Викинги

Затем заговорил Стирбьорн:

— Мне доставляет удовольствие,— сказал он,— видеть, как вы оба хотите помочь мне. Я считаю, что наилучшим решением будет, если ты, Харальд, ре­шишь, сколько кораблей должен послать Свен, а ты, мой добрый друг Свен, определишь, в какой степени твой отец должен будет помочь мне.

Это предложение вызвало великое веселье среди пирующих, так что напряженность спала, и наконец было решено, что Харальд и Свен каждый пошлют по двенадцать кораблей с солдатами в дополнение к той помощи, которую он сможет получить от сканцев. За это Харальд и Свен получат долю богатств, лежащих в сундуках короля Эрика. Так закончился и этот вечер.

На следующий день, поскольку свинина закончи­лась, на столах появились кабачковый суп и баранина, что было отличной переменой блюд. Вечером один гость из Голландии рассказал им о великой свадьбе, на которой он был в Финнведене, среди дикарей Смаланда. В ходе празднества возникли споры относительно какой-то сделки с лошадьми, быстро были выхвачены ножи, а невеста и ее подружки весело смеялись и аплодировали и призывали спорящих разрешить все разногласия прямо на месте. Однако, когда невеста, принадлежавшая к одной хорошей местной фамилии, увидела, что один из родичей жениха выбил глаз ее дяде, она схватила со стены факел и ударила им по голове жениха. При этом его волосы загорелись. Одна из подружек невесты не растерялась, надела ему на голову свою нижнюю юбку и сильно закрутила ее, спася таким образом ему жизнь, хотя он ужасно кри­чал, и голова его, когда ее снова открыли, была обожжена дочерна. Тем временем огонь охватил солоду, устилавшую пол, и одиннадцать пьяных и раненых, которые там лежали, получили смертельные ожоги. После этого все согласились, что эта свадьба — одна из лучших в Финнведене за много лет, и ее заполнят надолго. Невеста и жених теперь живут вместе в полном согласии, хотя ему и не удалось отрастить новые волосы взамен тех, что он потерял в огне.

Когда рассказ был закончен, король Харальд ска­зал, что интересно было послушать о таких веселых похождениях смаландцев, поскольку вообще-то они — злой и коварный народ. А епископ Поппо, продолжал он, должен благодарить Бога в каждой молитве, что его послали в Данию, где люди знают, как себя вести, ведь вместо этого он мог попасть к разбойникам Финнведена или Веренда.

— Но завтра,— продолжал он,— давайте послуша­ем о стране андалузцев, и о чудесных приключениях, выпавших на долю Орма, сына Тосте, и Токе, сына Серой Чайки, во время их путешествия. Я думаю, что это позабавит нас.

Так закончился этот вечер.

На следующее утро Орм и Токе спорили, кому из них рассказывать историю своих приключений.

— Ты — наш вождь,— сказал Токе,— тебе быть и нашим историком.

— Ты участвовал в экспедиции еще до того, как я присоединился к ней,— сказал Орм,— кроме того, у тебя лучше дар слова, чем у меня. В любом случае, тебе пора поговорить вволю, потому что я уже раза два замечал в последние дни, что тебе трудно было слушать молча все эти истории, которые нам расска­зывались.

— Меня беспокоит не рассказ, — сказал Токе,— потому что я думаю, что язык у меня подвешен не хуже, чем у остальных. Беспокоит меня то, что я не могу рассказывать, если у меня нет достаточного ко­личества пива, потому что у меня пересыхает глотка, а наша история не из таких, которые можно расска­ зать в двух словах. Мне удавалось следить за собой четыре вечера, в каждый из которых я покидал стол короля трезвым и мирным. Тем не менее, мне это было нелегко, хотя и не надо было много говорить. Было бы жаль, если бы я впал в свое меланхолическое настро­ение и заработал бы репутацию человека, не умеюще­го себя вести, недостойного сидеть за королевским столом.

— Ну,— сказал Орм,— мы должны надеяться на лучшее. Даже если тебе захочется пить во время рассказа, я не думаю, чтобы такой хороший эль, как у короля Харальда, привел бы тебя в драчливое со­стояние.

— Будь что будет,— сказал Токе и с сомнением покачал головой.

