только один источник, зато в доме были и телевизор, и компьютер, и масса других человеческих штучек.
И комната ее воспитанницы была светлой, просторной, и не было в ней ни скрещенных семейных кинжалов, ни тренажеров. Обычная комната. С рисунками на стене… с мягкими подушками, разбросанными по дивану и полу. С громадной серой собачищей, с маху наскочившей на гостью…
— Минни, брысь! Брысь! — завопила будущая воспитанница, обеими руками вцепившись в ошейник.
Минни?
Лина глянула на ворчащую серую громадину и неожиданно улыбнулась:
— Хороша Минни! Познакомишь?
— Конечно! — расцвела девчонка. — Минни — это потому что щеночек был такой маленький и ласковый. А выросло вот что. Но Минни хорошая. Иди сюда, собака, иди сюда. Лапку… Ну, дай лапку, а?
Собачища смерила гостью оценивающим взглядом, как бы сомневаясь в том, что всякие посторонние девушки достойны ее лапищи… но маленькая хозяйка настаивала, и наконец серая лохматая лапа, украшенная острыми когтями, с царственным величием была протянута Лине. Феникс с улыбкой осторожно тронула серую шерсть…
— Привет, Минни.
— Аррр?
— Вот, — Диана, затаив дыхание, проследила за процедурой знакомства и довольно предложила, — Теперь давай я тебе покажу Макси?
— У тебя еще и Макси есть?
После полутораметровой Минни от Макси Лина ожидала, по меньшей мере, слоненка. Но Макси оказался всего лишь морской свинкой. Шустрый, рыжий и веселый зверек бодро обежал вокруг Лины, с надеждой обнюхал руки маленькой хозяйки и свою тарелочку и разочарованно попискивая, удалился досыпать свои свинские сны. Спальню он выбрал странноватую — спину прилегшей Минни, но феникса это почему-то не удивило.
— Вот. А у тебя кто-нибудь живет?
— Живет?
— Ну зверик! Мама говорит, это приносит счастье.
Хм… Интересная у тебя мама.
— Нет. Сейчас никто.
— А раньше? — не отставало любознательное дитя.
— Были. Птицы.
— Птицы — тоже хорошо, — оптимистично заключила девочка, и резво убежала.
Слегка недоумевая, феникс выглянула в коридор, но ее необычная подопечная уже вернулась с подносом, на котором гордо красовались два стакана сока и блюдо домашнего печенья.
— Угощайся. Мама обещала, что скоро научит меня печь такое. А ты?
— Я? Я не умею печь!
— Нет, я про танец!
И эта туда же!
Лина, естественно, отказалась учить свою необычную подопечную танцам. Ей сейчас проблемы не нужны, а если Стефания пожалуется главе клана на, мягко говоря, необычные занятия, то эти самые проблемы на девушку свалятся в полном объеме.
Девочка, тоже вполне естественно, надулась. Как все-таки похожа…
Начинать тренировки с ссоры Лине тоже не хотелось (по вполне понятным причинам). Поэтому, поразмыслив и припомнив кое-что из детства, феникс подошла к нахохлившемуся ребенку.
— Эй… Послушай…
— Нет.
— Что — нет?
— Не хочу слушать. У тебя даже голос такой…
— Какой? — старшая феникс поневоле заинтересовалась своим голосом. — А что с ним не так?
— А он у тебя сейчас, как у мамы, когда она заводит: «Детка, надо скушать это, не бойся, это вкусно и полезно!» Бееее! — обиженно передразнила девочка.
Ну вот и что с ней делать?
Не хочу, надо же…
У самой Лины на слова «не хочу» просто условный рефлекс выработался. Сначала она говорила это, искренне не понимая, почему нельзя вместо скучной тренировки побегать в лесу за бабочкой… Потом поумнела и старалась не нарываться на очередную трепку. А потом бросала это, как вызов, и вскидывала голову, встречая взгляд матери — в упор. И та смотрела… смотрела… но занесенная рука поневоле опускалась.
Не хочу…
Тяжело тебе придется, девочка, с таким-то характером… Хотя… может, со Стефанией будет не так уж плохо? Малышка несомненно не приучена держать свой нрав под контролем, и явно не боится получить за это наказание. Может… Лина вздохнула.
— Послушай, детка, я… не хочу тебе врать. Я должна тебя тренировать, это так.
— Угу.
— Но… — как бы спрятать горькое лекарство в сладкой оболочке? — Но с чего ты взяла, что это скучно?
— Ага-а… — в голосе малявки, все таком же обиженно-недоверчивом, проскользнули первые нотки надежды.
— А как ты думаешь… почему у меня так хорошо получается танцевать?
— Потому что тебя учили!
— Только поэтому? — поддразнила девушка, быстро сбрасывая туфли на шпильках.
— Что ты делаешь? — изумился любознательный ребеночек.
Но Лина только загадочно приложила палец к губам, как бы невзначай оглянувшись на дверь. Диана тихонько ахнула и быстро зажала себе рот — по-детски, обеими ладошками. Светлые глаза ребенка радостно просияли.
Лина быстро покопалась в сумке, достала дисковую коробочку и установила на подоконнике. Коробочка пискнула, и девушка торопливо отобрала нужную мелодию. Вот… эта подойдет.
— На диван! — скомандовала феникс, и вредная подопечная безропотно исполнила приказ. Соскочила обратно, быстро-быстро схватила с пола три мягкие игрушки, покидала на диван, затащила туда же несопротивляющуюся Минни и пискнувшую Макси.
Девочка ждала зрелищ.
Ну что ж, малышка… считай, тебе повезло.
Лина встала в центре комнаты… на пробу тряхнула головой… нет, волосы не удержатся… ну и пусть.
Тряхнуть еще раз, освободить темно-каштановую волну, ощутить знакомую легкость, пьянящую беззаботную радость… и поднимающуюся откуда-то из глубины волну тепла…просто жара.
Коробочка запищала, подстраивая звук, и Лина замерла. Голова чуть склонена к плечу, левая рука у груди, правая чуть наотлет… В этот миг каждый видит в танцовщице свое: кто-то цветок, кто-то статуэтку, кто-то — сжатую пружину, а кто-то — замершую на взлете, птицу готовую в любой миг рвануться прочь.
И зазвучала музыка.
С первыми тактами замершее тело ожило: под нарастающий гитарный перезвон гибкая фигура взметнула на головой изящные смуглые руки. В ладонях прорезался серебряный блеск, в глазах — колдовской огонь, и манящая, неодолимо притягательная улыбка расцвела на ярких губах….
