она всегда негодовала и даже злилась.
— Разве? — встревоженно спросила она.
— Да! Вы спросили, не я ли побудил мадам Вольски покинуть Лаквилль. Теперь я, в свою очередь, хочу задать вам вопрос: не приходило ли вам в голову; что Вахнеры знают об исчезновении вашей польской подруги больше, чем говорят? Я заподозрил это, успев всего лишь раз обсудить это происшествие с вашей мадам Вахнер. У меня создалось впечатление: она что-то скрывает! Правда, мне нечем подкрепить мое подозрение.
Сильвия задумалась.
— Вначале мадам Вахнер, казалось, была недовольна тем, что я подняла такой шум. Но позднее она разделила мою тревогу. Нет, граф, уверена, вы ошибаетесь: вы забываете, что мадам Вахнер в тот вечер — я говорю о вечере, когда пропала Анна — так вот, в тот же вечер она побывала в «Пансионе Мальфе». Собственно, именно мадам Вахнер первой обнаружила, что Анна не вернулась в пансион. Она даже поднималась в номер, чтобы ее поискать.
— Так значит, это мадам Вахнер обнаружила письмо? — заинтересовался граф.
— Нет, не она. Письмо нашла на следующее утро горничная. Оно было засунуто в блокнот, который лежал на письменном столе. Никому не пришло в голову искать его там. Видите ли, все ожидали, что Анна до утра вернется. Мадам Мальфе до сих пор считает, что бедная мадам Вольски вечером отправилась в Казино, проиграла там все деньги, вернулась в пансион, написала письмо, а потом, не сказав никому ни слова, уехала в Париж!
— Вероятно, что-то подобное произошло на самом деле, — задумчиво заметил граф де Вирье. — А теперь, — произнес он, вставая, — думаю, мне пора в Казино!
У Сильвии задрожали губы, но гордость не позволила ей попросить его остаться. Ей было очень обидно.
— Видите, каков я, — произнес он негромким, пристыженным голосом. — Но я бы хотел, чтобы вы заставили меня дать вам клятву.
Она поднялась. Эти слова показались ей жестокими, ужасно жестокими!
Как удивительно переменились за последние полчаса их отношения! На миг они сделались врагами, и именно в качестве такового Сильвия произнесла следующие слова:
— А я думаю попить чаю с Вахнерами. Они в субботу вечером не посещают Казино.
Лицо графа Поля помрачнело.
— Ума не приложу, что вы нашли в этой вульгарной пожилой паре, — раздраженно воскликнул он. — Мне чудится в Вахнерах что-то… — он помедлил, подыскивая английский эквивалент слова
— Зловещее? — вскричала Сильвия, искренне удивленная. — На мой взгляд, это самые что да есть добродушные и заурядные люди, к тому же они так привязаны друг к другу!
— Вполне допускаю. Да, эта немолодая и некрасивая женщина явно души не чает в своем «ами фрице», но не поручусь, что он испытывает те же чувства.
Сильвия была неприятно поражена, более того — шокирована.
— Полагаю, французы любят своих жен, только если те молоды и красивы, — медленно произнесла она.
— Очередная напраслина в адрес моей несчастной страны, — добродушно-шутливо запротестовал он. — Но на этот раз, признаюсь, я сам виноват!
Сильвия невольно улыбнулась.
— Вы несправедливы, — воскликнула она. — Вахнеры милые люди, и я не хочу, чтобы вы дурно о них отзывались!
Они снова сделались друзьями. Следующие слова графа это подтвердили.
— Сегодня я о Вахнерах молчу. Если разрешите, я пройду с вами часть пути.
И он прошел с ней не часть, а почти весь путь. Остановился, только когда увидел миниатюрную, одиноко стоящую виллу, где жили Вахнеры.
Там Сильвия, по наивности, стала уговаривать заглянуть к Вахнерам вместе.
— Пойдемте, — просила она настойчиво, — мадам Вахнер обрадуется! Вчера она говорила, что вы ни разу у них не были.
Но граф Поль с улыбкой покачал головой.
— Я и не собираюсь у них бывать. Вы же знаете, я их не люблю. Надеюсь, — он вновь заглянул в наивные голубые глаза Сильвии, — Вахнеры не пытались одалживать у вас деньги?
— Никогда! — вскричала, она, заливаясь густым румянцем. — Никогда, граф Поль! Неприязнь к моим бедным друзьям делает вас несправедливым.
— Да, наверное. Прошу прощения у них и у вас. Это был глупый — хуже того, нескромный — вопрос. Сожалею, что его задал. Примите мои извинения.
Сильвия всмотрелась в него, чтобы узнать, искренне ли он говорит. Лицо его было серьезно. Ее взгляд был жалобным и растерянным.
— Не говорите так! Можете спрашивать о чем угодно, я не против.
Но граф де Вирье не переставал себя корить.
— Вопиющая глупость — вмешиваться в чужие дела, — пробормотал он. — Меня, однако, извиняет следующее: на днях — а точнее, десять дней назад — я узнал, что у Вахнеров очень туго с деньгами, А потом деньги у них вдруг появились в изобилии —
А затем, внезапно отвесив свой обычный чопорный поклон, граф де Вирье круто повернул, предоставив Сильвии одной шагнуть в небольшую деревянную калитку, на которой было написано краской: «Шале де Мюге».
ГЛАВА 18
Сильвия распахнула белую калитку и пошла к дому по дорожке, ведущей через запущенный сад.
Его неопрятный облик, буйно разросшиеся сорняки неприятно поражали глаз, привыкший к безукоризненным садам английской провинции. Сильвия вновь с недоумением спросила себя, как Вахнеры терпят такой непорядок в непосредственной близости от своего дома.
Зато забавное зрелище представляло собой причудливое одноэтажное шале, так не похожее на те строения, которые окружали ее в Англии.
Над домом и заброшенным садом сгустилась в тот день неподвижная давящая жара. Шоколадно- коричневые ставни столовой и гостиной были закрыты, и Сильвии подумалось о том, как приятно будет спастись от палящего солнца в скупо освещенном полупустом «салоне», выпить чашку чая и мило поболтать с друзьями, а потом, когда жара спадет, проводить их в Казино.
Сильвии всегда нравилось беседовать с мадам Вахнер, в чем она даже слегка стыдилась себе сознаться, потому что эту космополитку трудно было назвать изысканной особой. Однако мадам Вахнер нельзя было отказать в добродушии, а ее рассказам — в занимательности. Кроме того, она умела польстить, и после разговора с нею Сильвия Бейли всегда ощущала довольство собой и окружающим миром.
В незамысловатой, бедной событиями жизни молодой англичанки уже не оставалось для мадам Вахнер никаких секретов. Той было известно, например, что Сильвия не имела близких родственников и, подобно Анне Вольски, не обзавелась в Париже никакими знакомствами.
И то, и другое внушало мадам Вахнер особый доброжелательный интерес к обеим молодым вдовам.
Сильвия Бейли дернула примитивный колокольчик единственной двери — другого входа в Шале де Мюге не было, разве что окна.
