коснулось и твоей продажной шкуры. Но ничего, можешь не сомневаться, Приам, судя по твоим подлым делам, у тебя все еще впереди…
В комнате стало тихо.
– Ты лжешь, – шипя от злобы и брызгая слюной, проревел Приам. – Стегали не мог этого сделать!
– А ты пойди к нему и проверь! – яростно взревел в ответ Конан. – Если тебе повезет, бритоголовая собака, ты умрешь быстрее Аммали и гнусное содержимое твоей желтокожей башки так же взлетит к высоким небесам, как взлетели туда уши и глаза Аммали! То-то будет радости на том свете Большому Купцу. Наконец-то вы узнаете, у кого из вас двоих мозгов было больше!…
– Бейте этого северянина до тех пор, пока он не сознается во всем! – завизжал Приам, теряя остатки самообладания.
3
'Я все еще жив'…
Это была первая мысль, которая возникла в звенящей от боли голове Конана, когда он пришел в себя.
Воздав должное Богу Крому за его суровое, но милосердное покровительство, Киммериец открыл глаза. Кром помалкивал, давая ясно понять, что наделил северянина могучим здоровьем не затем, чтобы он валялся на земле куском бездыханного дерьма. Кругом стояла мертвая тишина. Видимо заплечных дел мастера рассудили, что от варвара ничего не осталось, и направились наверх, чтобы прийти в себя от тяжелой работы.
– Да будут прокляты все воры проклятого Шадизара, – скривившись от боли, подумал Конан в следующий миг. – Смерть может подождать, сколько ей будет угодно, но тот, кто способен доставлять киммерийцу столько неприятностей – никогда. Кто бы ни был обидчиком северянина, и где бы он ни был, ему оставалось только молиться о том, чтобы последние мгновения его жизни прошли как можно более гладко и безболезненно.
Пылая праведным гневом от немедленного желания вцепиться в горло врага, Конан заскрежетал зубами. Его гнев был столь велик, а порыв столь мощным, что окровавленные веревки чуть было, не лопнули.
Некоторое время в подвале раздавалось только тяжелое, хриплое дыхание варвара. Словно дикое, необузданное животное, он катался по грязной комнате, пытаясь вновь и вновь освободиться от крепких пут. Наконец, когда он полностью обессилел и затихнул на каменном полу, из темного угла комнаты, осторожно выбежала исхудавшая крыса. Вслед за ней появилась другая, потом третья, после чего, волоча за собою голые отвратительные хвосты, на середину сырого каземата, выкатилось густое сборище серых созданий. Крыс было много. Вели они себя нагло и вызывающе, по-хозяйски осознавая, что кроме них и Конана, в помещении более никого нет. Через минуту вокруг лежащего на полу киммерийца образовалась тесная компания молчаливых наблюдателей. Судя по их недвусмысленным и хищным взглядам, Конан казался им лакомой добычей, достойной всяческого внимания.
Связанный человек и крысы переглянулись, в полумраке хищно блеснули острые зубы грызунов. Киммериец ясно понял, что если он сейчас же не поторопится со своим спасением, то крысам это пойдет только на пользу.
Ярко вспыхнувший факел, торчащий в держателе на стене, подал ему неплохую мысль. Сдерживая стон, киммериец перекатился к нему поближе. Затем, согнувшись пополам, присел, немного отдохнул, и, собравшись с силами, попытался встать на ноги. Со второго раза его попытка увенчалась успехом. Стоя напротив горящего факела, Конан недолго думая, двинул его широким плечом. Выбитый из своего насеста, факел упал на грязный пол, и могучий варвар, изловчившись, протянул к нему связанные руки.
Когда тлеющие остатки пут были сорваны, Конан облегченно вздохнул и поднялся на ноги. Несмотря на ужасающие раны, его разбитое в кровь лицо сияло от многочисленных синяков и мрачноватой ухмылки, не сулящей врагам ничего хорошего.
'Да… – вновь подумал Конан, обретая былое хладнокровие. – Смерть может подождать, сколько ей будет угодно, но свобода – никогда'.
Теперь уже ничто не могло остановить его, и первый тюремщик, спустившийся в подвал, смог легко в этом убедиться. Бедняга умер мгновенно, так и не поняв, что именно отправило его на тот свет. Короткий бросок, мощный удар кулаком и бычья шея охранника треснула у самого основания.
– Так будет с каждым, – тихо прорычал Конан, и его лицо исказилось в жутковатой окровавленной гримасе. – С каждым, кто встанет на моем пути.
Крысы возмущенно запищали.
– По крайней мере, – жестко возразил им киммериец, – лучше умереть от чистых рук варвара, чем от колдовских чар Стегали.
Крысы более не возражали.
Забрав у мертвого охранника меч и кожаную куртку, киммериец стремительно взлетел по шаткой лестнице вверх. Дверь была не заперта. За ней послышались тяжелые шаги стражи.
– Что-то Трудного Мука неслышно, – произнес чей-то грубый голос. – Наверное, пытается снять с этого бродяги последнюю одежду.
– Я бы побрезговал, – ответил другой голос и грязно выругался.
