— Да нет, что ты! Нисколько, — улыбнулась Рейчел. — Мужчины действительно ведут себя иногда очень странно. Почему Джеймс решил, что его прежние отношения с женщинами могут меня огорчить? Мог бы и сам рассказать мне о вашем романе.
— Ты права, — ответила Стелла, однако в глазах ее промелькнула растерянность. Видимо, она ждала другой реакции на свои «откровения». Но Стелла Добни была железной женщиной. — Дорогая, не хочешь записать телефон хирурга? Тебя, полагаю, эти шрамы на лице не волнуют, но, зная Джеймса…..
— Что ты хочешь этим сказать?
— Думаю, ты и сама знаешь. Джеймс поклоняется только совершенству в женщине.
— Мое лицо его не беспокоит, — холодно сказала Рейчел.
— Возможно, но к пересудам людей он вряд ли останется равнодушным. Надо заметить, к тебе Джеймс относится с большой жалостью и состраданием.
Это был очередной удар Стеллы Добни, который Рейчел сумела выдержать.
— Несомненно. — Рейчел в упор смотрела на нее. — Джеймс повел себя в высшей степени порядочно с самого начала. Возможно, потому он и не рассказал мне о тебе, что успел забыть о вашем коротком романе? — сказала она, пожав плечами. И, улыбнувшись Стелле, как ни в чем не бывало Рейчел вышла из кабинета, предоставив ей истекать ядом злобы в одиночестве. Надо было спешить домой, ведь Джеймс обещал вернуться к ужину. Сегодня вечером им предстоит нелегкий разговор.
Джеймс вернулся домой раньше, чем предполагал. Открывая дверь, он мечтал только об одном: поскорее сбросить с себя одежду, долго-долго постоять под душем, а потом ходить в одних шортах по пустой квартире. Миссис Чивли взяла на этот день выходной, Рейчел еще не вернулась с работы. Вспомнив о Рейчел, он улыбнулся и достал из кейса для нее подарок, привезенный из Франции, бутылку коньяка и маленький букет пармских фиалок. Все это вместе с ключами Джеймс оставил на столике в холле, прошел в гардеробную и снял костюм. Середина августа, а жара в Европе по-прежнему держится. Во Франции горят леса на юге. В Тулузе, куда он прилетел утром, дышать было нечем от гари. Ему казалось, что он весь пропитался этим отвратительным запахом. Джеймс долго стоял под струями воды, смывая густую мыльную пену. Не вытираясь, он протопал в холл, перенес подарок и бутылку коньяка в гостиную, а фиалки поставил в маленькую вазочку на столике в спальне.
Обсохнув, Джеймс натянул шорты и прилег. Следовало продумать свой разговор с Рейчел. Непозволительно ему дальше множить свои ошибки, если он не хочет потерять ее. Он успел сделать две, и самая грубая из них та, что до сих пор не сказал ей о своей любви. От усталости глаза его слипались. Вдруг он вздрогнул, вспомнив, что Рейчел собиралась в этот день сообщить Стелле Добни о своем увольнении. Это была его вторая ошибка! Надо было вчера набраться духа и, глядя Рейчел в глаза, сказать ей правду, почему он не хочет, чтобы она работала в журнале Стеллы. Он струсил. Хорошо, что Стелла оказалась не такой уж мстительной, чтобы проболтаться Рейчел о своей интрижке с ним. Интрижка, которая, кстати, дорого ему обошлась. Хотя, если бы не съемки, которые Стелла организовала на территории его замка, он мог бы не встретиться с Рейчел. Джеймс хмыкнул. Похоже, он еще и благодарить должен Стеллу!
Сонливое настроение прошло. Джеймс вспомнил, что у него есть для Рейчел еще один подарок. В Париже он встретился со старым приятелем, который нынче возглавлял одну из самых престижных в Европе клиник. Сам известный кардиохирург, Джереми Маккензи мог порекомендовать высококлассного специалиста в области пластической хирургии…
— Остались грубые рубцы? — спросил Джереми.
— Нет, еле заметные шрамы, — ответил Джеймс, — ради избавления от которых, по-моему, не стоит ложиться под нож.
Джереми удивленно поднял брови.
— Похоже, свершилось, — сказал он с улыбкой.
