серая, затем почернела и сжалась, забирая слегка вправо. Солнце поднималось все выше, неумолимо нагоняя путника, пытаясь заглянуть в его немного скуластое, спокойное лицо с тонкими волевыми губами и внимательными карими глазами под крутыми дугами бровей.
В полдень, когда, не выдержав жары, тень стала совсем маленькой, Сан увидел вход в пещеру.
Можно было пройти мимо, но очень уж заманчивым казалось переждать дневной зной в прохладном чреве каменного великана.
В пещере царили мрак и сырость. Теплый, колышущийся мрак и липкая, живая сырость. «Слишком много Инь», — автоматически отметил Сан.
Он двигался вперед осторожно, пристально вглядываясь в окружающую тьму и внимательно вслушиваясь в гремучую смесь опасности и тишины, царящую вокруг. Предчувствие недоброго росло с каждым шагом, и, когда впереди обозначилось какое-то движение, Сан опустил руку в сумку с секирами.
Из темноты долетел легкий смешок. Смеялась женщина.
Неожиданно мрак начал бледнеть. Словно белесые струи чуть светящегося тумана начали подниматься с холодного, влажного пола. И Сан увидел ту, что смеялась.
Ее фигура была еле видна, распущенные волосы скрадывали очертания плеч и шеи, лицо и вовсе тонуло в непроглядной тени, но что-то было в ней — что-то щемящее и будоражащее…
Сатвист замер, не в силах оторвать взгляд от темного пятна, скрывающего глаза.
Сладкая истома зародилась где-то в пояснице и теплой, щекочущей волной разлилась по животу. Сознание, убаюканное горячими толчками крови, медленным листком, кружась и поворачиваясь, падало куда-то вглубь, тонуло в жарком, липком пространстве, насыщенном вкусами, запахами и прикосновениями…
«Ну вот ты и пришел! — зазвучал в мозгу торжествующий, рождающий эхо голос. — Как долго я ждала! — Темная фигура, окутанная лентами белесых струй, протянула к нему руки. — Долго! Невыносимо долго!»
Многократно отражаясь, взлетая до немыслимого контральто и опускаясь до почти мужского хриплого шепота, страстный призыв стегал тело безжалостным бичом, заставлял его сжиматься от желания и тоски.
«И ты тоже ждал… Признайся! Разве не поэтому ушел ты из монастыря, где помешавшиеся на медитациях старики пытались заставить тебя стать старым и бесчувственным, как они сами? Разве не видел ты меня во сне, ворочаясь на жестком монашеском ложе? Разве не преследовала тебя мысль, что молодость дается один раз и нужно не опоздать испытать все удовольствия мира? Иди ко мне! Я дам тебе наслаждение! Ну? Чего же ты ждешь? ИДИ!»
Ноги, подчиняясь чужому приказу, двинулись вперед.
«Ближе! Ближе! Ну что же ты?»
Чудовищным усилием воли Сан заставил себя остановиться.
Ложь! Ложь пряталась в зовущем голосе. Ложь предвкушала и нетерпеливо вздрагивала. Ложь готовилась впиться и наполняла пространство неудержимой страстью.
«Суккубия!» — всплыло в памяти противное слово. Так в трактате «Об инкубах, вампирах и прочей нежити» назывались существа женского пола, являющиеся к мужчинам в сновидениях и совращающие их.
Путешествие могло окончиться совсем не так, как планировалось. Юноша вздрогнул от необычайно яркой картины высохшего трупа, облаченного в желтый балахон и скалящего зубы в блаженной ухмылке идиота.
Собравшись, он попытался вернуть себе контроль над телом. Это удалось сделать лишь крайним напряжением сил.
«Куда ты? — бился в висках встревоженный голос. — Не уходи! Я дам тебе удовольствие! Ты никогда не простишь себе этого!!!»
В душном, пропитанном странными ароматами воздухе пульсировала почти неприкрытая жадность до чужого тепла, чужой жизненной силы. И становилось ясно, что ничего хозяйка пещеры не дает, а только использует не ею созданные механизмы поощрения стремления к продолжению рода. И без всякого права берет обильную и сладкую плату.
