узор.
В последние годы зала редко использовалась для празднеств, и Туллию не приходилось винить за царившее здесь запустение. Что ни говори, ей исполнилось лишь четырнадцать лет, когда обе старших сестры покинули Оррик.
Управлять повседневной жизнью замка, да еще и содержать его в образцовом порядке — задача не из легких: таким хлопотам никогда и конца не будет. Для выполнения этих работ в замке имелась многочисленная челядь, но Лиллиана знала, что добрая мягкосердечная Туллия никогда не сумеет должным образом руководить своими прислужниками. Но, по крайней мере, у Туллии хватило предусмотрительности послать за старшей сестрой, когда был назначен день свадьбы.
Лиллиане пришлось трудиться с утра до вечера, чтобы замок был готов к приему гостей. Постельное белье — все до последнего клочка — было выстирано, выбелено и высушено на солнце.
Из кухонных кладовых выгребли все их заплесневелое содержимое и заполнили освободившиеся места свежей провизией нового урожая. В каждой комнате — от покоев наиболее почитаемых гостей до закутков, предназначенных для самых ничтожных челядинцев, — были обтерты стены и выметены полы. Каждый канделябр, каждое гнездо для факела были очищены от следов старого масла и отполированы до блеска. Несколько женщин день и ночь готовили фитили и воск для литья сотен свечей.
Под присмотром Лиллианы несколько швей корпели над новыми драпировками для всех парадных помещений. Искусные вышивальщицы украшали узорами наряды хозяйской семьи для предстоящих торжеств. Лиллиана поспевала всюду, проверяя, как выполняются ее распоряжения, и в конце концов не осталось ни одного работника, которого бы она не знала, и ни одного такого, кто был бы недостаточно усерден. Она не сомневалась, что между собой все они брюзжат, что лучше бы она не приезжала; но они просто обленились под неопытной рукой Туллии.
А теперь, убедившись, что даже самые придирчивые гости не найдут ни малейшего упущения в Оррик-Касле, Лиллиана оперлась на резную каменную балюстраду и устремила взгляд на общество, собравшееся внизу.
— Высматриваешь кого-нибудь?
Голос отца прозвучал для нее неожиданно, и она круто обернулась. Он был одет, как и подобало лорду — господину замка, в тунику из ярко-синего шелка, расшитую серебром у шеи, по краям и вокруг прорезей для рук. Короткий плащ, наброшенный на одно плечо, удерживала на месте застежка в виде крупного сапфира в серебряной оправе тонкой работы; на груди лежала массивная серебряная цепь.
Когда Лиллиана вернулась в Оррик, она была поражена тем, как сильно постарел отец за годы ее отсутствия. Но сейчас, в этом царственном облачении, он больше был похож на самого себя — такого, каким она его помнила.
— Мне просто было интересно, кто из гостей уже прибыл, — ответила она.
— Но никто в особенности тебя не интересует? — настаивал он.
— Нет. Но почему вы спрашиваете?
Тут лорд Бартон опустил глаза и ухватился за балюстраду обеими своими мускулистыми руками.
— Сегодня прибыл сэр Уильям Дирн. Вместе с женой, — добавил он подчеркнуто.
Хотя Лиллиана сразу поняла предостережение, скрытое в отцовских словах, она не пожелала признать это.
— Что ж, надеюсь, Оделия поместила их в удобную комнату.
Отец взглянул на нее с некоторым подозрением, и она знала, что легкий тон ее ответа ни в коей мере не ввел его в заблуждение. Да, мысль о том, что она вновь увидит Уильяма, заставила ее сердце забиться быстрее. Но от отца это надо скрыть любой ценой — пусть даже ценой ее собственной жизни.
— Я еще рассчитываю устроить и твой брак, — лорд Бартон произнес эти слова с осторожностью, словно не был уверен в том, как она их воспримет. Однако его живые голубые глаза светились лукавством.
— Я бы согласилась, и даже с радостью, — заверила она отца, отважно вздернув подбородок. — Но я бы хотела выйти замуж за человека, которого люблю… или, по крайней мере, почитаю.
— Неужели я выбрал бы для тебя неподобающего мужа? — возмутился он. — Неужели я доверил бы свою старшую дочь и дом моих предков человеку сомнительных достоинств?
— Но я думала, что Олдис… или, может статься, Сэнтон… И потом… у Оделии такие грандиозные планы насчет Оррика, когда вы… — она спохватилась и умолкла.
— Когда я умру? — лорд Бартон рассмеялся, и лицо у него смягчилось, когда он посмотрел дочери в глаза. — Олдис не годится в предводители. О, он достаточно хорошо командует своими солдатами. Но для управления замком, угодьями и жителями окрестных селений требуется нечто большее, чем искусство владеть булавой и копьем, и умение обращаться с боевым конем тут тоже ему ничем не поможет. А теперь о Сэнтоне. — Он пожал плечами и обвел взглядом шумное сборище внизу. — Сэнтон хорош для Туллии. Но заботиться о нуждах поместья он способен не больше, чем Туллия — вести хозяйство в замке. Так что, сама видишь, — он мягко улыбнулся, — в сущности, ничего не изменилось. Я еще должен найти тебе мужа.
