исторгнутой из желудка пищи и подумал, что среди этих остатков наверняка есть то, что он принимал еще в Москве, когда и думать не мог, в каком переплете окажется. – Нехорошо я тут… Надо бы подтереть… непорядок, а то… – Он повернул голову, чтобы, по офицерской привычке, найти бойца и поставить ему задачу. Голова повернулась с трудом, Игорь Степанович почувствовал резкую боль в шее. Он потрогал шею ладонью – шея сильно распухла. И тут Хомяков всё понял. Он понял, что с ним происходит и почему ему не по себе в церкви.
– Игорь Степаныч, – донесся до него, как сквозь толстое стекло, голос зятя. – Игорь Степаныч, ты в порядке?!
Хомяков повалился на пол и услышал такие слова Мешал-кина:
– Опять отрубился! Вот ведь! Старый козел! Наблевал тут! В церкви! Теперь неизвестно еще, как Бог на это посмотрит и что из это получится! На хрена он вообще сюда приехал?! Только его здесь не хватало! Сидел бы в Москве и не совался! В Москве-то всё выступал, что я мол ни на что не гожусь, кроме как деревяшки строгать! Тьфу!.. А сам всё бодрячка из себя строил!.. На коне военный!.. А попал вот в боевую обстановку – и всё!.. Сдулся сразу!.. Говно!.. Лежит тут…
Слова зятя постепенно стихли, как будто ушла в сторону радиоволна. Игорь Степанович провалился в темноту…
3
Хомяков сел и огляделся. Рядом, спиной к нему, стоял Мешалкин.
– … Ненавижу таких людей, – говорил зять.
Гроб с Петькой Угловым стоял на месте. Под иконой седобородого святого сидел дед Семен и тяжело дышал. Из угла в угол ходил Скрепкин, он пытался дозвониться кому-то по телефону. Ирина с тазиком воды прошла мимо Хомякова. Игорю Степановичу страшно захотелось пить. Он протянул к Ирине руку, чтобы задержать ее, но рука беспрепятственно прошла сквозь тело девушки и вынырнула с обратной стороны. Хомяков успел заметить, как Коновалов подмигнул Ирине, и та отвернулась. Игорь Степанович никак не мог понять – он умер или что?
Хомяков поднялся на ноги и потянулся. Никаких неприятных ощущений в теле не осталось – ни усталости, ни боли, ни тошноты, – ничего не осталось. Ничто его больше не беспокоило. Он чувствовал себя НИКАКИМ, но определенно знал, что он Хомяков. Хомяков продолжает действие. Ему это понравилось. Он шагнул вперед и прошел сквозь Мешалкина, который совершенно ничего не заметил. Игорь Степанович оглянулся, посмотрел в лицо зятю, попробовал двинуть ему в нос, но кулак утонул в переносице, будто он бил голограмму. Хотя это большой вопрос – кто из них голограмма! Хомяков усмехнулся. Голова работала хорошо, и мысли в нее приходили оригинальные. Тут он заметил, что за Мешалкиным кто-то лежит на полу. Кто-то знакомый лежал там в защитных брюках. По привычке, Игорь Степанович обошел вокруг Мешалкина, а не стал проходить сквозь него, и увидел, что на полу лежит он сам в неприглядном виде. Вид себя на полу не понравился, но не напугал Игоря Степановича. Он подошел ближе. Рот его двойника был слегка приоткрыт, руки раскинуты в стороны. Рубашка вылезла из брюк.
Игорь Степанович хотел наклониться к двойнику и рассмотреть его получше, но тут услышал какой-то гул. Что-то загудело прямо в голове Хомякова. Это что-то потянуло его за собой наверх (или вниз?), и в следующее мгновение ноги Хомякова оторвались от пола, и он полетел. Он завис под потолком, а потом прошел сквозь него. Он пролетел сквозь толстые перекрытия, пролетел над лестницей, ведущей на колокольню. Откуда-то он знал, что там его ждут. Через темные перекрытия и холодные камни он вылетел на воздух и врезался в летучую мышь. Он прошел сквозь нее так же, как и сквозь всё остальное, но мышь почувствовала Хомякова, метнулась в сторону и запищала.
Хомяков посмотрел вниз и медленно опустился на колокольню.
– Я звал тебя, и вот ты пришел, – услышал он голос за спиной.
Хомяков попытался оглянуться, но не смог, что-то не позволило ему этого сделать.
Голос за спиной засмеялся:
– Теперь ты принадлежишь мне. И даже поворачиваться можешь только по моему велению. – Голос был страшный. Если бы Хомяков был в теле, он бы покрылся холодным потом и гусиными мурашками. Но без тела он только отметил, что голос страшный, и всё. Он вроде бы даже и не испугался, но точно знал, что спорить с тем, кто стоит у него за левым плечом, не надо…
– Кто ты? – спросил Игорь Степанович. Он спросил это без помощи языка и голосовых связок. Просто послал назад соответствующую мыслеформу.
– Я твой хозяин, – был ответ.
Хомякову не понравился ответ, но он знал, что это правда. Голос усмехнулся:
– Если тебе не нравится слово «хозяин», пусть я буду называться «твой главнокомандующий».
– Так точно, товарищ главнокомандующий, – мыслеформа сама собой сложилась у Хомякова и отправилась по назначению.
– Вольно… Тебе повезло. Кто, кроме меня, даст тебе возможность общаться с дочерью и внуками? – Хомяков вздрогнул. – Теперь никто. Никто, кроме меня! Слушай внимательно! Ставлю задачу. Сейчас ты спустишься вниз и вернешься в тело. У тебя останется пятнадцать минут земного времени до окончательного превращения. Если ты в эти пятнадцать минут не уложишься и останешься в церкви – ты сгоришь, как факел. За это время ты должен достать из-за иконы Ильи Пророка шкатулку. Ты возьмешь ее и принесешь мне сюда на колокольню. Это всё. Если ты выполнишь задание, тебя ждет награда. А если нет – мучительная смерть. А теперь – кругом!
Игорь Степанович повернулся – раз-два! – и увидел прямо перед собой дочку Таню, Игорька и
