Море встретило арийцев безмолвием. Широким, размашистым неоглядьем, от которого дух замирал, и полным безмолвием.
– Это море? – спросил Индра.
– Море, – кивнул проводник.
– Оно такое пустое.
– Где же нам искать его колесницы? – возмутился Насатья.
Индра тоже хотел бы получить ответ на этот вопрос. Но Атитхигвы рядом не было, а его собственное воображение слишком устало от однообразия пустых пейзажей. Оно нуждалось в поддержке.
– А что вы ищете? – спросил Пипру.
– Колесницы, бегающие по морю.
Даса покачал головой. Ничего подобного ему видеть не приходилось.
– Я знаю, где живут племена нишада. Они считают себя арийцами. Может быть, они знают, – предположил даса.
Молодые колесничие обречённо посмотрели на Индру. Воин только вздохнул.
Деревня нишадов была беспечной и неопрятной, будто старая молочница. Из чёрных окон, напоминавших птичьи дупла, тянуло душней и пищевым переваром.
– Они тут рассказывают такие истории, только слушай! – заговорил Пипру, кивая на ленивые физиономии, встречавшие незваных гостей. —Будто в море живёт какая-то дрянь, величиной с доброе дерево, она бьёт хвостом, и из-за этого всё время скачут волны.
– Что-то не видно никаких волн, – усомнился Дасра. – Вот у нас на реке…
– У кого это «у нас»? – вмешался Индра. – У ашвинов или у бхригов?
Молодой ашвин понял, что промахнулся. Роль властителя пространства давалась ему трудно. Индра подумал, что зря он отнял этот уголёк душевной памяти у самого младшего из колесничих. Человек вспомнил нечто родное, своё, а он… Хорошо, когда есть что вспоминать.
Дасра насупился. Чужое равнодушие, неузнаваемая жизнь, новые земли – вот что теперь стало его родиной. Индра был прав. Только всё это трудно сходилось с душой. Может быть, не сразу. Но Индра был прав. Душе арийца не пристало маяться сладким покоем домашней родины. Потому что, если позволить душе такое наслаждение, она, родина, становится всё меньше и меньше, сжимая не только
Любопытство нишадов сильно отдавало равнодушием. Они бесчувственно смотрели на колесницы, лениво обмениваясь двумя-тремя словами из котла своих вялых впечатлений.
«Интересно, что бы могло их удивить?» – подумал Индра. Его колесница ехала первой. Ашвинам приходилось дышать её пылью. Улицы деревни оказались слишком узки, и колесницы подпирали друг друга.
– Вот там живёт их вождь, – указал Пипру.
Индра повернул коней вдоль пожелтевшей стены сухолистника. За кустами встала ограда из плоских камней. Тропинка свернула в не глубокую, но тенистую аллею, что и привела заезжих к дому вождя нишадов.
Невезенье началось, едва колесницы вкатились в пределы этого поселения. Во-первых, у Насатьи сломалась ступица правого колеса. Колесо вышибло с оси, и ашвин впервые оказался на всём ходу под лошадиными копытами. Во-вторых, хозяина не оказалось дома. Его не было уже два дня, и о том, где он, никто не мог сказать ничего вразумительного.
У арийцев кончилась еда, но гостеприимством, видимо, нишады не отличались. На все вопросы о пополнении путниками провианта они отвечали жестами отказа.
Нишады вообще старались побыстрее убраться с улицы, едва приезжие заводили с ними разговор. Речь жителей деревни напоминала язык арийцев, но колесничие не могли с ясностью для ума разобрать услышанное. Объяснялся с нишадами Пипру. Короткие и быстрые фразы здешнего народа напоминали птичий вор-кот. Даса умело подражал ему ломая язык.
– Что это всё значит? – раздражённо спросил Индра у проводника. Пипру только пожал плечами.
Ждать было бесполезно. Хлопотливых и неразговорчивых матрий присутствие арийцев заметно раздражало. Женщины обменялись с Пипру парой щебетливых фраз и больше не смотрели в сторону гостей.
– Они говорят, что хозяин вернётся не скоро.
– Значит, они знают, где он? – заподозрил Индра.
Пипру снова спросил у сердитых хлопотуш о вожде. Кшатрий разобрал его слова.
– Не, – отозвалась одна из них, – о не ска. Че дру зна, я не.
Пипру посмотрел на кшатрия. Индра понял без перевода.
Арийцы долго искали подходящее дерево, чтобы вырезать из его ствола ступицу разбитого колеса Насатьи. Деревья вокруг поселения стояли короткотелые, сучковатые, в кривом недоросте и с перекрученной древесиной. Похожие на распухшие и окаменевшие верёвки. Уже смеркалось, когда арийцы нашли нужный ствол. Сиротствующий среди дальних холмов.
Работа заняла полночи. Когда дело было закончено и колесо встало на своё место, арийцы, валясь от усталости, запрягли коней. Спать им в эту ночь не пришлось.
А Пипру спал. Свернувшись клубком, в глубокой тени акации.