Лиллиана притихла. После возвращения в Оррик она не искала общества отца, по мере возможности даже избегая его, хотя сама от этого страдала. Она горячо любила его — даже несмотря на то, что он разбил ей сердце, отвергнув сватовство Уильяма. И теперь неожиданная откровенность отца удивила ее, но не рассердила, потому что ее мнение о мужьях сестер почти в точности совпадало с его мнением.
— Я люблю Оррик, — призналась она тихо. Ее рука медленно скользила по шероховатому каменному барьеру, как будто ласкала любимого щенка. — Я очень скучала по нему.
— Тогда оставайся здесь.
Как видно, он не ждал от нее ответа, и Лиллиана была за это благодарна. Он просто взял ее за руку и по широким каменным ступеням направился вниз, чтобы присоединиться к общему веселью и повести гостей к пиршественному столу.
Когда они проходили через толпу, приветствуя родственников и знакомых, множество глаз провожало отца с дочерью, ибо они составляли замечательную пару. Во многих отношениях Лиллиана походила на отца, и прежде всего — горделивой осанкой и уверенными манерами. Хотя волосы у него поседели и глаза не поражали прежней синевой, те, кто знал лорда Бартона Оррика в годы его юности, видели в Лиллиане его отражение.
Они видели у нее тот же рыжевато-каштановый цвет волос, отливающих темным золотом в свете многочисленных факелов. Широкие скулы у отца и дочери были словно отлиты в одной и той же форме, так же как и упрямый подбородок. От матери она унаследовала только глаза редкого золотисто-янтарного цвета, в которых с равным успехом могли зажигаться как искры юмора, так и всполохи гнева.
А еще всем было известно, что и нрав у нее такой же крутой, как у отца. Что еще могло бы почти два года удерживать девушку вдали от родного дома?
Лиллиана прекрасно понимала, какие любопытствующие взоры обратились на нее, когда она появилась в зале об руку с отцом. Она знала, что их отчуждение породило немало сплетен. Но сегодня от этого отчуждения не осталась и следа. Ей просто было хорошо от того, что она дома и отец рядом.
По пути к возвышению, где располагался хозяйский стол, она тепло улыбнулась Туллии и Сэнтону. Но, взглянув в сторону Оделии и Олдиса, она чуть не отшатнулась, так очевидна была злость, написанная на лице средней сестры. У сэра Олдиса тоже, по-видимому, ее появление вызвало досаду. Со вздохом она повиновалась отцу, указавшему ей место рядом с собой. Когда он слегка сжал ее руку, она благодарно взглянула на него, твердо решив не обращать внимания на скверное настроение Оделии.
Когда гости отыскали отведенные им места, Лиллиана обвела залу глазами и только сейчас увидела Уильяма. Стоя рядом с женщиной, которую он только что усадил на стул, он смотрел прямо на Лиллиану. Их глаза встретились и не отрывались друг от друга, пока эта женщина не заговорила с ним. Он медленно опустился на свое место подле нее, но сначала послал Лиллиане долгий значительный взгляд.
Что-то в этом взгляде встревожило Лиллиану, и она перенесла свое внимание на слугу, который наливал вино в ее кубок. Она ухватилась за эту возможность отвлечься, отхлебнула глоток и украдкой снова взглянула на Уильяма.
Он был так же хорош собой, как и всегда, отметила она про себя: высокий, с безупречной осанкой; светлые, чуть рыжеватые волосы волной спадали на воротник. В его тщательно продуманном наряде преобладало красное с золотом. Те же цвета носила и женщина, что была с ним, и Лиллиана сразу поняла, что это миниатюрное белокурое существо — жена Уильяма. Лиллиану ни в коей мере не удивило, что Уильям удачно женился. Она слышала и о леди Вероне, и о том, что молодая жена принесла ему в приданое прекрасный замок и многочисленных крепостных. Красивая женщина… но этого и следовало ожидать — сам Уильям был настолько неотразим, что второго такого и на свете не сыщешь.
В этот миг он снова взглянул на нее, и она сразу же потупилась. Два года она хранила в памяти его облик, зная, что им не суждено пожениться; ей необходимы были какие-то романтические образы, чтобы хоть в мечтах находить убежище от однообразия жизни. Но теперь, ощутив его явный интерес к ней самой, она почувствовала себя неуютно.
— Этот Уильям, кажется, совсем обезумел от твоего присутствия, — сказал ей отец на ухо. — А рядом — его жена, да еще на сносях, — добавил он подчеркнуто.
— Вы неверно судите обо мне, — коротко отозвалась Лиллиана, и легкий румянец окрасил ее щеки. — Вы думаете, я хуже вас понимаю, что такое честь? По-вашему, я буду затевать любовные игры с женатым человеком?
Она метнула в его сторону быстрый взгляд и снова подняла свой кубок.
Лорд Бартон откинулся на резную спинку стула и испытующе всмотрелся в ее
