Орден Сталина

Жили бабушка с внуком в центре Ленинграда, в большой четырехкомнатной квартире. Причем ловкой гадалке на протяжении многих лет удавалось избежать уплотнения не за счет влиятельного родственника, а благодаря своим собственным связям в городе Ленина.

В последний раз Коля видел бабушку наяву в августе тридцать четвертого года, когда он, успешно сдав вступительные экзамены на юридический факультет МГУ (Вероника Александровна настояла, чтобы внук ехал учиться в столицу), забирал из Ленинграда в Москву свои вещи. Тогда же бабушка вручила ему и пресловутую сберегательную книжку – с кругленькой суммой денег, и посоветовала тратить их по делу, но особенно над ними не трястись.

По-настоящему последняя встреча с Вероникой Александровной у Коли состоялась, когда он уже поселился в столице. Был конец ноября тридцать четвертого года, и в одну из ненастных предзимних ночей юноше привиделся странный сон.

Приснилась ему бабушка, вернее, как будто даже и не приснилась: в этом сне пожилая женщина находилась в его московской комнате, а сам он лежал в своей собственной постели.

– Я уезжаю, Колюшка, – молвила Вероника Александровна, – и до моего отъезда мы уже не увидимся.

– Надолго уезжаешь? – спросил Николай.

– Возможно, что и надолго. Кто знает? – Его бабушка пожала плечами. – Во всяком случае, другие будут думать, что я уехала навсегда. И ты не должен разубеждать их.

– Как так? – не понял Коля.

– Видишь ли, очень скоро произойдут события, которые я предвидела и всеми силами старалась предотвратить, но не преуспела в этом. Будет убит один человек, знакомый тебе, и многие люди из-за его гибели пострадают.

– Этот человек – мой отец?

– Нет, не он. Не беспокойся. Но после его гибели у меня возникнут серьезные неприятности, и мне придется исчезнуть. Я оставлю записку, на основании которой сделают вывод, что я наложила на себя руки. Но, поверь, я умирать не собираюсь, так что оплакивать меня даже не думай.

Коля поерзал в постели; сон этот вызывал у него сильное беспокойство. При этом он ощущал и жар ватного одеяла, и подвернувшиеся под шею пуговицы наволочки, чего во сне вроде бы не должно было быть. Он попробовал отгородиться от этих ощущений, вытолкнуть их из своего сознания – как выталкивал, бывало, образы кошмарных снов, нередко ему снившихся. Но они никуда не уходили – стало быть, принадлежали материальному миру.

Бабушка между тем продолжала:

– Все мои вещи – особые вещи, я имею в виду, – перейдут к тебе. Храни их и пользуйся ими в случае необходимости. Как пользоваться – узнаешь из книг, которые получишь. Только будь осторожен и с книгами, и с вещами, очень осторожен.

– Я должен буду поехать в Ленинград, чтобы получить их? – спросил Коля.

– Ни в коем случае. Туда тебе нельзя ездить как минимум три года. Когда ты проснешься утром, вещи уже будут здесь.

Вероника Александровна замолчала, и Коля решился-таки задать вопрос, который давно уже вертелся у него на языке:

– А как насчет того человека? – спросил он осторожно, явно ожидая, что его бабушка – даже во сне – может взорваться гневом и резко оборвать разговор на эту тему. – Ты так и не скажешь мне, где его искать?

Как ни странно, Вероника Александровна признаков недовольства не проявила.

– Вижу, – сказал она, – дух мщения так и не угас в тебе. Это очень, очень грустно. Но я сообщу тебе, где и когда ты сможешь увидеть этого негодяя. Только учти: впоследствии ты будешь сильно сожалеть о том, что очутился там.

– Неважно! – Коля от волнения едва не подскочил в постели. – Назови мне время и место!

Ответ его явно разочаровал.

– Почти через полгода! – воскликнул он.

– Всего через полгода, – поправила его гадалка. – Постарайся этим полугодом насладиться в полной мере. Потом твоя жизнь переменится навсегда, и я боюсь, что не к лучшему. Хотя, конечно, – она вскинула обе ладони, ясно показывая, что в такую перспективу она сама верит мало, – ты за это время можешь передумать и не встречаться с этим вовсе.