Так что в этот вечер Токе рассказывал историю экспедиции Крока и о том, что приключилось с ними во время путешествия. О том, как Орм присоединился к ним, как они нашли еврея в море, как они разгра­били крепость в королевстве Рамиро, о морском бое с андалузцами, и о том, как они стали рабами на гале­рах. Он рассказал, как погиб Крок. Затем он поведал, как им удалось спастись из рабства, и о той услуге, которую оказал им еврей, о том, как они получили свои мечи от Субайды.

Когда он достиг этого пункта своего рассказа, и король Харальд, и Стирбьорн изъявили желание пос­мотреть на эти мечи. Так что Орм и Токе передали Голубой Язык и Красную Чашу вокруг стола. Король Харальд и Стирбьорн вытащили их из ножен и взве­сили в руках, внимательно изучая. Оба согласились, что в жизни не видели лучших мечей. Затем мечи были пущены вокруг стола, так как многие из гостей хотели их рассмотреть. Орм немного нервничал, пока не получил свой меч обратно, потому что чувствовал себя полуголым без него.

Почти прямо напротив Орма и Токе сидели двое из людей Свена, которых звали Зигтрйгг и Дире, они были братья. Зигтрйгг плавал на личном корабле Свена. Это был большой, крепко сложенный человек, с боль­шой и необыкновенно лохматой бородой. Дире был помоложе, но также считался одним из самых храб­рых воинов Свена. Орм заметил, что Зигтрйгг во время рассказа Токе бросал темные взгляды в их сторону и раза два чуть не прервал его. Когда мечи дошли до него, он внимательно осмотрел их и, каза­лось, не хотел отдавать.

Король Свен, любивший послушать о дальних стра­нах, теперь поторапливал Токе, чтобы тот продолжал свой рассказ. Токе, которому перерыв пошел на поль­зу, ответил, что будет рад продолжить, как только человек, сидящий напротив, закончит рассматривать его и Орма мечи. При этих словах Зигтрйгг и Дире возвратили мечи, не говоря ни слова, и Токе продол­жил свой рассказ.

Он рассказал им про Аль-Мансура, его величие и богатство, о том, как они попали к нему на службу в качестве солдат императорской стражи, как им при­ходилось поклоняться Пророку, кланяясь на восток каждый вечер и отказываясь от многих прелестей жизни. Он рассказал о войнах, в которых им довелось участвовать, и о добыче, завоеванной ими. Когда он подошел к рассказу об их походе через пустыню к могиле святого Иакова и описал то, как Орм/ спас жизнь Аль-Мансуру, который подарил ему за это золотую цепь в знак признательности, король Харальд сказал:

— Если эта цепь все еще у тебя, Орм, мне было бы интересно посмотреть на нее, поскольку если она представляет собой такой же шедевр золотых дел мастера, как твой меч — шедевр кузнеца, то это, конечно, чудо.

— Она все еще у меня, король Харальд,— ответил Орм.— Я намерен сохранить ее навсегда, и я всегда считал, что поступаю умно, как можно меньше пока­зывая ее другим, потому что она такая красивая, что будит зависть в любом, кто не король или не богатей­ший из лордов. Было бы дерзко с моей стороны отка­заться показать ее тебе, о король, королю Стирбьорну и королю Свену и ярлам. Но я прошу, чтобы ее не передавали вокруг стола.

Затем он расстегнулся и вытащил цепь, которую носил на шее, и передал ее Сигурду Буссону. Сигурд передал ее Халльбьорну, смотрителю спальни, кото­рый сидел справа от него, а Халльбьорн передал ее через стол королю Харальду. Место епископа Поппо пустовало, потому что тот уже достаточно выпил и сейчас спал, а брат Виллибальд присматривал за ним.

Король Харальд измерил цепь и держал ее против света, чтобы лучше рассмотреть. После этого он за­явил, что потратил всю свою жизнь на собирание драгоценностей, но не может припомнить, чтобы видел когда-либо что-нибудь подобной красоты. Цепь состо­яла из толстых звеньев чистого золота, которые соеди­нялись между собой при помощи колец, тоже золотых. В цепи было тридцать шесть звеньев, в каждом пер­вом звене был вделан красный драгоценный камень в центре, а в каждом втором — зеленый.

Когда Стирбьорн держал ее в руке, он сказал, что такая вещь достойна ювелиров Веланда. Он добавил, однако, что вещи подобной красоты, может быть, есть и в сундуках его дяди. Когда цепь дошла до короля Свена, он заметил, что это такая награда, за которую воины с охотой отдадут свою кровь, а королевские добери — свою девственность.

