любимой женщине, которую он в последние дни намеренно обходил стороной.
Перед собой ему не было смысла лукавить. Может быть, поэтому он придумал хитрый план. Он специально избегал встреч с ней, чтобы пробудить в ней желание самой прийти к нему. О, с каким нетерпением он надеялся взять верх над гордой и своенравной Изольдой Фицхью!
Он вытер рукавом влажный от пота лоб и надолго задумался, рассматривая блестевший клинок. Опять неприятная правда встала перед его мысленным взором. Он старался лишний раз не видеться с ней, но почему? Да потому, что боялся не выдержать и уступить тому страстному желанию, которое она пробуждала в нем. Если бы только она догадалась о том, как сильно он ее хочет…
Нет, он ни в коем случае не вправе показывать ей истинные чувства. Ведь так можно только все испортить. Она должна видеть в нем не насильника, а любимого человека.
Рис методично точил и точил лезвие меча, пытаясь за привычными заботами забыть о душевных переживаниях. И внезапно ощутил чье-то присутствие прямо у себя за спиной. Он вздрогнул и порезал палец.
— Черт! Черт! — выругался Рис и резко обернулся назад. — Ньюлин? — удивленно вскрикнул он, прижимая порезанный палец к губам. — Ты так тихо подкрался, словно вор ночью.
— О, меня не стоит бояться! Я не плету никаких заговоров, — усмехнулся старый бард. — Можешь не размахивать мечом. Я не желаю тебе зла.
— Хотелось бы верить, — буркнул Рис, опять берясь одной рукой за точильный камень, а другой — за меч.
— Постарайся, — ответил Ньюлин.
— Зачем пожаловал?
— Я хочу поговорить о твоих друзьях, им, конечно, хорошо в Роузклиффе, но не всем.
— Что-то я тебя не пойму. К чему ты клонишь?
— Я говорю не о Глине, и не о Дэфидде, и даже не о местных жителях, я имею в виду твоих верных спутников, бродячих актеров.
Рис прислушивался к словам Ньюлина не слишком внимательно.
— Лайнус и Гэнди многое испытали на своем веку, жизнь у них была несладкая, так что сейчас они по праву наслаждаются покоем и сытой жизнью. И они преданы мне, — вдруг возвысил он голос, как бы подчеркивая, что непоколебимо верит в преданность своих товарищей.
— Конечно, конечно. В этом нет никаких сомнений, однако речь идет о Тилло.
— Тилло? — Рис вскинул глаза на Ньюлина. — Неужели ты хочешь сказать, что старик мне не верен?
Услышав нотки негодования, Ньюлин мягко улыбнулся, как бы прогоняя нелепые подозрения, которые могли возникнуть в голове у Риса.
— Я прекрасно понимаю, какой глубокий смысл скрывает в себе слово «верность». Однако у человека порой бывают личные желания, прихоти. Известное дело, у каждого своя воля. Хотя порой меня удивляет, куда она заводит человека.
Ньюлин зябко поежился. Рис что-то буркнул, не отрываясь от дела. Бард медленно повернулся, намереваясь идти по своим делам, но Рис, опомнившись, задал волновавший его вопрос:
— Скоро ли сюда пожалует Фицхью?
Ньюлин задумчиво уставился в полумрак конюшни.
— Очень скоро.
— Значит, ему уже известно о том, что здесь произошло?
Бард лишь молча кивнул и принялся по привычке раскачиваться из стороны в сторону. Рис терпеть не мог этой привычки Ньюлина, она его почему-то выводила из себя.
— Будь осторожен, молодой человек. У тебя благие намерения, но так может получиться, что цели ты не достигнешь.
— Посмотрим, — отрезал Рис, сердито глядя на барда.
Кого-нибудь другого такой взгляд испугал бы. Но только не Ньюлина.
— Конечно, ты вырос, возмужал. Теперь ты сильный и доблестный воин. Однако будь осторожен. Не забывай, что ты сын ап Овейна.