Коля только усмехнулся ее словам, и Вероника Александровна, покачав головой, произнесла:

– Ну, пусть бог всё рассудит. А теперь мне пора. Утро приближается. Помнишь, что сказал призрак отца Гамлета, прежде чем исчезнуть?

– Да, – кивнул Николай. – «Прощай, прощай, и помни обо мне».

– Точно, – отозвалась Вероника Александровна. – Прощай, прощай, и помни обо мне.

С этими словами она действительно растаяла, как призрак; при этом комната наполнилась странно знакомым Коле противным дребезжащим звоном. Юноша постарался заткнуть уши, чтобы не слышать его, но звон не прекращался, и Колин сон сошел на нет. Когда внук ленинградской гадалки открыл глаза, то понял, что на прикроватной тумбочке надрывается будильник.

И прямо посреди комнаты, на большом ковре, оставшемся вместе с различными предметами обстановки от прежнего жильца (куда подевался сам жилец, нетрудно было догадаться), Николай увидел сваленные грудой вещи: эзотерические атрибуты и книги его бабушки. Он сморгнул несколько раз, но предметы никуда не исчезли. Мало того, при более внимательном осмотре выяснилось, что обстановки в комнате тоже прибавилось. Теперь здесь находились и бабушкин шифоньер с зеркалом и потайными ящичками, и ее туалетный столик, и резная кровать, и бог знает сколько посуды из фарфора и хрусталя.

Но и этим дело не ограничилось. Из груды вещей вылез, потягиваясь, белый бабушкин кот – Вальмон и с настойчивым урчанием принялся тереться о Колины ноги, требуя кормежки.

– Не может быть! – прошептал Коля.

Он хорошо знал, что его бабушка была незаурядным медиумом, и ей не раз удавалось осуществлять трюки с материализацией объектов. Но воссоздания объектов такого размера и в таком количестве юноша не видел еще ни разу! А главное – для исполнения материализации медиум сам должен был присутствовать в помещении; Коля же был уверен, что Вероника Александровна находится сейчас в Ленинграде.

– Или – это был не сон? – проговорил Николай уже в полный голос, отвечая собственным мыслям.

Конечно, Скрябин собирался после всего случившегося связаться с бабушкой, и как можно скорее. Но дальше намерений дело идти никак не желало. Едва он выходил из дому, чтобы отбить Веронике Александровне телеграмму, как с ним начинало происходить непонятное: то вдруг ноябрьская метель становилась настоящим бураном и загоняла его обратно в дом, то встречался ему на пути кто-то из его университетских приятелей и следовал за ним неотвязно. А один раз, дойдя уже до самого Центрального телеграфа, Коля обнаружил, что по дороге у него пропали из кармана все деньги. И что, спрашивается, ему было делать – просить принять телеграмму в долг?

Затем необходимость слать телеграммы в Ленинград отпала сама собой. В пятницу 1 декабря, уже под вечер, пришло известие, что в коридоре Смольного застрелен первый секретарь Ленинградского обкома партии Сергей Миронович Киров. Николай был с ним знаком, хоть и мимолетно: юноша несколько раз встречал Кирова – круглолицего приземистого человека с приятной улыбкой, – когда тот наведывался к его бабушке. Ясно было, что именно о нем бабушка говорила в том сне.

Пятого декабря в Москве состоялись похороны Кирова, а еще через день – седьмого числа – на квартиру к Николаю приехал его отец и сообщил, что Вероника Александровна внезапно исчезла. Дома она оставила записку: Найдете меня, когда на Малой Невке сойдет лед.

– Похоже, – с заминкой произнес Колин отец, – твоя бабушка решила уйти из жизни…

Он не добавил: потому что знала Кирова и боялась преследований, но это и без слов было понятно. Как и то, при каких обстоятельствах бабушкину записку обнаружили. Николай будто наяву увидел, как в дверь его ленинградской квартиры – бывшей его квартиры – ломятся дюжие парни в форме НКВД.

Воспоминания промелькнули перед Колей столь быстро, что он чрезвычайно удивился, когда понял: