«Столичной».
– Пригодится, – загадочно сказал он. – А ты, товарищ Углов, стаканы возьми.
Брежнев прошел в потайной ход. Петька со стаканами последовал за ним.
Стены коридора украшали портреты вождей – Ленина, Кагановича, Дзержинского, Молотова, Ворошилова, Сталина, Хрущева и других.
– А это кто? – Петька остановился перед незнакомым портретом. На портрете был изображен какой-то дядя в пенсне и с немецкими усами кверху.
– Это наш немецкий товарищ.
– Эрнст Тельман?
– Нет, это его родственник, товарищ Кохаузен.
– А… Я сразу понял, что он немец. По усам.
– Наблюдательный ты, товарищ Углов, – похвалил Брежнев. – Пойдешь в органы работать? Такие там нужны. Я Андропову позвоню, скажу, чтоб тебе сразу внеочередное звание присвоили, подполковника.
– Спасибо, товарищ Брежнев, – у Петьки на глазах навернулись слезы. – Служу Советскому Союзу… А нельзя ли мне присвоить лучше тогда полковника в отставке. А то я, товарищ Брежнев, как-то уже привык жить своим умом со своего огорода.
Брежнев усмехнулся.
– Ну что ж… Плохой бы я был Генеральный секретарь, если б не мог людям место определять…
Они подошли к двери, обитой черной кожей.
Брежнев приложил палец к губам и тихонько приоткрыл дверь.
И тут Петька услышал из-за двери голос Владимира Высоцкого, который пел:
Петька удивился. Запись была такая чистая, как будто за дверью пел настоящий Высоцкий.
– Неужели по радио передают?!
– Ага. По Би-Би-Си, – пошутил Брежнев. Он поманил Петьку пальцем, предлагая заглянуть в помещение. Петька просунул внутрь голову и увидел живого Высоцкого! Владимир Семенович сидел с гитарой на диване и пел! А перед ним на журнальном столике стояли микрофон, початая бутылка водки, стакан и банка шпрот. Под столиком вращались катушки магнитофона.
Петька не верил глазам.
– Записывается у меня Володя, – шепнул ему Брежнев. – Я ему условия создал. «Грюндик» купил на чеки в «Березке». Я и название для записи уже придумал. «Концерт в Кремле» будет называться.
– Ого! А пластинка выйдет?
– С пластинкой, товарищ Углов, пока обождем. Сейчас это было бы идеологически несвоевременно. Пусть лучше думают пока, что Володю зажимают. От этого его народ больше любить будет.
Тем временем Высоцкий допел «Баньку», нажал на «паузу» и налил себе полстакана водки.
– Кхе-кхе! – сказал Леонид Ильич. – Володя, не помешаем тебе?
Высоцкий остановился с поднятым стаканом.
– Леонид Ильич! О чем вы?!
Брежнев махнул рукой.
– Ладно тебе! Не преувеличивай. – Они с Петькой прошли в комнату. – А это вот хочу тебя познакомить – товарищ Петр Углов.
– Да ну?! – Высоцкий отложил гитару и встал с дивана. – Да я о тебе, дорогой товарищ, столько слышал! Давно мечтал познакомиться! – он подошел к Петьке и обнял его за плечи.
Петька засмущался.
– Да чё… это… со мной… мечтали…
– Ну что, мужики, – сказал Брежнев, – теперь нас трое, и нам ничего не мешает по сто пятьдесят дернуть, – он поставил на стол бутылку «Столичной».
Высоцкий взял бутылку, потряс ее, посмотрел на пузырьки, цокнул одобрительно, рванул зубами пробку и разлил водку в три стакана.
Брежнев подмигнул Петьке – видал, мол! Наш человек!
– Ну, – он поднял стакан, – как говорится, народ и партия едины. И работники культуры, само собой, – Брежнев кивнул на Высоцкого.
Они чокнулись и выпили. Такой вкусной водки Петька никогда еще не пил. Да еще с Брежневым и Высоцким. Он поморщился и спросил:
– С ВДНХ, что ли, водка?
– А то откуда же! – ответил Брежнев. – Из павильона «Космос».
– В деревне сроду не поверят, что я с такими товарищами на троих соображал, – сказал Петька. – Опять скажут, трепло ты, Углов!
– А мы тебе грамоту выпишем, чтоб не сомневались, – Брежнев вытащил из кармана бланк грамоты с