— И всегда им останусь! — сердито сказал Рис, взмахнув наточенным мечом.
— Что верно, то верно, — ничуть не испугавшись, ответил Ньюлин. — Я молюсь лишь об одном: чтобы твоя воля прислушивалась к голосу разума.
Увидев посланца, подходящего к мужу, Джослин слегка поморщилась. Неужели очередное приглашение на званый обед? Или просьба о денежной помощи? Или очередное собрание политических единомышленников? Хотя они были в Лондоне всего три дня, но столичная суета ей начинала надоедать. Разговоры, собрания, совещания, казалось, всему этому никогда не будет конца.
Придворная жизнь только издали выглядела заманчивой и привлекательной. На самом деле она оказалась скучной и бессодержательной. Но как ей объяснил муж, все со временем должно было утрястись. Молодая королева Элеонора внимательно следила за порядком, целиком и полностью разделяя властные устремления мужа, и всеми силами стремилась подчеркнуть достоинство королевской власти.
— Далеко ли вы собрались? — спросила Ронуэн, шутливо толкая Джослин в бок.
— Будто не знаешь? Сегодня вечером нас пригласили на прием к королеве. Наверное, посланец хочет сообщить, какое место за столом нам отведено, чтобы никого не обидеть.
Ее сарказм угас, как только она увидела помрачневшее лицо мужа. Неожиданно Рэнд вскочил и схватил посланца за грудь.
— Как это произошло? Ведь Роузклифф неприступен!
— Да, милорд. Но он всех обхитрил.
— Осборн не так глуп, чтобы дать себя провести.
— Рэнд! Что случилось? — испугалась Джослин.
Он повернул к ней свое покрасневшее от гнева лицо:
— Роузклифф захвачен. Изольда в плену.
— Но она жива и здорова, — торопливо вставил гонец. — Кроме того, почти не было пролито крови, никто не погиб при захвате замка.
— Моя дочь! — Джослин схватила мужа за руку. — Скажи мне, что с ней?
— Этот сукин сын Рис ап Овейн захватил Роузклифф. — Рэнд не говорил, а словно выплевывал слова. Отведя глаза от съежившегося от страха гонца, он обернулся к брату: — Зачем я только послушался тебя? Мне следовало убить этого щенка десять лет тому назад.
Его брат Джаспер стиснул кулаки, желваки заходили у него на лице. Ронуэн сразу поняла, что ее муж сердится не на него, а на Риса.
— Если хоть один волосок упадет с головы Изольды, я собственными руками задушу этого негодяя, — решительно произнес Джаспер. — Ну-ка доложи поподробнее, что же произошло в Роузклиффе.
Рассказ гонца был краток, впрочем, и рассказывать было почти нечего. Джослин слушала внимательно, пытаясь нарисовать в воображении картину происходящего в ее родных краях. Ее напугала мысль, что могло произойти с ее любимым Роузклиффом, а также с его обитателями, которых почти всех куда-то выслали. Хотя за Изольду она волновалась намного меньше, чем Рэнд.
— Не бойся, ведь он держал ее на руках, когда та была малышкой, — попыталась успокоить она мужа. — Он не причинит ей зла.
— Когда это было, нашла что вспоминать, — хмуро бросил Рэнд, шагая в сторону конюшни.
— Да, он тогда был мальчишкой, злым и своенравным. Но вспомни, как он был ласков и нежен с ней.
— Ты забываешь о таком пустяке, как ненависть. А Рис ненавидит меня и еще больше Джаспера. Он презирает всех англичан. Боже, какого я свалял дурака, воспитав его как рыцаря! Это лишь увеличило его заносчивость и гордость. А теперь у него в руках Изольда.
Рэнд выругался от души. Подойдя к конюшне, он тут же начал отдавать многочисленные приказания, не оставлявшие сомнений в том, что он собирается уезжать.
— Когда мы отправимся в путь? — спросила Джослин.
Рэнд бросил на нее мрачный взгляд:
