— Разрешите?
Тина вздрогнула и подняла глаза: перед нею стоял Конрад. Она машинально встала, а он тихо произнес:
— Здравствуй, Тина!
Она так же негромко ответила:
— Здравствуй!
Она вышла из-за стола и пошла с ним на середину зала. Ей казалось, что все смотрят только на них. Может, и в самом деле было так?
Тина чувствовала себя неловко.
— Я плохо танцую, — прошептала она, но Конрад не обратил внимания на эти слова, обнял ее и привлек к себе. Они скользили по мраморному полу, и Тине казалось, что все происходит во сне. Она плохо слышала музыку, почти ничего не видела, только чувствовала сквозь тонкий шелк платья его горячую руку на своей напряженной спине, его взгляд, прикованный к ее серым глазам, казавшимся прозрачными в ярком свете, к полураскрытым губам и обхваченной воротничком нежной шее. И испугалась, ощутив силу своего влечения к нему.
Ей захотелось обнять его, отдать ему свой поцелуй и свою душу. Он был для нее единственным мужчиной в этом зале, единственным мужчиной на свете, единственным, кого она могла бы любить.
И он думал о том же. Он понял, что любит ее, возможно, любит давно, с того самого момента, как только увидел, просто глупые амбиции, поверхностные чувства, переживания и мысли мешали это понять. Он познал истину, лишь испытав горе потерь, разочарований и обид. Любовь, составившая резкий контраст со всем пережитым, заполнила ярким светом мрачное, пустое пространство его души. Тина… Над ней надругались, но для него она осталась незапятнанной, ибо никто и ничто не могло взять верх над ее возвышенной душой, чистыми помыслами, желанием любить. Он хотел взять ее под свою защиту, чтобы в ее жизни не было больше боли, чтобы она была счастлива.
Они оба чувствовали бы себя совсем одинокими в этом городе, если бы не знали: Конрад — о том, что здесь живет Тина, Тина — что где-то рядом находится Конрад.
Потом музыка смолкла, но Конрад все держал руку Тины в своей. Она мягко освободилась.
— Как ты поживаешь, Тина?
— Хорошо, а ты?
— Тоже.
И оба, сами не зная почему, солгали.
— Я часто вспоминаю и думаю о тебе! — не выдержав, произнес он.
Тина тихонько засмеялась.
— Мистер О'Рейли, я полагала, что у вас хватит такта не говорить мне таких вещей сегодня и здесь, — сказала она, оглянувшись на его белокурую спутницу, которую провожал к столику пригласивший ее кавалер.
— Прости. Быть может, это потому, что я пьян и не только от вина.
— Это ты прости, — негромко ответила она и попросила:— Проводи меня назад.
— Твои друзья? — кивнул он.
— Да.
— Где ты живешь? — спросил Конрад и, уловив в ее взгляде тревогу, добавил:— Не бойся, Тина, я не собираюсь нарушать твой покой своим приходом, просто хочу прислать тебе одну вещь. Она твоя по праву уже давно.
— Что это?
— Узнаешь.
Тина сказала, где живет, а Конрад вынул карточку и подал ей.
— А это мой адрес. Если ты когда-нибудь зайдешь ко мне, Тина, я буду очень рад. Почти счастлив.
Она хотела спросить, что нужно, чтобы исчезло это «почти», но промолчала.
Конрад проводил ее на место и вернулся к Элеоноре, Тина присоединилась к друзьям, но у обоих до конца вечера было чувство, будто они здесь, хотя и разлученные, только вдвоем.
ГЛАВА X
После ужина поехали домой. Тина была рассеянна, задумчива, она рано удалилась к себе и долго размышляла при свете ночника.
Потом, почувствовав жажду, вышла в гостиную, где стоял графин с водой. В комнате было темно, и Тина не сразу заметила Стенли. Он молча стоял, облокотившись на подоконник, и смотрел на нее. Его глаза в свете луны казались зеркально-прозрачными, а лицо призрачно бледным. Он позвал:
— Мисс Хиггинс! Тина!
Она остановилась, стесняясь своего одеяния — легкого пеньюара, накинутого поверх ночной сорочки.
— Мистер Хьюз?
— Прошу вас, Тина, не уходите. Я хочу поговорить с вами.
Тина незаметно запахнула полы пеньюара и подошла ближе.
Она жила здесь больше года, но так и не сумела составить окончательного мнения об этом человеке. Он часто казался задумчивым, меланхоличным, Бренда производила впечатление куда более живого, открытого и веселого существа. С Тиной Стенли разговаривал мало, может быть, смущался, хотя она считала, что просто неинтересна ему. Иногда странно смотрел на нее — можно было заподозрить, что он тайно влюблен. Но Стенли ни разу за все время не пробовал объясниться.
— О чем же вы хотели говорить? — спросила Тина.
— О вас.
Она удивилась.
— Обо мне?
— Да. — Стенли приблизился почти вплотную, и ей стало не по себе. — Вот уже год, как вы живете в этом доме, но я все не решался начать разговор.
Интересно, что сегодня за день, — день, когда мужчины один за другим стремятся выяснить отношения с нею, не стесняясь близкого присутствия своих избранниц? Тина вдруг почувствовала себя гораздо старше и умнее собеседника. И внезапно очень ясно осознала свою независимость.
Она облегченно вздохнула, когда Стенли отошел от нее и принялся ходить по комнате, полной серебристого лунного света, прозрачного, точно шампанское, которое они пили в ресторане.
— Сегодня день вашего рождения! — внезапно вспомнила Тина: прежние, совсем недавние события вдруг несказанно отдалились.
— Вы думаете, это неподходящий день для разговора?
— Да, неподходящий, но в другом смысле, мистер Хьюз.
— Прошу вас, Тина, называйте меня по имени.
— Хорошо, Стенли.
— Вы имеете в виду приезд мисс Гамильтон?
— Да.
— Именно поэтому разговор не терпит отлагательств. Тина! Возможно, вы не догадываетесь, но… вы давно уже дороги мне больше, чем просто друг.
Тина молчала. Глаза ее блестели отражением лунного света. А Стенли продолжал:
— Бренда говорила мне, что вы пережили много горя. Не знаю, о чем речь, но мне всегда хотелось как-то помочь вам, облегчить груз ваших страданий.
— Вы делаете это с того самого дня, как я вошла в ваш дом, — сказала Тина. — Вы и Бренда.
Стенли остановился против нее.
— Я откладывал свадьбу с мисс Гамильтон из-за вас. Я долго выжидал, ломая себе голову над тем, не влюблены ли вы в кого-нибудь, но ни разу за это время возле вас не было ни одного мужчины, и я подумал: может быть, если ваше сердце свободно, вы сумеете меня полюбить?
— Я ваш друг, — ответила Тина, — разве этого мало?
— Мне хотелось бы большего.
У нее сжалось сердце, ибо она знала: в любви нет ничего страшнее безответности.
