которой таяли остатки заморозившего душу яда.
И шагнувшая к ним черная фигура, и язвительное приветствие.
И страх, и ужас – что она натворила?! Притащила Алекса сюда! К Нему!
«Леш, почему ты меня не убил?»
Дим изменился.
И дело не в том, что он похудел – немного, почти незаметно. От этого резче обозначились скулы, и лицо стало жестче. Он стал по-другому держать голову, ниже и этот взгляд исподлобья… давит и замораживает. А эмпатии снова нет, ты опять слепой, Леш… и за этот мрачный фасад не глянешь.
Дим…
Там, на Ангъя, он часто вспоминал брата. Леш не раз пытался представить их будущую встречу – слишком многое от нее зависело. И от реакции Дима. Пытался предусмотреть, рассчитать, перебрал сотни вариантов разговора. Знал, что легко не будет. Дим с его-то характером, да узнавший, что ему врали, что его, Повелителя, обманули, да под дайи… Главное – пережить первые пять минут, пока не отбушует первая волна урагана. Дождаться минутного затишья, когда Он будет бить уже не магией, а словами. Вот тогда можно успеть. Главное – сбить его с плана разговора, Он ведь тоже сто раз прокручивал в уме, что скажет беглому брату… Главное – переключить, перехватить инициативу.
Алекс сотни раз продумывал этот разговор, был готов ко всему. По крайней мере, он считал, что ко всему. Даже строил предположения, кому именно выпадет честь сдать Соловьева-младшего и заработать награду. Но когда увидел Лину…
Как Диму удалось заставить ее? Дурацкий вопрос. Ты ведь сразу понял, еще до атаки, когда ее ауру увидел – потускневшую, в темных пятнах, почти выцветшую, искаженную. Лина… Больно, д-демон! Все еще больно… и страшно.
Безумно страшно. За нее.
Лина. Бессмертна она или Дим и это придавил? Что с ней будет теперь?! Раньше ты не сделал бы такого, Дим. Не послал бы за мной ту, которая… Почему ее, почему?! Я знал, на что иду, готовился, мир стоит того, чтобы за него подставиться, но ее не трогал бы! Незваная, непрошеная явилась злость, захолодила сердце, толкнула кровь к щекам. Как ты мог, Вадим?!
– Привет, Дим.
– Богуслав, Богуслав, очнись ты…
– Пей… Это регенератор, пей, ну же!
– Куда ты суешь, у него челюсть сломана. Сначала сложить надо…
– Пока сложишь, он концы отдаст.
Точно, отдам. От одних голосов отдам – они то шепчут, как змеи, то гремят. Голова раскалывается… Какого демона творится?
Сотрясение мозга, боец Богуслав. Классическое. И регенератор они напрасно потратят – ты его сейчас вместе с этим отваром им под ноги вывернешь.
– Что происходит?
Голоса плывут и шепчут, голоса пытаются вытянуть его из темноты. И замолкают, как раз когда он стал выплывать. Чтоб вы провалились. Взялись, так тащите!
– Макс, погоди…
– Сейчас подлечим, все узнаем.
– Нет. Отойдите. – Какой твердый голос у малыша Макса… – Я сам.
– Готово. Три слоя положил.
– Не встанет?
– Даже не дернется. Специально на фениксов.
Не дернется… не дернется… и не денется. Ярость и боль сжигают заживо, но она ничего не может. Что ж ты наделал, Феникс…
– Точно? А сетей-то две… Не передоз?
Пробный пинок в бедро. Сапоги у щеки. Рука, уверенно разворачивающая лицо к свету. Мир, расчерченный в зеленовато-серую клетку сети. Дыхание, морозным инеем оседающее на этой сетке. Довольный смешок.
– Тогда посмотрим, куда это она так рвалась? Может, еще кого прихва…
Голос вдруг сбивается на задушенный хрип, обрывается… Слышится чей-то вскрик, и спустя секунду рядом рушится тело. Мертвое. Широко раскрытые глаза, в которых еще не погасло удивление, уже невидящие…
Собственное тело кажется ловушкой, дикой тяжестью… Что творится? Что? Она должна видеть!
Воздух рвет знакомый свист, в лицо летит снег. Грохот. И крики. И мелькание теней на снегу…
– Марианна? Госпожа Марианна? – В поле зрения вплывает знакомое лицо. – Это вы? Вы живы?
«Гарем!» Тот мальчик-жемчужина, как его… Куда он лезет? Сумасшедший.
– Маль… мальчики… вы… бегите… лучше…
– Она жива! Ребята, сюда!
– Но…
Мальчик вдруг улыбается. Очень уверенно.
– Не волнуйтесь, госпожа Марианна. Мы никому не дали уйти.
Что?
– Сейчас переправим тела и аппаратуру куда-нибудь подальше, – склоняется к ней второй паренек, чуть постарше. – Есть пожелания?
– Камчатка. База «Ключи». Там все равно… никого.
– Принято.
Кто-то распутывает сеть, быстро и уверенно освобождая феникса, чьи-то руки подхватывают ее, в морозном небе качается солнце.
– Вы смогли… – Марианне все еще не верится. – Вы смогли… всех? Как?
– Вы же нас учили.
– Дим… – Казалось, Повелитель пробует свое имя на вкус, как что-то непонятное, забытое. – Дим… Был у меня когда-то брат, который называл меня так… Был. А потом он перешел на сторону Стражей. И предал меня. И посмел врать.
Словно откликнувшись на неведомое кодовое слово, стены комнаты (Дим специально скопировал их гостиную?) шевельнулись. И стали подтаивать, превращаясь во что-то до жути знакомое. Хищно поднялись-качнулись цепи с наручными кандалами.
Левый браслет все еще обернут тряпкой – тогда, в последнюю неделю, он сделал эту обвязку, потому что на запястье воспалилась ссадина…
Дыхание сразу перехватило. Ты мастер бить, Дим. Один-ноль.
– Что же ты молчишь? – Вадим странно улыбнулся. – Узнал свою любимую камеру и никак налюбоваться не можешь? Или снова решил прикинуться психом? Второй раз не пройдет.
– Дим, брось. – Разговор шел совсем не так. Выдерживать взгляд Вадима было все тяжелей. И стены давили. Если бы рядом не было Лины, если б еще не боялся так за нее… – Ты должен… – Черт, неудачное слово! – Ты же хотел поговорить.
Воздух дрогнул. Неторопливо, напоказ скрутился в подобие жгута… и хлестко, с оттяжкой врезал по лицу.
– Ты-смеешь-звать-меня-так! – Слова рванулись слитно, как пули в автоматной очереди. – Ты!
Новый удар – уже не жгутом. С двух сторон. Звезды перед глазами. Нет, не звезды – черный пол. Бугристый, грязный… он неторопливо зарастает зеленым ворсом. А щека ощущает камень…
Феникс закусила губу. До крови. Боль, она тоже помогает собраться. Соображай, Лина!
