цивилизацию.
До сих пор нам казалось, что изображённая в мифах преисподняя, где бродят тени без пищи и питья, отражает общешумерское представление о подземном царстве. Между тем в элегии на смерть Ур–Намму режут волов и овец, а это может означать только одно: кто–то будет их есть. Но только ли богам подземного царства предназначены эти дары? Нет. Из песен Лудингирры мы узнаём, что в царстве Эрешкигаль, Нергаля, Намтара и др. можно встретить «едящих хлеб героев», что там есть «пьющие» («пусть пьющие [утолят?] твою жажду своей (?) свежей водой»). Может быть, это лишь благое пожелание любящего сына своему отцу? А может быть, в какой–то момент истории жрецы решили немного смягчить ужасную жизнь в преисподней, чтобы оставить людям хоть каплю надежды на лучшую долю для их теней в «стране, откуда нет возврата»? Ведь уходили из жизни при разных обстоятельствах. Гибли при защите своей страны, в войнах за того или иного правителя. Необходимо было считаться с настроениями людей и соответствующим образом модифицировать концепции загробной «жизни», особенно когда происходили бурные события, нёсшие смерть и разрушения.
На такие размышления наводят концовки обеих элегий Лудингирры. Молитвы, завершающие обе песни, заставляют думать, что участь умерших не была столь ужасной, как это представляется на основании древнейших эпических поэм и мифов, посвящённых богам. Судя по молитвам из песен Лудингирры, можно было просить богов подземного царства, чтобы они молились за умерших, просить бога–покровителя умершего помочь при определении «судьбы тени». Не забывали и о живых. Молились за их успехи. А может быть, тень умершего не просто бродила по преисподней, но и хлопотала перед богами о здоровье и благополучии оставшихся в живых членов семьи?
Чуть ли не каждое слово, прочитанное на шумерской табличке, рождает новые проблемы, заставляет пересматривать существующие концепции и строить новые гипотезы. Вместе с тем каждое слово помогает созданию более полного представления о культуре и «философии» шумеров, постепенно, шаг за шагом приближает нас к тому моменту, когда наконец можно будет воссоздать полную картину древнейшей цивилизации человечества, оказавшей такое огромное влияние на все последующие.
В погоне за бессмертием
Страх смерти, боязнь неизбежного перехода в «страну, откуда нет возврата», где, как рассказал Гильгамешу дух Энкиду, тень умершего, о которой некому позаботиться, «из горшков объедки, хлебные крошки, что на улице брошены, ест», — всё это рождало не только смирение и покорность, но и протест, тоску об иной, лучшей и более достойной человека участи. Шумеры понимали, что вечная жизнь, являющаяся уделом одних только богов, недостижима для простых смертных, и всё же мечтали о бессмертии. Эта мечта, кощунственная и святотатственная, тем не менее чётко и смело сформулированная, увековечена в ряде произведений шумерской литературы. Одно из них — миф о потопе, повествующий, в частности, о Зиусудре, которому боги даровали бессмертие. О вечной жизни мечтал любимый герой шумерских поэтов — избранник богов Гильгамеш. Хотя обнаруженные до настоящего времени шумерские литературные произведения, героем которых является этот легендарный правитель Урука, не содержат всех тем и сюжетных линии вавилонского «Эпоса о Гильгамеше», учёные убеждены, что основные мотивы этого эпоса, записанного на аккадском языке уже после падения Шумера, восходят к древнейшим мифам. Большая часть сказаний о Гильгамеше зародилась в Шумере. Поэтому мы, несмотря на отсутствие идентичного шумерского текста, приведём те фрагменты из аккадского эпоса, в которых нашла выражение тоска Гильгамеша о бессмертии.
Когда умер верный друг и слуга Гильгамеша храбрый Энкиду, правителем Урука овладела глубокая скорбь:
Печаль и тоска не дают Гильгамешу покоя, и он решает отправиться в далёкое путешествие через неприступные горы и «воды смерти», чтобы дойти до того места, где находится Ут–напиштим (аккадский Зиусудра). Этот правитель Шуруппака, которого боги одарили бессмертием, может помочь Гильгамешу, он может открыть ему тайну вечной жизни. Гордый и бесстрашный герой преодолевает горы и широкие долины, сражается с дикими зверями, страдает от голода и жажды. И вот, вконец измученный, он достигает «первозданного моря», переплывает «воды смерти» и предстаёт перед Ут–напиштимом. Своим видом он совсем не похож на героя: исхудавший, изнурённый, одетый в звериные шкуры, грязный, с падающими на плечи спутанными волосами и растрёпанной бородой, он напоминает жалкого нищего.
Всё то время, пока шёл к Ут–напиштиму, Гильгамеш размышлял о бессмертии. Пересекая равнину, он восклицал: «И сам я не так ли умру, как Энкиду?». Он не поверил словам бога: «Гильгамеш, куда ты стремишься? Жизни, что ищешь, не найдёшь ты». Несмотря ни на что, надежда поддерживает его, он не может смириться:
И вот Гильгамеш предстал перед Ут–напиштимом. Ут–напиштим рассказал ему о потопе и о том, как боги даровали ему бессмертие. Но сделать то же для Гильгамеша едва ли согласится кто–нибудь из богов. И тогда герой из Урука понял, что для него нет надежды. Однако случилось так, что за Гильгамеша вступилась жена Ут–напиштима. Поддавшись её уговорам и просьбам, Ут–напиштим рассказал герою о том, где и как можно достать со дна морской пучины «растение жизни». И Гильгамеш отправляется за «травой жизни». Он ныряет глубоко в морскую пучину и достаёт чудесное растение. И всё же решение богов непреложно: никто из смертных не будет жить вечно. Напрасно радовался Гильгамеш на обратном пути в Урук: боги следили за ним и в тот момент, когда он купался в маленькой речке, подосланная ими змея схватила «траву жизни».
Таков ли был смысл шумерской версии этого мифа, мы не знаем. Хотя известно, что и в шумерских эпических поэмах о Гильгамеше нередко рассказывалось о страхе героя перед смертью и о его мечте стать бессмертным. Эти мотивы звучат как в мифе «Гильгамеш, анкиду и подземное царство», в котором владыка Урука с тревогой расспрашивает об «образе жизни» теней в Куре, так и в легенде, названной исследователями «Гильгамеш и Страна живых».
Эпическая поэма «Гильгамеш и Страна живых» сразу обратила на себя внимание учёных как своими художественными достоинствами, так и основной идеей. Герой этой поэмы мечтает о бессмертии, но, поскольку не может достичь вечной жизни, он хочет по крайней мере прославить и обессмертить своё имя. На основании более десятка табличек и обломков, обнаруженных при раскопках в Ниппуре и Кише, исследователи шаг за шагом реконструировали два варианта этого эпоса. Опубликованный в 1947 г. Крамером перевод не был полным. Недоставало множества фрагментов, многие куски оставались неясными. Удалось восстановить всего около 175 строк так называемого варианта «А», более полного. Вариант «В»
