колдуну довершить начатое. Пулай Худ также понимал это и поэтому старался побыстрее покончить со мной. Но из-за спешки он начал делать ошибки, и мне удалось два раза прорвать его защиту, оцарапать живот и заставить отступить обратно к Пентаграмме.
Когда мы начали наш поединок, колдун оставался в одном только кожаном фартуке, расшитом драгоценными камнями. Но один из моих ударов перерезал поддерживающие его завязки, и последнее покрывало, скрывающее наготу колдуна, упало ему под ноги.
– Ого! – Вырвалось у меня. – Да ты урод, дядя!
Дело в том, что моим глазам предстало чудовищное мужское достоинство колдуна. Этот орган нельзя было назвать человеческим. Скорее, это была какая-то увеличенная гипертрофированная ужасная пародия с множеством острых колючек и костяных выростов. Я вспомнил о тех ритуалах, которые колдун совершал при помощи этой штуки, и еще больше насел на него. То что произошло потом, клянусь, не было преднамеренным. Просто выдыхающийся Пулай Худ неправильно парировал мой удар, направленный в сердце, и лезвие – замечательнейшее острейшее лезвие нагинаты – чиркнуло его по низу живота.
Пулай Худ издал такой закладывающий уши вопль, что сражение на мгновение приостановилось. Огромный отросток отделился от тела колдуна и с глухим стуком вонзился в деревянный настил. Он так и остался торчать почти под прямым углом, как костяная булава.
И тут произошло сразу несколько событий. Увидев, что колдун выронил меч, я зачем-то тоже опустил нагинату. Сквозь строй мертвецов наконец-то прорвались Яманубис и Килеана. Пулай Худ начал скороговоркой бормотать какое-то заклинание.
– Добей его! – Проорал мне Яманубис. – Быстрее, Рен!
– Я еще найду тебя. – Глядя прямо мне в глаза отчетливо произнес колдун. – И ты мне ответишь за все.
Сказав это, он вновь завыл тонким голосом, наверное, заканчивая заклинание, завертелся волчком и исчез. Не веря своим глазам, я осмотрелся: точно – совсем исчез. «Конечно, – подумалось мне, – что ему тут делать, если нечем, так сказать, похитить волшебную силу Дилл Хамай. Кстати, а где же эта волшебница?»
Яманубис и Килеана были вынуждены сдерживать покойников, не потерявших настойчивости даже в отсутствие своего хозяина, так что к Пентаграмме я приблизился один. Не такой я представлял себе великую волшебницу Дилл Хамай. Женщина лежала с закрытыми глазами и, похоже, была без сознания. Впрочем, почему женщина? Ведь это была совсем юная девушка, ее неестественно бледная кожа едва подернулась легким пушком. Грубые кожаные петли, затянутые вокруг шеи и конечностей, бесстыдно растягивали ее ноги и руки, едва не выворачивая их из суставов. Страшно худая, доведенная до крайней степени истощения плоть мелко, жалко вибрировала. Короткие светлые волосы слиплись от пота. И эта полумертвая девочка и есть великая колдунья?
Я несколько раз моргнул, чтобы убрать невольно застлавший глаза влажный туман, и бросился отвязывать петли, до крови растершие нежную кожу. Не знаю, почему я просто не перерезал их нагинатой? Моя торопливость, наверное, причинила девушке дополнительную боль, потому что я услышал стон и встретил ее взгляд. Она очнулась и смотрела на меня. Вот это глаза! На худеньком личике они казались неправдоподобно огромными и имели непередаваемый восхитительно-чистый фиолетовый цвет. В них отражались пережитые страдания, боль, ужас, ненависть. Ее взгляд упал на мои руки, и глаза вспыхнули гневом. Должно быть, подумалось мне, девушка приняла мои плавательные перепонки за лапы какого- нибудь демона.
– Не волнуйся. – Как можно ласковее сказал я девушке, возясь с неподдающимся узлом. – Я твой друг.
Но она или не расслышала моих слов, или их смысл не дошел до ее измученного жестокой пыткой сознания. Девушка почти также, как только что Пулай Худ, стала бормотать какое-то заклинание, одновременно извиваясь всем телом и мешая мне снять путы с ее рук.
– Да подожди же ты! А, вот, получилось! – Я наконец-то снял петлю с ее правой руки.
Вместо благодарности Дилл Хамай застыла и прямо мне в лицо выбросила последнюю фразу своего заклинания. На мгновение меня ослепила огненная вспышка, но я не почувствовал никакой боли. А вот юная волшебница вновь потеряла сознание, как будто выпущенная молния поразила ее саму. Между ее маленьких острых грудок расплылось красное пятно, похожее на ожог.
