гордый покой владыки простора. Он любил руки, охотно шёл к мальчишкам, кормившим его отрубями и убиравшим навоз, позволял хотару и бхригам чесать себе шею, пихать под самые зубы куски рассыпчатой гуты и обожал Индру.
Кшатрий уцепил пучок жёстких волос на холке и запрыгнул коню на спину. Как лягушка, привалясь животом. Дадхикра затоптался, нервничая, покачивая головой и вздыхая.
– Как здесь можно сидеть? – спросил Индра самого себя.
Если бы жеребец пошевелился, более решительно выражая своё беспокойство, воин сполз бы ему под ноги. Беспомощно и позорно. Дадхикра водил лопатками, утаптывая под собой солому.
Индра подумал, что пора слезать. Лучше это сделать самому. Для начала довольно. Главное – путь открыт.
Каждый день испытывал Индра коня. На усадку. Выводя ашву на луг, где жеребец обрывал зубами мучнистые стебли. И в конюшне, вдали от любопытных глаз. Ибо демонстрировать воин собирался результат, а не процесс.
Вскоре Дадхикра привык к тому, что большую часть своего времени Индра проводит у него на спине. Это уже не раздражало жеребца, и он вольно пасся в объятии ёрзавших ног кшатрия. И наконец пришёл тот вечер, когда бхриги увидели возвращение с поля пасунов в непривычном виде.
Это вызвало дружный смех обитателей деревни. Странная реакция бхригов ничуть не смутила Индру. Он подтолкнул коня ногами, и Дади легко зарысил, разбрасывая переступом копыта.
Кое-кто из бхригов приглушил журчанье смеха, увидев могучий шаг Дадхигвы. Возможно, Индра смотрелся не очень складно на его спине. Но только потому, что воин боялся слететь. Каждый, кто понимал причину такой неприглядности, мог насмотреть здесь и другой образ. Всадника. Грозного властителя полей, особенно тревожившего глаз, если предположить, что эти двое – конь и седок – застают вас в чистом поле, и вам уже некуда бежать, а у всадника в руке славное копьё.
Буланая пара нашлась. Её поймали сиддхи. В полудне пути от деревни огнепоклонников. Диводас, увидев утомлённых несвободой коней, с обломком волочимой по земле жердины, сразу вспомнил Индру.
Через несколько дней вождь «совершенных» послал сказать, что его радует появившийся повод снова принять у себя воина.
Индра быстро собрался. Прихватив побольше крепких верёвок. Этот выезд они с Дадхикрой затеяли как триумф арийского духа. Смущало только расстояние. Целый день! И потеря свежести, столь необходимая для триумфа.
Ранним утром всадник выехал в сторону восходящего солнца. Оно заливало глаза сведённым в единую плоть коню и человеку.
– Архари! – крикнул Индра, подняв над головой палицу Дадхъянча.
Когда на другом краю этого дня, на закате, со стороны солнца появился всадник, сиддхи с онемевшими сердцами вперили в него взгляд. Казалось, он отделился от плавкого диска солнца, и капельки огня посверкивали на конских боках. Зарево багрового пожара поднималось за его спиной. Конь почти не касался земли летящими копытами, и всадник виделся застывшим. Величественно и неправдоподобно. Вполне в духе предсказаний пророка Дадхъянча.
– Да, это впечатляет, – тихо сказал Диводас, не отрывая взгляда от всадника. – Почему как что-нибудь великое, значимое, так обязательно все заслуги приберут бхриги? А нам с их пира только крохи достаются.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Первые же глаза, которые приметил Индра, вытягивая морду коня к знакомой ограде, принадлежали Ратри. У воина не было сил для смущения. Он спрыгнул на землю и с ужасом обнаружил, что не сможет ходить. Какое-то время. Ноги свело судорогой.
Что-то говорил Диводас, возбуждённо жестикулируя могучими руками, дети с осторожностью восхищались конём, в самой близости от застывшего зверя, а Индра видел только эти глаза. Усмирённые его появлением. Собравшие с огненного всадника остывающие капельки вечернего света и тихо поблескивающие этим светом. Глаза Ратри. Совсем не такие, как три года назад. Индра видел в них себя. Вот что изменилось.
– Я напою его водой, – сказала молодая женщина, прикасаясь к уздечке.
– Ты не боишься? Смотри, какой он страшный!
– Я не боюсь.
Ратри взяла переброшенные к ногам коня верёвки и повела Дадхикру вглубь широкого двора. Конь, смиренно перестукивая копытами, поплёлся за властительницей своего покоя.
Они проболтали всю ночь, вождь сиддхов и кшатрий. Терпеливая матрия, не уступавшая мужу умом, но менее посвящённая в дела Индры, пошла уже спать, оставляя мужчин в кругу непереболевших проблем.
– Иду на Амаравати, – тихо сказал Убийца демонов. Диводас, разумеется, ждал этого момента.
– Один? – предположил хозяин дома.
– Один.
– Зачем тогда тебе десять колесниц, которые вы смастерили?
– Придёт и их время. А ты бы хотел, чтобы я десятью колесницами покорил город?
– Разве в одиночку это сделать проще?
– Думаю, что проще. Кто бы знал!
Диводас отхлебнул тёплой, закисающей суры. Сплюнул пену с губ.