— Что свершилось?
— Ты наконец-то встретил ту, которая тебе нужна.
Джеймс не стал отрицать.
— Я не замечаю этих шрамов. Но Рейчел они отравляют жизнь.
— Ее они так беспокоят? Или ее волнует, что шрамы беспокоят тебя?
Теперь Джеймс удивился.
— Разумеется, шрамы беспокоят ее. А я люблю ее такой, какая она есть. И Рейчел это знает. Понимаешь, она работала фотомоделью. Все называли ее Леди Совершенство. Прошло несколько месяцев, а она все не может смириться, что утратила право на это звание. Когда страдает она, страдаю и я. Понимаешь?
— Понимаю, старик. Есть два блестящих специалиста. Один работает в клинике недалеко от Цюриха, второй в Бостоне. Я дам тебе их телефоны.
— Они самые лучшие?
— Можешь не сомневаться.
— Спасибо, друг. И все-таки попытаюсь отговорить Рейчел. Вчера она застала меня врасплох, заговорив об этом. Не хочется мне подвергать ее новому испытанию. Любая операция это стресс. Как хирург ты не будешь спорить со мной.
— Не буду. Но вряд ли тебе удастся отговорить любимую женщину, если она стремится к совершенству. Это ее лицо, Джеймс, и тебе никогда не понять, что может испытывать такая женщина, когда на нее смотрят. Будь очень осторожен, не отговаривай, но и не уговаривай. Обсуди с ней все за и против, если она захочет с тобой это обсуждать…
Джеймс прошел в гардеробную и достал из внутреннего кармана пиджака листок бумаги, на котором Джереми написал ему имена специалистов и телефоны. Разумеется, он поступит так, как захочет Рейчел. Он вернулся в спальню и услышал, как внизу хлопнула входная дверь, а следом характерное постукивание каблучков Рейчел на лестнице. Джеймс поспешно пригладил мокрые волосы, оделся в летний костюм, сунув листок с телефонами в карман брюк. Сегодня она рано вернулась с работы, он даже не успел приготовить что-нибудь на ужин.
Рейчел торопливо свернула в гостиную и уже оттуда позвала его.
— Дорогая! — поспешил он к ней, но, войдя в гостиную, встретил ее холодный взгляд и застыл на месте. — У тебя неприятности? — растерянно спросил Джеймс.
Рейчел бросила сумочку на диван, но неудачно — изящная серебряная сумочка на длинной цепочке соскользнула с края дивана и упала на ковер. Рейчел пребывала в таком напряжении, что даже не заметила этого.
— У меня? — спросила она, испытующе глядя на него.
— Не знаю. Но у тебя такой вид…
— Какой? Униженный, разгневанный? — Она сложила на груди руки, продолжая смотреть на него.
— По-моему, ты чем-то расстроена, — неуверенно сказал Джеймс.
— Ты угадал.
— Мне очень жаль, любимая. Это как-то связано с тем, о чем мы говорили вчера?
— Если память мне не изменяет, говорила я, ты же лавировал.
— Лавировал? — Джеймс растерялся. — Я не понимаю тебя.
— Все очень просто. Я говорила, я задавала вопросы. Ты же лавировал, уходя от них. Почему мне надо уволиться с работы? Почему мне не следует работать у Стеллы? Ты сказал, потому что тебе так хочется. — Рейчел чувствовала, что волнуется. Всю дорогу домой она готовилась к этому разговору и пришла к определенному решению. Плакать она не собиралась. Рассказывать о своем унижении, которое пришлось пережить в кабинете Стеллы, тоже не станет. Не стоило говорить и о том, как поразила ее мысль, что в замке они занимались любовью в той же постели, в которой побывала до нее Стелла. Эта мысль преследовала, убивала ее. Как посмел он воспользоваться ее чувством к нему для того, чтобы отомстить Стелле за разрыв? Но не станет она говорить и об этом. А может ли она оставаться в той квартире, где он жил со Стеллой в течение полугода? — Ты сукин сын! — вырвалось у Рейчел, когда она увидела, что Джеймс покраснел. И все благие намерения мгновенно улетучились. — Почему ты не сказал мне, что был любовником Стеллы?
— Дорогая, любимая моя…
