Викинги

этом доживал бы до конца дня, когда он сделал это.

— Только две вещи сдерживали меня, когда я слушал твои слова,— отвечал Орм.— Первое — это то, что цепь — моя и таковой останется, кто бы спрыгивал или не спрыгивал с твоего корабля в море семь лет назад. А второе — это то, что я и Синий Язык также скажем свое веское слово в вопросе о том, кому из нас двоих придется дожить до завтрашнего рассвета. Но давай сначала выслушаем волю короля Харальда в этом вопросе.

Все в зале были рады тому, что имелась хорошая перспектива вооруженного поединка, потому что бой между двумя такими людьми, как Орм и Зигтригг, сулил интересное зрелище. Как король Свен, так и Стирбьорн высказали свое мнение, что это придаст приютное разнообразие святочной попойке. Но король Харальд сидел, глубоко обдумывая дело, поглаживая бороду и с выражением растерянной неопределеннос­ти на лице.

Наконец он сказал:

— Трудно принять решение по данному делу. Я считаю сомнительным право Зигтригга требовать ком­пенсации от Орма за потерю, которую он понес не по вине Орма. С другой стороны, нельзя отрицать, что каждый, потерявший хорошего раба, не говоря уже о шурине, может требовать компенсации за свою поте­рю. В любом случае, сейчас, когда они обменялись оскорблениями, они должны драться, как только бу­дут вне поля моего зрения. А такая цепь, которую носит Орм, несомненно, была причиной многочислен­ных поединков в прошлом, и в будущем станет при­чиной еще более многочисленных конфликтов. В дан­ ных обстоятельствах, следовательно, я не вижу при­чины, почему бы не разрешить им драться здесь, где все мы сможем насладиться зрелищем. Поэтому, Халльбьорн, позаботься о том, чтобы был очерчен боевой круг около зала, где земля особенно ровная, и чтобы он был хорошо освещен факелами и огражден веревкой. Как только все будет готово, сразу же со­общи.

— Король Харальд,— сказал Орм, и голос его прозвучал необычно печально,— я не хочу участво­вать в таком состязании.

Все уставились на него в изумлении, а Зигтригг и некоторые другие воины короля Свена разразились смехом. Король Харальд печально покачал головой и сказал:

— Если ты боишься драться, тогда нет другого выхода, как только передать цепь ему и надеяться на то, что это усмирит его гнев. Насколько мне помнится, в твоем голосе были более смелые тона несколько минут назад.

— Меня беспокоит не бой,— ответил Орм,— но холод. Я всегда был человеком слабого здоровья, а холод я переношу хуже всего. Нет ничего более опас­ного для моего здоровья, чем выйти из жаркой ком­наты, после выпивки, на холодный ночной воздух, особенно сейчас, когда я много лет провел в южном климате и отвык от северной зимы. Я не понимало, почему для того, чтобы ублажить Зигтригга, я должен буду мучиться от кашля всю зиму, потому что кашель и простуда преследуют меня, и моя мать всегда гово­рила, что они станут причиной моей смерти, если я не буду заботиться о себе. Поэтому, о король, я смиренно прошу, чтобы бой состоялся здесь, в зале, перед твоим столом, где много места, и где ты сам сможешь насла­диться зрелищем с комфортом.

Многие из присутствующих засмеялись над беспо­койством Орма, но Зигтригг не присоединился к ним, яростно зарычав, что скоро он избавит Орма от всех забот о его здоровье. Орм, однако, не обратил на него внимания, но спокойно продолжал сидеть, повернув­шись к королю Харальду и ожидая его решения.

Наконец Король Харальд сказал:

