показывались основные моменты из самых лучших эпизодов, которые возникали у каждого из игроков «Юнайтед» в течение матчей нынешнего сезона. Это был верный способ воодушевить нас перед завтрашней встречей и помочь всем ребятам еще выше и нагляднее оценить собственные возможности в той схватке гигантов, которая ждала нас вечером во вторник.
Я разговаривал потом про игру на «Бернабеу» и с мамой. Она сидела на стадионе в первом ряду вместе с болельщиками «Юнайтед». Мама призналась, что в тот момент, когда мы выбежали на поле, перед тем как ввести мяч с центра, у нее возникло невероятно странное ощущение, о котором она не рассказала никому из знакомых: по спине словно пробежали холодные иголочки, покалывая каждый позвонок. Она почувствовала тогда убежденность в том, что когда-нибудь я обязательно буду играть на этом стадионе за мадридский «Реал». Невзирая на всю газетную болтовню и пересуды, у меня на тот момент не было ни малейшего намерения переходить в испанский клуб, и мама знала об этом. Более того, она никогда не хотела, чтобы я уехал из Англии, — ведь ей пришлось не сладко из-за того, что я играл в Манчестере, а не в Лондоне, не так ли? Но она не могла помешать собственной интуиции и лишь позаботилась о том, чтобы оставить свои предчувствия при себе. А я в те мгновения, когда маму обуревали подобные мысли, находился на поле и в течение всей разминки улыбался от уха до уха. Почему? А просто невозможно сдержать чувство радости, когда ты выходишь из туннеля на заливающий все кругом яркий свет прожекторов и слышишь приветственный шум 75 тысяч зрителей, которые требуют от тебя самого лучшего, на что ты способен. Если ты одет в футбольную форму и эта захватывающая обстановка не включает все твои эмоции на полный накал, тебе можно с таким же успехом забыть о предстоящей встрече и сразу проситься на скамейку запасных. Так будет даже лучше, поскольку альтернатива радостному подъему настроения — только страх перед этой атмосферой, а в таком случае ты проиграешь матч прежде, чем начнешь его.
Мама была права в том смысле, что в этот вечер ее мальчика ждало некое существенное событие. Я мог бы перечислить сколько угодно стычек, подкатов, ударов по ногам и прочих инцидентов, которые вели меня по извилистой дорожке все ближе и ближе к тому, что приключилось следующим летом. Я уже написал о некоторых из них. А в данном эпизоде на «Бернабеу», оказавшемся для меня столь важным, не было ничего захватывающего, но, на мой взгляд, он сыграл свою роль в том, что я снова пришел сюда, но уже как игрок «Реала». Приблизительно через пять минут после начала встречи мы получили право на штрафной удар недалеко от центра поля, но уже на мадридской стороне. Я выполнил его и в тот самый миг, когда наносил удар по мячу, посылая его вперед, почувствовал, что мое ахиллово сухожилие слишком напряглось. Нет, оно не порвалось — если бы это случилось, мне пришлось бы покинуть поле и пролежать в постели в течение трех недель. Пришлось бы без вопросов пропустить ответный матч на «Олд Траффорде», тут и речи нет. Задним числом я думаю, что мне следовало помахать рукой нашему штабу, сидевшему под специальным навесом, рассказать о случившемся и, извинившись, поспросить себе замену. Но это был бы не я. Да и большинство игроков не таковы. В тот момент мы только-только начали матч, который справедливо казался всем его участникам одной из самых ответственных и значимых встреч в нашей жизни. Я рвался играть, рвался произвести впечатление на этом стадионе и на этих футболистов. Ноге было некомфортно, но я убедил себя в том, что как-нибудь перетерплю, — не впервой, и продолжил играть.
На протяжении последующих сорока минут «Реал» играл в такой футбол, подобного которому я не видел никогда в жизни. И не то чтобы мы действовали плохо, нет. В первой половине встречи мы не раз создавали себе хорошие возможности, и если бы в начальной стадии нам удалось использовать хоть одну из них, то игра, возможно, пошла бы совсем по-иному. Впрочем, я в этом сомневаюсь. Когда они владели мячом, то делали, что хотели, обыгрывая нас на всех участках поля. Со стороны это могло выглядеть так, словно мы просто стоим, наблюдая за их комбинациями. Думается, правда заключалась в том, что каждый раз, когда они продвигались вперед, в атаке у них участвовало сразу много игроков, и они проявляли высокую мобильность, в результате чего на всем поле мадридцы атаковали вдвоем или втроем против одного нашего защитника. Разумеется, из-за этого у них в обороне образовывались дыры, куда мы могли бы проникнуть, когда завладевали мячом, но игроки «Реала» настолько успешно проходили нас, что могли не беспокоиться о том, как обстоят дела у них за спиной. Именно поэтому за их командой настолько приятно наблюдать, когда она демонстрирует ту игру, которую они показывали, выступая против нас вечером восьмого апреля.