Затем цепь осмотрел Торкель Высокий, и после того, как он также похвалил ее, он нагнулся над столом, чтобы передать ее Орму. Когда он нагнулся, Зигтригг протянул руку, чтобы взять ее, но Орм был проворнее, и его рука достигла цепи первой.

— Кто ты такой, чтобы хватать ее? — сказал он Зигтриггу.— Я не слыхал, чтобы ты был королем или ярлом, а я не хочу, чтобы ее трогали кто-либо, кроме них.

— Я хочу драться с тобой за это украшение,— сказал Зигтригг.

— Я верю,— ответил Орм,— потому что ты просто завистливый и невоспитанный грубиян. Советую тебе не распускать руки и не лезть к людям, которые умеют себя вести.

— Ты боишься драться со мной,— проревел Зиг­тригг.— Но ты будешь драться, или отдашь цепь мне, потому что ты давно мне должен, и я требую эту цепь в уплату долга.

— У тебя голова ослабла от пива, поэтому ты и болтаешь глупости,— сказал Орм,— потому что я никогда в жизни тебя раньше не видел, поэтому не могу быть тебе должником. Самое лучшее, что ты можешь сделать,— добавил он резко,— это сидеть тихо и молчать, пока я не попросил у короля Харальда разрешения засунуть твой нос в то место, на котором ты сидишь. Я — мирный человек и ненавижу пачкать руки о такое рыло как твое. Но даже самый терпели­вый человек не может не хотеть научить тебя хоро­шим манерам.

Но Зигтригг был признанным воином, которого все боялись за его силу и свирепость, он не привык, чтобы с ним так обращались. Он вскочил со скамьи, ревя, как бык, и испуская поток ругательств. Но еще громче прозвенел голос короля Харальда, когда он в ярости приказал молчать и потребовал сообщить ему причину шума.

— Твое доброе пиво, о король,— сказал Орм,— вместе с жадностью этого человека до золота, свело его с ума. Он кричит, что хочет мою цепь и заявляет, что я — его должник, хотя я его никогда в глаза не видел.

Король Харальд сердито сказал, что люди короля Свена всегда причиняют беспокойство, он строго потребовал от Зигтригга ответа, почему он дал волю своим чувствам и потерял контроль над собой, ведь ему было ясно сказано, что мир Христа и мир короля Харальда должны уважаться в этом зале.

— Великий король,— сказал Зигтригг,— позволь мне объяснить, как обстоит дело, и ты увидишь, что мое требование справедливо. Семь лет тому назад я понес большие убытки, а теперь, у тебя на празднике, я узнал, что эти двое были среди тех, кто их мне нанес. В то лето мы возвращались с юга на четырех кораблях, Борк Хвенский, Сильверпалле, Фаре-Виде Свенссон и я, когда увидели три корабля, плывущих на юг. Мы с ними поговорили, и из рассказа этого Токе я теперь знаю, чьи это были корабли. На моем корабле был раб из Испании, черноволосый человек с желтой кожей. Пока мы разговаривали с незнакомцами, он спрыгнул в воду, утащив с собой моего шурина Оскеля, хорошего человека. Больше ни того, ни другого мы не видели. Но сейчас мы все слышали, что этот раб был поднят на борт их судна и что это был человек, которого они называют Соломон, и что он хорошо им служил. Эти двое, сидящие здесь, Орм и Токе, выта­щили его из воды, об этом мы слышали от них самих. За такого раба я мог бы получить хорошую цену. Этот человек, Орм, является сейчас вождем тех, кто остал­ся в живых от экспедиции Крока, и только справед­ливо будет, если он возместит мне потери, которые я тогда понес. Поэтому я требую от тебя, Орм, чтобы ты передал мне цепь в уплату за потерю мной раба и шурина, миром и добровольно. В случае отказа — чтобы ты вышел со мной на поединок за пределами этого зала, с мечом и щитом, сейчас и без отлагатель­ства. Отдашь ты мне цепь или нет, я все равно убью тебя — потому что ты сказал, что хочешь ущипнуть меня за нос — а ко мне, Зигтриггу, сыну Стиганда, родственнику короля Свена, никто никогда не обра­щался невежливо и при