— Мне жалко видеть, что в наши дни молодежь такая хрупкая. Она уже не такая, как раньше. Сы­новья Рагнара Волосатого никогда не заботились о таких пустяках, как погода. Я в молодые годы тоже. В самом деле, из нынешних молодых я не знаю никого, кто имел бы такой же характер, кроме Стирбьорна. Признаюсь, однако, что теперь, когда я стар, мне было бы удобнее смотреть за поединком здесь, сидя на стуле. Хорошо, что епископ болен и лежит в постели, потому что он никогда бы не допустил такого. Тем не менее, я не считаю, что мир, который все мы здесь празднуем, будет нарушен чем-то, на что я дам свое согласие. Я не думаю также, что Христос будет иметь какие-либо возражения против состязания в мастер­стве, при условии, что оно будет проведено должным образом и в соответствии с правилами. Следовательно, пусть Орм и Зигтригг дерутся здесь, перед моим столом, используя, меч, щит, шлем и кольчугу. И пусть никто не помогает им, кроме помощи при оде­вании доспехов. Если один из них будет убит, дело будет считаться решенным, но если один из них не сможет больше стоять прямо, или бросит свой меч, или спрячется под столом, его противник не должен продолжать наносить ему удары, потому что в таком случае он будет считаться проигравшим и вместе с этим потеряет цепь. А я, Стирбьорн и Халльбьорн проследим за тем, чтобы поединок проходил честно.

Люди поспешно несли доспехи для Орма и Зиг­тригга, и в зале стоял большой шум, так как обсуж­дались достоинства соревнующихся. Люди короля Харальда считали Орма лучшим бойцом из двоих, но люди короля Свена громко заступались за Зигтригга и говорили, что он уже убил в поединках девять чело­век, при этом не получив ни одного серьезного ране­ния. Среди тех, кто говорил громче всех, был Дире. Он спросил Орма, не боится ли тот, что холод могилы вызовет у него кашель, затем он повернулся к своему брату и просил его удовлетвориться цепью Орма в качестве компенсации и позволить ему, Дире, взять меч Орма.

Все это время, с тех пор как они были прерваны в первый раз, Токе сидел в тяжелом молчании, что-то бормоча про себя, и пил пиво. Но когда он услыхал слова Дире, жизнь, казалось, вернулась к нему. Он воткнул свой столовый нож перед тем местом, где сидел Дире, и нож дрожал, воткнувшись в дерево. Затем Токе бросил свой меч, который все еще был в ножнах, рядом с ножом, наклонился вперед так быс­тро, что Дире не успел отклониться, схватил его за уши и бороду и притянул его лицом вниз, к оружию, сказав:

— Вот оружие не хуже, чем у Орма, но если ты хочешь взять его, ты должен выиграть его сам, а не клянчить у другого.

Дире был сильным человеком, он схватил Токе за запястья и попытался освободиться от его захвата, но добился только того, что давление на его уши и бороду усилилось, так что он стонал и пыхтел, но не мог освободиться.

— Я задерживаю тебя в приятной беседе,— сказал Токе,— потому что не желаю беспокоить мир короля в его зале. Но я не отпущу тебя, пока ты не дашь обещания драться со мной, потому что Красная Чаша не любит скрывать свою красоту, в то время как ее сестра танцует обнаженной.

— Отпусти,— прорычал Дире, рот его был притис­нут к столу,— тогда я не теряя времени заставлю тебя замолчать.

— Это — обещание,— сказал Токе, при этих сло­вах отпуская свою хватку и выпуская между пальцев бороду.

Все лицо Дире, кроме ушей, которые были пунцо­выми, побелело от ярости, и поначалу казалось, что он потерял дар речи. Он медленно поднялся на ноги и сказал:

— Это дело должно быть разрешено безотлага­тельно. Твое предложение хорошее, потому что и я, и мой брат, каждый получим по испанскому мечу. Пой­дем вместе выйдем освежимся, не забыв при этом прихватить наши мечи.

— Хорошо сказано,— ответил Токе.— Мы с тобой можем, обойтись без королевских формальностей. За то, что ты принял мое предложение, я останусь твоим должником до конца твоих дней. Насколько это будет долго, мы скоро узнаем.

После этого они прошли вдоль королевского стола, каждый по своей стороне, и плечом к плечу двинулись между столов, стоявших в зале, выйдя через одну из дверей наружу. Король Свен увидел, как они идут, и улыбался, поскольку ему доставляло удовольствие, что его люди ведут себя воинственно — ведь это увеличивало его славу и страх, внушаемый его име­нем.