И в подтверждение прекрасной игры своей команды Луиш Фигу вскоре после начала матча забил совершенно невероятный гол, который позволил «Реалу» повести в счете. Он находился на левом фланге приблизительно в двадцать пять ярдах от ворот и, пожалуй, где-то в пятнадцати ярдах от лицевой линии. Помню, как я посмотрел в его сторону и подумал: «Отличная позиция для навеса».
Но Фигу имел в виду совсем не навес: он коротко сыграл в стенку с Зиданом, отошел чуть назад и затем мощно пробил правой ногой, сильно подкрутив при этом мяч таким образом, что он пролетел над Фабианом Бартезом и влетел у дальней штанги под самую перекладину. Счастлива команда, имеющая в своем составе одного или двух игроков, которые способны сделать что-либо подобное — «Реал» имеет их полдюжины. Я знаю, что наш отец-командир оценивает Рауля как лучшего центрального нападающего в мире. Рууд ван Нистелрой, вероятно, забивал бы за сезон по шестьдесят голов, играя рядом с ним. На «Бернабеу» Рауль забил незадолго до перерыва, а потом и вскоре после него. Мы выглядели разбитыми наголову, вдребезги.
Но «Юнайтед» ни под кого не ложится. Таков наш отец-командир, таков Кини и таков любой, кто намерен играть в этом клубе. Я разговаривал впоследствии с теми, кто смотрел этот матч по телевидению. Все, как один, утверждали, что при счете 3:0 ситуация выглядела так, что по той игре, которую показывал Мадрид, дело идет к семи или восьми сухим голам. Но мы продолжали сражаться за мяч везде, где только могли, старались распасовывать мяч и сохранять его у себя, когда удавалось овладеть им, и, в конечном счете, заработали свой гол. Он стал целиком заслугой Руда: в момент, когда мы выглядели почти беспомощными, он смог самостоятельно убежать от четырех обороняющихся. При счете 3:1, то есть, сумев забить в гостях, мы имели пятидесятипроцентные шансы. В самом конце я промахнулся там, где вполне мог сделать счет 3:2. Это бы действительно дало нам хорошие перспективы переиграть мадридцев на «Олд Траффорде». Когда игра завершилась, я уставился вниз, на травку, стараясь немного отдышаться, и приложил руку к ноге, которая начинала напрягаться и болеть. Краем, глаза я увидел, что ко мне приближается Роберто Карлос. Он улыбался. Я выпрямился и посмотрел на него — теперь он просто смеялся. Я не мог сообразить, почему. Во всей этой ситуации была какая-то безуминка. Я не знал, что мне следует сказать или сделать, и потому просто улыбнулся в ответ, обменявшись с ним рукопожатием. Я услышал щелчок затвора фото-камеры и, как сейчас помню, подумал: «В Манчестере этот снимок будет смотреться не очень-то хорошо». После матча отец-командир не особо распространялся. Мы все провели в Европе этим составом достаточно много встреч, чтобы понимать, что и почему пошло сегодня не так, как надо. У него не было никакого желания набрасываться на нас с бранью. Реально имело значение только одно — нам надо было как следует подготовиться к ответному матчу у себя дома и настроиться на него.
Пол Скоулз и Гэри Невилл были в подавленном настроении — оба они схватили по предупреждению и будут вынуждены пропустить игру в Манчестере. Мне было немного жаль Скоулзи: он уже прохлопал в 1999 году финал европейского кубка на «Ноу Камп» по той же самой причине. Пол вкладывает в футбол всю душу, а к выступлениям в составе «Юнайтед» подходит с особой страстью. Предстоящая встреча с «Реалом» на «Олд Траффорде» была для него огромным событием. Я играл футбол рядом со Скоулзи буквально половину своей жизни — в «Юнайтед» и в сборной Англии. Глядя на нас двоих с точки зрения человеческих качеств, многие бы, вероятно, сказали, что у нас с ним не так уж много общего. Пол по характеру спокоен и молчалив. Он настолько замкнут и обособлен, что другие наши ребята из-за этого имеют к нему претензии. Ходят слухи, что он выключает свой мобильник сразу после тренировки и не врубает его до тех пор, пока на следующее утро не окажется в пяти минутах езды от Каррингтона. Что же касается номера его домашнего телефона, то Скоулзи за многие годы сообщил заветные цифры настолько немногим людям, что, вероятно, сам уже их забыл.
Скоулзи всегда готов затаиться, он ходит, не поднимая головы, и думает только о футболе. Я не знаю, кроме него, другого игрока премьер-лиги, у которого нет своего агента. Фактически в футболе совсем немного такого, чего бы Скоулзи не умел. Он обладает поразительной способностью укрощать мяч одним прикосновением и умеет забивать такие голы, о которых только может мечтать любой тренер. Плюс к тому, у него такой же настырный характер, как у Кини или у нашего отца-командира, когда тот разойдется на полную катушку. Я уже говорил, что мы всю дорогу выступали вместе в «Юнайтед», и, надеюсь, сумеем еще
