Рассевшись на кушетках, покрытых клеенкой, противно пахнувшей карболкой, мы настороженно всматривались в глаза друг друга. Я бы не сказал, что мы полностью подготовились к 'перерождению' в БК- 3, но горьких сожалений по поводу предстоящего перехода в новую действительность ни у кого не было. 'Да, нас развратили морально, надругались над нашими телами с помощью галлюцигенов, транквилизаторов и антидепрессантов, – рефлексировал я с легкой улыбкой на лице, – нам заправили в мозги гордыню, нам, наконец, доказали, что виртуальный мир ничем не хуже реального и более того, превосходит его по всем параметрам. Пообещав власть над миром, нас превращают в баранов...'
– Пахнет как в операционной, – поморщился Бельмондо. – Мне почему-то кажется, что сейчас нам будут делать резиновую грушу. И вовсе не в переносном смысле.
Борис оказался прав – явившийся вскоре Шварцнеггер приказал нам по одному заходить в маленькую комнатку и там самоочищаться при помощи клизм литровой емкости. Через полчаса после выполнения приказа мы были переведены в парикмахерскую, и там люди в синих халатах обрили нас наголо. Оставшись без волос, мы столпились перед большим, во всю стену зеркалом.
– Интересные шляпки носила буржуазия... – пробормотал Баламут, рассматривая свою блестящую голову с разных ракурсов. – Никита Сергеевич Хрущов после тифа...
– А ты ничего... – посмотрел я на ставшую другой Ольгу, – эротично выглядишь... 'Вояж, вояж'...
Ольга по блеску моих глаз поняла, что я не прочь познать ее в новой прическе, но, никак на мои слова не отреагировав, принялась приглаживать свой череп.
Привыкнуть к себе и друг другу мы не успели – синехалатники повели нас мыться.
'Интересно... – думал я, лежа в ванной и подставляя губке, управляемой симпатичной банщицей, то одно место, то другое. – Интересно, почему 'двушка' сказала, что мы не станем заниматься детскими забавами? Неужели любовь – ничто перед безграничной властью и безнаказанностью? И вместо того, чтобы наслаждаться девушками, я буду наслаждаться властью? Встать! Лечь! Встать! Лечь! Брр, как пошло'.
После мытья меня нарядили в шерстяные безрукавку и шорты и отвели в комнату, из которой мне с друзьями и детьми предстояло управлять миром. Друзья и девочки уже находились в ней, естественно в компании Шварцнеггера. Баламут что-то говорил в потолок – общался, видимо, с вездесущей 'двушкой'. Прислушавшись, я понял, что он просит плотного завтрака с легким пивом. Но 'двушка' молчала.
– Все дорогой, – ухмыльнулся я. – Теперь только глюкоза внутривенно, а все остальное – фантазия.
...Присоединение к нашим телам процессоров было безболезненным – нам просто приклеили по чипу меж лопаток и раз двенадцать укололи в нервные точки игольчатыми концами шедших от него проводов.
Перед тем, как кануть в виртуальный мир, мы простились. После того, как кресла приняли нас в свои подогретые объятия, наше терпение испытывалось еще с полчаса – человек семь в белых халатах возились с проводами, подсоединяя нас к компьютеру и друг другу. Когда почти все было готово, один из белохалатников начал в последний раз осматривать все провода, отходившие от меня. В какой-то момент наши глаза столкнулись... Холодный бесчувственный взгляд пронзил меня насквозь, я и мгновенно сжался в беззащитный ком...
– В чем дело, Чернов? – раздался с потолка встревоженный голос Двушки.
– Ты... ты сказал, что вольешься в Трешку? – спросил я подрагивающим голосом.
– Да, конечно, – ответила 'двушка'.
– А кто тогда останется? Кто будет хозяином всего этого? Всего этого и наших жизней, соответственно? Эти тупые роботы? Я бы предпочел быть во власти Худосокова!
– Трудный ты... – вздохнул компьютер (я заметил, что он постоянно обновляет свой словарь за счет нашего). – Это так естественно... Представь, что у тебя мозги не только в голове, но и в руках, ногах, желудке. Представил? Вот, вот! Переел ты, к примеру, а желудок обиделся и начал козни против головы сочинять. Нет, братец, подчиненные должны быть исполнительными и только, а думать за них будем мы...
– А если вдруг случится, что-то экстраординарное? – испугался Бельмондо, пропитавшись моими страхами.
Борис попал в больное место и явно зацикленную 'двушку' понесло:
– А оно и случилось... Что-то твориться в земном ядре... Еще при Худосокове началось... Но он ничего не понял... Что он?.. Я пока ничего не понимаю...
– Опасное что-нибудь? – равнодушно спросила уставшая от всего Вероника.
– Не знаю. Резко увеличилось количество элементарных частиц с обратным, а также перпендикулярным временными векторами... Это приводит к странным спорадическим изменениям виртуальных характеристик вакуума... Со временем они возвращаются к практически прежним своим значениям, но тенденция к качественной перемене представляется очевидной. Я всю эту ночь думала и, в конечном счете, пришла к мысли, что все случившееся в последнее время как-то взаимосвязано... Все, начиная от решения Худосокова затащить вас сюда, все ваши 'полеты' в прошлое и даже дворцовый переворот, устроенный девочками и мною... И все это взаимосвязано с процессами, происходящими в Сердце Дьявола. И оно, вполне возможно, временами берет руководство событиями на себя... Пока опосредовано, через тонкие причинно-следственные связи. Моих ресурсов, к сожалению, не хватает на разрешение этого вопроса, и вся надежда на вас, на 'Трешку'. И может так случится, что она, собранная руками злодея Худосокова, спасет что-то... Или ВСЕ. Но хватит об этом – мы можем и не успеть. А теперь успокойтесь, даю вам на это ровно три минуты.
...Несколько секунд нам потребовалось, чтобы прийти в себя от неожиданных откровений Двушки. К их истечению большинство из нас осенила одинаковая мысль: 'Лапшу вешает!' И постепенно, один за другим, мы прикрыли глаза и осели в креслах. Сине– и белохалатники включив и выключив все, что было нужно для нашего нормального функционирования, бесшумно удалились. Вслед за ними ушел Шварцнеггер.
Как только дверь за ним захлопнулась, датчики, прикрепленные к нашим телам, стали излучать доброе, домашнее тепло, и мы неожиданно быстро утихомирились. На исходе третьей или четвертой минуты наша восьмерка уже вовсю нирванила. Нирванила и каждым своим теменем чувствовала, как опускается тор... Он надвигался медленно, как судьба, как неизбежная будущность. Сначала было тихо, очень тихо, затем мы услышали странный слабый шелест, ровный сначала, он становился все громче и громче, затем его звуки