Тем временем Орм и Зигтригг начали готовиться к поединку. Часть пола, где они должны были драться, была чисто выметена, чтобы они не поскользнулись на соломе или не споткнулись бы на костях, которые были разбросаны для собак короля Харальда. Те, кто сидел в дальних концах зала, сейчас сдвинулись впе­ред, чтобы лучше видеть, теснясь на скамьях и у длинных столов по обеим сторонам расчищенной пло­щадки, а также позади стола короля Харальда и вдоль стены на другой стороне. Король Харальд был в при­поднятом настроении и с нетерпением ждал начала поединка. Когда повернув голову он заметил двух своих женщин, подсматривавших через одну из две­рей, он приказал, чтобы пришли все его женщины и дочери и могли, посмотреть поединок. Было бы жес­токо, сказал он, если бы они были лишены возможнос­ти посмотреть такое зрелище. Он освободил место для некоторых из них на своей королевской скамье, по сторонам от себя и у себя на коленях, для других — пустое место епископа. Две из его самых красивых дочерей, однако, умудрились пристроиться по сторо­нам от Стирбьорна и вовсе не думали жаловаться на то, что их слишком тесно прижимают к нему. Они захихикали, когда он предложил им пива, и смело выпили его. Для тех женщин, кому не хватило места на королевской скамье, позади стола была установлена еще одна, таким образом, чтобы Король и его сотра­пезники не мешали им смотреть.

Затем Халльбьорн скомандовал, чтобы заиграли фанфары, и призвал к тишине. Он объявил, что все должны сидеть, не двигаясь, пока будет проходить бой, никто не должен подавать советы сражающимся, никто не должен ничего бросать на арену. Оба против­ника были уже готовы, они вошли в круг и стали лицом друг к другу. Когда увидели, что Орм держит меч в левой руке, разразилась дискуссия, потому что бой между правшой и левшой представлял трудности для них обоих, поскольку это означало, что удары будут приходиться на ту сторону, где нет щита, и щиты не будут помогать защите.

Было очевидно, что оба они — такие противники, с которыми никто не хотел бы встретиться. Никто из них не выказывал и беспокойства относительно исхо­да поединка. Орм был на полголовы выше Зигтригга, и у него были более длинные руки, но Зигтригг был более мощно сложен и выглядел более сильным. Они держали щиты, далеко отставив их от груди, и доста­точно высоко для того, чтобы иметь возможность быстро прикрыть шею, если возникнет такая необхо­димость. Взгляд каждого был зафиксирован на мече его противника, чтобы можно было предугадать его удары. Как только они сошлись на расстояние удара, Орм нанес удар по ногам Зигтригга, но Зигтригг ловко уклонился и ответил мощным ударом, который обру­шился на шлем Орма. После этого вступления, оба продолжали более осторожно, парируя удары про­тивника, умело действуя щитом, и можно было услы­шать, как король Харальд говорил своим женщинам, что приятно видеть за работой таких опытных бой­цов, а не таких, кто сломя голову бросается в драку, оставляя себя без защиты. Это означало, что бой продлится дольше.

— Нелегко предсказать, кто из этих двоих окажет­ся победителем,— сказал он,— но человек в красном кажется мне таким сильным бойцом, каких я уже давно не видел, несмотря на всю его боязнь простуды. Я не удивлюсь, если у Свена сегодня станет на одного родственника меньше.

Король Свен, который, как и оба ярла, сидел на краешке стола, чтобы лучше видеть, презрительно усмехнулся и ответил, что любой, кто знает Зигтригга, не сомневается в исходе поединка.

— Хотя твои люди и не чужды искусству воору­женного поединка,— сказал он,— но я редко теряю своих людей кроме, кроме тех случаев, когда они дерутся между собой.

Когда он это говорил, в зал вновь вошел Токе. Он сильно хромал, и было слышно, как он бормотал себе под нос какое-то стихотворение. Когда он садился на скамью, было видно, что одна его нога почернела от крови от бедра до колена.

— Что с Дире? — спросил Сигурд Буссон.

— Потребовалось время,— ответил Токе,— но на­конец-то он закончил освежаться.

Теперь взгляды всех были прикованы к бою, кото­рый Зигтригг, казалось, стремился привести к быстро­му завершению. Он яростно нападал на Орма, пытаясь пробить его оборону и сосредоточив внимание на его ногах, лице и пальцах руки, державшей меч. Орм умело защищался, но, казалось, не был способен сам добиться чего-либо в нападении. Было заметно, что у него трудности со щитом Зигтригга. Он был больше, чем, щит Орма, и был сделан из