Красный Бубен

стал яростно размахивать ею перед собой.

Татьяна остановилась. Что-то ей пришлось не по вкусу.

Мешалкин вспомнил, что нечистая сила не любит осиновую древесину. Мне помогает знание материала, – пронеслось у него в голове.

– Хо! – крикнул он и перешел в наступление. – Хо!

Татьяна отступила назад и зашипела по-другому. Теперь в ее шипении явно слышалась нерешительность.

– Что, обосралась, ведьма?! – Мешалкин почувствовал себя увереннее. – Сейчас я тебя, кикимора, отстегаю осинкой и в задницу тебе ее воткну, чтобы у тебя мозги вылезли из ушей, или что у тебя там вместо мозга! – Он пошел вперед, размахивая перед собой удилищем…

8

Ирина стояла за деревом и слушала весь этот странный, потусторонний (именно это слово пришло к ней на ум) разговор. Непонятный не только американке, но и человеку вообще. Стивен Кинг какой- то… — подумала она. Но отбросила последнюю мысль, как человек разумный. Она знала, что такого быть не может. Но ее собираются убивать и сейчас, видимо, убьют.

Дети шли прямо на нее, у них светились в темноте глаза, а на пальцах выросли лезвия, как у Фредди Крюгера. Ирина выхватила из кармана швейцарский нож. Но что она могла с ним сделать, когда у них таких ножей было по десять у каждого. Конечно, они дети, но в том качестве, в котором они выступали, от взрослых они отличались только ростом. Хотя бы этим нужно воспользоваться!..

Однажды Ирина ехала из Тамбова в Моршанск на встречу со связным. Было уже поздно, в вагоне электрички она сидела одна. Вошел пожилой мужчина и уселся напротив Ирины. Он выглядел, как бывший работник народного образования на пенсии. Серая шляпа, защитного цвета дождевик, короткие брюки и очки. На коленях – потертый кожаный портфель. Вроде вид был вполне нормальный. Мужчина посмотрел в темное окно, сказал э-хе-хе, покачал головой, вздохнул и вытащил из портфеля книгу в синей обложке. Раскрыл и углубился в чтение. Почитав страницы две, он оторвался от книги, снова уставился в окно, вздохнул, снял шляпу, провел рукой по волосам. И сказал как бы в сторону, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Безобразие. – Помолчал и добавил: – Свихнуться можно. – Потом медленно повернул голову и сказал, глядя на Ирину, но как будто через нее. – Правда, дочка?..

– Что правда? – спросила Ирина.

– Вот пишут так, – мужчина хлопнул тыльной стороной ладони по книжке.

– Что пишут?

– Философию, – ответил мужчина. – Я, дочка, работал в школе учителем обществоведения… Бронислав Иванович Магалаев меня зовут… Э-э… Вообще, я военное дело в школе преподавал (сам я бывший военный), а потом вакансия открылась, я и думаю: чего деньжат-то не подзаработать? Мели себе языком про общество и всё! Я в армии научился трудностей не бояться. Нет таких вершин, которые нельзя превозмочь!.. А?.. Кто, по вашему, это сказал?

– Суворов.

– Точно! Знаете историю! Похвально… Так вот. Прихожу я к директору школы и говорю (а директор – мой кум): слушай, Алексеич, не бери ты никого со стороны. Дай-ка я попробую. А если не получится, тогда посмотрим… Вот так и стал преподавать. И такой хороший преподаватель из меня вышел! На все вопросы философии отвечал без запинки. А ни одной книги по этому предмету я, между прочим, не читал тогда, и из философов знал только Маркса и Энгельса. И еще знал, что Диоген жил в бочке, а Спиноза вроде танцевал (я про это читал у кого-то). Но многие-то и этого не знают! Так что, считаю, преподаватель я был хороший. А вот вышел на пенсию и заинтересовался, что это за предмет такой философия. И вот теперь читаю и понимаю, какое это безобразие в широком смысле!

– Жизнь — безобразие? – осторожно спросила Ирина.

– Жизнь-то – само собой, – мужчина махнул рукой. – Философия эта вся – вот безобразие, – он потыкал в книгу указательным пальцем. – Дармоеды и всё!

– Почему?

– Да вот послушайте, что я здесь вычитал!.. Оказывается, Диоген и Сократ были гомосеки!.. А я эту дрянь детям преподавал!.. Один из них, как тут пишут, справлял свою… э-э-э… сексуальную потребность при всех на площади! Ну, вы понимаете… не то чтобы он на площади с кем-то это самое… а так… знаете ли… сам… с собой… ну… рукой имеется ввиду. Да у нас в армии, если бы поймали за таким занятием, сразу бы голову оторвали и всё остальное! А этот паразит Диоген при всех это делает! А второй Диоген про это одобрительно пишет! – Мужчина показал пальцем на имя автора, Диогена Лаэртского. – Я, правда, не понял до конца, может, это он сам про себя написал, и тогда уж это вообще все границы переходит! Или у них в Греции Диогенов, как собак недорезанных!.. А вот Сократ (тут так и пишут!) развращал малолетних. Причем, – мужчина поднял палец, – мальчиков! И его жена про это прекрасно знала и терпела!.. И этому предмету я учил детей! – он гневно швырнул книгу на сиденье рядом с собой. – Легко ли в таком возрасте узнать, чему я учил детей за пятьдесят рублей в месяц! За пятьдесят, короче говоря, сребреников! Сам еще напросился! ЧТО ЖЕ ЭТО, БЛЯДЬ, ЗА ОБЪЕКТИВНАЯ РЕАЛЬНОСТЬ ТАКАЯ, ДАННАЯ НАМ В ТАКИХ, БЛЯДЬ, ХУЕВЫХ ОЩУЩЕНИЯХ?!

– Не выражайтесь, – Ирина нахмурилась.

– Извините, – мужчина покраснел. – Право слово, вырвалось… Очень уж разволновался…

Потом он рассказал Ирине еще что-то. Потом она задремала. А проснулась оттого, что почувствовала, как ей расстегивают джинсы. Она открыла глаза и увидела склонившегося над ней пенсионера без штанов. Его штука надулась и медленно покачивалась из стороны в сторону прямо у нее перед глазами. Но это было не самое ужасное. Самое ужасное было то, что в руке мужчина держал здоровый кухонный нож. И этот нож уже был занесен у нее над горлом.

Моментально среагировав, Ирина пнула мужчину ногой по яйцам. Тот отлетел назад, но тут же вскочил на ноги, будто молодой натренированный спортсмен. Ирина поняла, что справиться с ним будет не очень легко, потому что он, скорее всего, сумасшедший, а сумасшедшие в моменты припадков бывают нечеловечески сильны. Она бросилась к дверям. Мужчина кинулся следом.