И в то же мгновение все небо залила зеленая вспышка. Залила и тут же растворилась в привычном кроваво-красном свете другого Солнца, как будто ее и не было. Первый луч прошел по атмосфере планеты, но Пулай Худу не удалось им воспользоваться. Начинался Восход Зеленого Солнца. Край светила едва-едва показался над горизонтом, и теперь оно начинало свой медленный неторопливый ход по небу этого мира.
Когда я снял последнюю петлю с тощей лодыжки волшебницы, то боковым зрением увидел Яманубиса и Килеану, ковыляющих ко мне, а также двух Головорезов: Молотилу и Рогатого, которые катили плетеную из каких-то гибких веток телегу на двух больших, в человеческий рост, также плетеных колесах.
– Капитан сказал: кладем ее сюда и сматываемся. – Сообщил Молотила, тяжело дыша. – Мертвяков мы почти всех пожгли, князья отступили, так что путь на юг свободен.
– Талисман Капитана показывает, что колдун еще жив, и находится где-то неподалеку. – Добавил Рогатый. – Так что надо двигать быстрее.
Все еще находящуюся в беспамятстве девушку мы осторожно подняли и переложили на телегу, укрыв кстати подвернувшимися одеялами. Я осмотрел поле боя. Жуткое зрелище! Горы дымящихся трупов, торчащие во все стороны обломки копий, оскаленные полуобгоревшие черепа.
– Туда! – Показал пальцем Молотила, и мы покатили телегу в указанном направлении.
Перебравшись через небольшой холм из покойников, мы обнаружили тех, кто остался от Команды Головорезов. Из сорока шести человек (считая бывшего Бога Яманубиса), вышедших из храма на решающий бой, в живых осталось только четырнадцать, раненых, до смерти уставших, но все еще способных держаться на ногах. Я назову все их имена, ибо тот, кто прошел через сегодняшнее побоище, достоин того, чтобы о нем сложили хотя бы одну, самую скромную и короткую, песню. Итак, выжили: Капитан, Крысолюб, Стрелун, Стрелец, Косой, Чернявый, Крепыш, Молотила, Рогатый, Впередсмотрящий, Боцман, Яманубис, Килеана и я, Рен Рил.
Небольшая вереница людей, оставшихся в живых после освобождения волшебницы, плелась по унылой однообразной песчаной равнине. На горизонте за нашими спинами все еще поднимался столб черного дыма от сожженной Пентаграммы Пулай Худа. Но оборачиваться и любоваться плодами свое победы желающих не находилось. Более-менее держались на ногах только Яманубис, Килеана и Капитан. Поэтому мужчины тянули повозку, на которой в бредовом жару металась Дилл Хамай, Повелительница шла рядом, время от времени меняя влажные полотенца на лбу девушки и вкладывая ей в рот разноцветные таблетки «доктора Яманубиса», а я и Боцман время от времени подталкивали повозку сзади, когда ее колеса увязали в рыхлом песке.
В рюкзаке Килеаны нашелся еще один комбинезон из тонкой серебристой ткани, который она самостоятельно натянула на безвольное податливое тело волшебницы. Брюки и рукава оказались коротковаты для Дилл. И, как объяснила Повелительница: «Это просто очень прочное самоочищающееся белье без встроенных усилителей мышц, генераторов защитных полей и антигравитационных двигателей.» Я более внимательно присмотрелся к одежде бывшей Императрицы, ничуть не пострадавшей от всех наших приключений, и все так же соблазнительно облегавшей идеальную фигуру своей владелицы. Интересно, какие технологии позволяют Повелителям превратить одежду в сложнейший прибор для выживания?
Несколько раз Дилл приходила в себя и о чем-то тихо говорила с Килеаной. Пару раз, поднимая голову, я встречал волшебный взгляд фиолетовых глаз, направленный на меня. Но моя голова была занята не мыслями о спасенной девушке, а мечтами о чистой, холодной, хрустальнопрозрачной воде. Все мы жестоко страдали от жажды, которую не могли утолить питательные шарики. Воды во флягах оставалось всего на несколько глотков.
Капитан время от времени доставал свой талисман, разглядывал тлеющий зеленый огонек и сообщал:
– Колдун, похоже, идет за нами. Не догоняет, но и не отстает. Не хочет упустить свою добычу, шакал. Он понимает, мы ему не по зубам… По крайней мере, сейчас.
