, если б другая забрала его насовсем и избавила от этой муки, называемой супружеством.
– Я боюсь, Дезире, мне кажется, сегодня случится что-то очень плохое.
И словно в подтверждение ее слов стекла вновь задрожали от унылого звона набата.
Дезире присела на краешек стула.
– Господи! И мы одни в доме, если не считать привратника! Хоть бы мсье Этьен вернулись. Разве можно разгуливать по улицам в такую ночь! – воскликнула она, вглядываясь в зарево над спящим городом.
Элиана встала и набросила на плечи капот.
– Спускайся вниз и поищи фиакр, мы едем в Маре!
– Сейчас?! В Маре? Ну нет, никуда я не поеду! – вскричала служанка.
Элиана заглянула в ее лицо. Обрамлявшие его с двух сторон прямые блестящие черные волосы походили на два опавших вороньих крыла, а глаза девушки напоминали те загадочные огни, что иногда вспыхивают среди зеленых морских глубин.
– Иди, слышишь! А если мама и папа попали в беду? И нам опасно оставаться здесь – вдруг ворвется кто-нибудь! А на улице мы попросим помощи у гвардейцев.
Служанка отступила и, повернувшись, выскочила за дверь. Элиана слышала стук ее башмаков по ступеням и доносившийся с улицы беспорядочный шум. Казалось, будто кто-то бежит в темноте, не разбирая дороги, и, то ли в ярости, то ли в испуге, сокрушает все вокруг.
Прошло несколько минут, и Дезире вихрем ворвалась в спальню. Увидев ее искаженное от ужаса лицо, Элиана невольно отпрянула.
– Ну… что?
– Боже, барышня, какой там фиакр! – заплетающимся языком произнесла Дезире. – Надо покрепче запереть окна и двери! На улицах толпы народа, факелы, стрельба! А гвардейцы с саблями, они врываются в дома… На мостовой полно убитых! Господи, я наступила на что-то… – Она с испуганным изумлением смотрела на отпечатавшийся на желтом ковре кровавый след своего башмака.
Элиану затрясло как в лихорадке. Было видно, как под тонкой тканью батистовой сорочки колотится ее сердце.
И адски красное сверкающее небо, и роковой звук набата – все неспроста. Словно ангел смерти пронесся в эту ночь над Парижем, и тень его крыльев надолго накрыла город…
Женщины захлопнули ставни, оделись и сели рядышком на кровати. Они не собирали вещи, они чего-то ждали. Какое-то мрачное смятение объяло их души, и они с ужасом заглядывали в эту черную бездну.
Сквозь щели в закрытых ставнях прорывались всполохи света, красные полосы плыли по стенам спальни… Слышались залпы картечи, крики и треск огня. Элиана и Дезире не разговаривали, но когда шум приближался, обнимались словно сестры; сплетали дрожащие руки и будто бы соприкасались испуганными сердцами.
Часа через два они услышали негромкий стук в дверь. Дезире в страхе подскочила.
– Открыть? – шепнула она. – Может, это мсье Этьен?
В это время в соседнем доме послышался звон стекол и даже не крик, а какой-то нечеловеческий рев: «Выходите, проклятые!»
Пронзительно закричала женщина…
Элиана побелела. Ей показалось, что сейчас она потеряет сознание. По телу растекалось странное онемение, оно опускалось к ногам и обхватывало лодыжки ледяными кольцами, сжимало пальцы на руках, сковывало веки и даже губы.
Кто-то открыл дверь ключом и поднимался наверх.