Сделав вид, что подчиняется чужой воле, Сан прошел еще немного вперед и снова остановился.
«Ну иди же ко мне!» — теряя терпение, прошипела суккубия. Злоба и раздражение пробили тщательно созданную иллюзию, и перед Саном предстала огромная жирная тварь с всклокоченными космами и кривыми когтями на жадных руках. Она не куталась в струи тумана, она из них состояла. И десятки маленьких, жалких, одержимых жаждой удовольствий и оттого злых существ копошились в складках ее влажного, судорожно подергивающегося тела.
Рука Сана выпустила рукоять секиры: здесь понадобится другое оружие. Тренированная воля Мастера заставила мышцы толчком выбросить вон предательскую истому.
«Возжаждала моей энергии, мразь? Ты ее получишь! Только потом не жалуйся!» — выплюнул Сан закипевшую боевой яростью мысль и пригвоздил начавшую было таять хищницу Звездой Сатвы.
Опомнившееся тело легко приняло позу Парящего Орла — основную позицию Сатвийской Боевой Магии. Послушные руки-крылья двинулись в сложном рисунке Лучистого Трезубца, живот запульсировал растущей мощью…
Неожиданно в памяти всплыл образ, запечатлевшийся там давно и надолго. Светловолосая девушка внимательно вглядывалась в разделяющий их туман. Она была пронзительно прекрасна, как тогда, два года назад, в схватке на берегу Великой Реки Амазонок.
Неуловимым движением тонкой руки девушка выхватила меч, и молниеносный взмах сложным рисунком вспыхнул в насыщенном грязью пространстве. Знак светился чистым голубым светом, и под его лучами застонали, завыли мерзкие безглазые твари, похотливыми пиявками присосавшиеся к рыхлому, колышущемуся телу своей владычицы.
«Спасибо!» — выдохнул Сан с хищной улыбкой, погружаясь в подсказанный символ. Новое оружие было великолепным. Куда лучше Лучистого Трезубца, который он сначала собирался применить.
Знак прекрасной незнакомки мгновенно высушил оставшиеся в животе лужицы желания и заставил позвоночник зазвенеть высоким, чистым звуком натянутой струны. Сана переполнила энергия Чистоты и Света. Медленно, почти торжественным жестом, он направил во тьму пещеры треугольник ладоней.
Дикий вой выплеснулся навстречу лучу, взлетел до пределов слышимости. Пространство выгнулось, в предсмертной тоске извергая из себя вцепившуюся нечисть. Суккубия, разрываемая на сотню кусков, завыла, задергалась и наконец истаяла зловонным дымом, опустившись на усеянный мумиями пол.
Когда Сан шел к выходу, десятки извивающихся белесых щупалец пытались задержать его. Но голубой пламень волшебного знака сверкал в его взгляде, и злобно шипящие туманные змеи шарахались в темные ниши и гулкие боковые коридоры.
На пороге Сан обернулся. Он чувствовал, что прошел испытание.
Прошел вторую мембрану…
— Ну че, Струмчик, отживел наконец? На кой эйнджел ты под его знак сунулся? Что, и так не видно было, что значок страшненький? Вселяться в агентшу, которую через секунду по стенке размажут! Ты совсем сдурел, братец!
— Не трещи, без тебя голова разламывается! Ты вот визжишь: сдурел, мол! А как еще в мысли его залезть? Мы с тобой отсюда и разговоры-то через слово слышим. А суккубия по этому делу спец. Была. Еще одну агентшу потеряли! И какую! Башка гудит, как под ногами стада шипозавров.
— Ты скажи, что там перед смертью она у него в мыслях углядела?
— Боялась она. Так боялась, что мочи нет. Но я успел ухватить одну мелочь: не сам предсмертник тот знак выдумал! Подсказала ему девка какая-то. Теперь у меня в мозгах полный тромбец. Девку ту он не знает. Вроде видел мельком пару лет назад, но ни хрена у них не было. Значит, и связи с ней у него быть не могет! Так ведь есть связь! Да непростая. Вроде как у Венчанных! И девка на Остроухую жутко похожа… Ну прямо как тот Беловолосый, ящера взрезавший. Помнишь, за которого нам Шеф мозги вправлял? Ух, башка