– У Мука никогда ничего не было, – возразил первый. – Жизнь всегда давалась ему с большим трудом…
– Эй, Мук, собиратель чужой падали, ты здесь? – Старая дверь со скрипом отворилась, и на лестнице появились двое верзил. Оба умерли так же быстро, как и их 'трудный' приятель, не успев сообразить, какая напасть на них свалилась.
– Хорошее начало, – довольно ухмыльнулся Конан.
Вторая дверь отделяла комнату охранников от подвала и служила своеобразным предбанником для тех, кто все-таки решался спуститься в преисподнюю. Когда Конан появился здесь, живописное сборище подонков, из четырех невыразительных лиц, играло в кости. Для них фишки легли крайне неудачно. Бандиты немедленно вскочили с мест, разделившись на две группы, чтобы напасть на свою жертву с двух сторон. Однако Конан не стал дожидаться, пока они займут выгодные для себя позиции, и кинулся в атаку первым.
Схватка была короткой. Первым рухнул охранник справа, он хотел выбить у киммерийца меч, но Конан сильным ударом ноги превратил его намерения в неосуществимую мечту, высадив ему все зубы вместе с челюстью. Второго верзилу он уложил одним мощным ударом локтя под ребра – судорожно глотая воздух, громила опрокинулся навзничь и потерял сознание. Третий издох сам, очень неосторожно наткнувшись на острие меча, вспоровшего ему брюхо как ветхую, старую рубаху. Последний бросился наутек, но тяжелая дубовая скамья, метко пущенная ему вослед, с жутким треском перебила его позвоночник.
– Пусть Темные Боги побеспокоятся о ваших никчемных душах, – прохрипел северянин, тяжело дыша.
Гробовое молчание было ему ответом.
Быстро обыскав трупы, Конан выбрал оружие получше, заботливо прихватил кошельки с золотом и, не медля ни секунды, двинулся дальше. Поскрипывающие ступени привели его в каменный тупик. Шероховатая, замызганная засохшими кровоподтеками стена непреодолимым барьером отделяла его от свободы. Киммериец зло сплюнул. В следующий момент стена пала, разрушенная мощным ударом плеча. Хорошо замаскированная дверь вылетела прямо в обеденный зал 'Девственных Певуний'. Когда осели поднятые клубы пыли, два десятка громил с удивлением уставились на избитого, но грозного пришельца, явившегося прямиком из кромешного ада живым и здоровым.
– В чем дело? – грубо полюбопытствовал один из них.
– А меня интересует, кто ты такой и откуда ты здесь взялся? – проревел его сосед – широкоплечий кряжистый мужик с повадками надсмотрщика за рабами.
– А меня сейчас волнует только Приам! – грозно заявил Конан. – Если вы скажете, где он находится, никто из вас не будет покалечен, клянусь Кромом!
– Ты что, пытаешься угрожать нам? – взревели недовольные глотки, и множество крепких мускулистых фигур поднялось со своих мест.
– Повторяю, – выдавил из себя Конан, еле сдерживаясь от немедленного желания растерзать собравшуюся публику. – Сейчас меня волнует только ваш паршивый хозяин. Остальные подонки могут подождать своей очереди в положенный час…
– Он пошел в дом бывшего чеканщика Аммали, – не задумываясь, произнес чей- то пьяный женский голос и с большой радостью прибавил. – Убитого вчера ночью каким-то хорошим человеком, избавившим нас от этого злодея…
– Заткнись, Мирриам! – Прорычал самый здоровенный битюг, со злобой в глазах разглядывая киммерийца. – Заткнись, стерва, пока я не сделал из тебя чучело!
– Сам ты чучело, – немедленно окрысилась поношенная жизнью женщина.
Дальнейшей перебранки Конан дожидаться не стал, смело шагнув в залу.
– Стоять бродяга! – Заорал кто-то. Несколько молодцов, яростно размахивая мечами и дубинками, бросились к северянину, пытаясь повалить его на пол. Когда все успокоилось, и больше половины посетителей отправились к праотцам, никто уже не препятствовал варвару идти своей дорогой.
– Может быть, ты все-таки останешься, – предложила Мирриам, когда Конан перевел дух.
– В следующий раз, красотка, – бросил северянин, целеустремленно направляясь к выходу. Расстояние было невелико, но прямо на выходе путь ему преградили еще пятеро верзил.
– Положи меч на пол, приятель… – приказал чей-то нагловатый голос. – И, может быть, тогда, мы договоримся по-хорошему.
– Мне некогда с вами разговаривать, – сердито ответил киммериец. – Я тороплюсь на встречу с Приамом.
– Ты, похоже, не понимаешь нас?
– Это неудивительно, – сурово отрезал Конан. – Ваш гнусный говор можно с трудом принять за нормальную речь, однако мой меч неплохо владеет языком таких баранов как вы!
Внезапно позади киммерийца испуганно завизжала Мирриам. Варвар едва успел пригнуться, как мимо него с ужасающим грохотом пролетело тяжеленное колесо от арбы, усеянное острыми шипами. До этого момента оно украшало потолок, подвешенное туда в качестве живописного украшения. Только великолепная реакция спасла
