договорил:
— С сегодняшнего дня постановление вступает в силу. Все комсомольцы мобилизованы. Прикрепленные к заводским дружинам и районным отрядам должны быть на месте, прикрепленные к нашему кружку Всевобуча должны будут выделить дежурных по клубу и быть на месте, как только будет дан приказ. Командование отрядом поручено мне… Понятно?..
Ребята молчали, нахмурившись обдумывали речь товарища Федотова. Только кто-то тихо буркнул:
— Вполне понятно.
Инструктор надел папаху. Пуговочкин, шумно вздохнув, прихлопнул протокол промокашкой и поднялся.
— Собрание окончено. Вопросов нет?
Тогда заволновались, зашумели ребята.
— А винтовки нам будут? — крикнул кто-то.
— Без винтовок не повоюешь!
— Винтовки будут, когда нужда в них будет, — сказал товарищ Федотов. — А сейчас все в зал. Построиться. Сегодня идем на стрельбище — на практическую стрельбу.
— Ура-а!.. — заорали ребята
Пуговочкин схватил шапкуб и побежал тоже вниз, к подъезду, но, столкнувшись в дверях Романом, остановился.
— Слышал? Был на собрании?
— Был, — сказал Роман. — С самого начала.
— Вот, брат… Пойдем сейчас стрелять, — гордо сказал Пуговочкин.
— А мне можно? — спросил Роман.
Пуговочкин задумался.
— Ты ведь не комсомолец… Да чего там, пойдем, только на глаза Федотову не попадайся.
Стрельбище находилось на окраине города, на огромном поле, заваленном мусором.
Шел отряд по темным пустынным улицам с песнями. Комсомольцы, шагая в ногу, дружно орали:
Смело мы в бой пойдем…
На стрельбище их встретили несколько красноармейцев. Объяснив коротко, как обращаться с винтовкой, с прицелом, товарищ Федотов отошел в сторону, а первая пятерка, получив винтовки, заряжала их под наблюдением красноармейцев.
Стреляли по очереди в смутно видневшиеся белые мишени. Старательно прицеливались, долго не решаясь спустить курок, мазали.
Роман с нетерпением ждал своей очереди. Вот Пуговочкин взял винтовку, вот другой, рябенький комсомолец, торопливо вырвал винтовку из рук красноармейца. Еще один парень, отстреляв положенные пять патронов, передал винтовку красноармейцу, и красноармеец держал ее, не зная, кому давать. Тогда подошел Роман.
Красноармеец с сомнением оглядел его и ухмыльнулся. Роман испугался и, с испугу, что ли, заорал на красноармейца:
— Чего вылупился? Гони винтовку-то…
Красноармеец, продолжая ухмыляться, выпустил винтовку и достал обойму с патронами.
— Как же это ты будешь-то?
Винтовка была тяжелая, но Роман, напрягая все силы, старался обращаться с ней как можно свободнее.
Осторожно вставил обойму, защелкнул затвор и попробовал было приложиться, но дуло сразу опустилось книзу, как он ни старался удержать его.
Стало стыдно. Неловко было даже взглянуть на красноармейца, потому что тот, наверное, смеется. Но красноармеец вдруг перестал ухмыляться и ласково сказал:
— Стреляй с колена, пузырь. Легче…
Роман опустился на одно колено, приложился, задержал дыхание, ловя в прорезь мушки темное пятно мишени.
— Поймал? — спросил красноармеец.
— Да.
— Пали.
Ахнуло впереди, метнулся голубой огонек. Роман чуть не сковырнулся — так сильно в плечо и по челюсти ударило прикладом.
Красноармеец засмеялся.
Подошел товарищ Федотов.
— Ты что?
— Да вот… Храбрец ваш стреляет. Думал, в лужу клюнет, ан нет.
Товарищ Федотов взглянул на Романа, тоже улыбнулся, но ничего не сказал и отошел. — Ну валяй… Еще разок пальни, — сказал красноармеец, обращаясь к Роману.
Всю ночь глухо гудели далекие орудийные выстрелы, так что даже стекла тихонько дребезжали. Над затихшим темным городом безмолвно метались белые лучи прожекторов, ощупывая каждое облако, каждую щель в сером небе. Жужжали пропеллеры невидимых аэропланов, и неизвестно было, свои это или уже белогвардейские.
Новое туманное утро рассеяло ночные тревоги. Засветло расклеенные на углах газеты как-то бодро сообщали, что хотя белые все еще наступают, победа останется за рабочими Петрограда.
Целый день Роман с Женькой и Чемоданом бегали по городу, разглядывая укрепления, возводимые на перекрестках и углах проспектов.
На улицах все было по-новому. Стало много военных, много оружия и совсем почти исчезли очереди.
С трудом дождавшись вечера, Роман побежал в клуб. Он звал и Женьку, и Чемодана, но те, переглянувшись, отказались. Роман догадался. Они побаивались.
Около клуба стоял автомобиль. Когда Роман подошел, два красноармейца с Пуговочкиным носили винтовки в клуб.
— Помогай, — крикнул Пуговочкин, увидев Романа.
Роман охотно взялся за работу. Но винтовок было немного. Всего тридцать штук.
— Это для нашего отряда, — объяснил Пуговочкин, устанавливая ружья в стойку.
— А мне дадут? — спросил Роман.
— He знаю, — сказал Пуговочкин, не глядя на товарища. — Если хватит, — дадут.
В восемь часов весь отряд уже был в сборе. Комсомольцы были угрюмы и озабочены. Они подходили к винтовкам, осторожно трогали их, но не брали из стойки.
Наконец пришел Федотов, скомандовал построиться. Выстроились моментально и затихли. Роман тоже встал.
— Ребята! — сказал товарищ Федотов. — Районный штаб выделил тридцать винтовок, поэтому численность отряда определяется в тридцать человек. Вас тут больше…
Федотов оглядел ряды, как бы проверяя каждого, и, медленно выговаривая слова, закончил:
— Желает ли кто-нибудь остаться дежурить при клубе? Пусть выйдет из строя.
Никто не шевельнулся. Только тише стало. Федотов нахмурился.
— На всех винтовок не хватит, ребята. Если не выйдете сами, я буду отбирать…
Опять молчание, и только одинокий голос прозвучал мрачно:
— Отбирайте.
Тогда Федотов отошел на фланг и, оттуда осматривая каждого строго и внимательно, стал обходить строй.
— Комсомолец?
— Нет.
— Выйди.
Парень, виновато оглядев товарищей, вышел и стал к стенке. А Федотов продолжал осмотр, изредка говоря:
