мной раньше, Чепмэн, возможно, был бы жив.
— Вы не имеете никакого понятия, о чем говорите.
— Конечно, — продолжал я, — смерть Чепмэна вас не слишком печалит. Раз муж выбыл из игры, вы можете попытаться завоевать сердце безутешной вдовы. Может быть, на этот раз вам повезет.
Лицо Брилля исказила ярость, и на секунду мне показалось, что он бросится на меня с кулаками.
— Я не грубый человек, Клейн. Но не стоит доводить меня до предела. Ваши комментарии непристойны. Вы не имеете права так со мной говорить.
— Почему бы вам не извлечь из этого выгоду, профессор? — Я продолжал его провоцировать. — Вам будет легче, если вы дадите выход своему гневу. — Появление Брилля вызвало во мне бешеную враждебность. Я смотрел на него как на угрозу чувствам, которые я испытывал по отношению к Джуди. Я позволил эмоциям взять верх над работой, хотя давно знал, что эта самая большая глупость в моей профессии. Я испытывал жгучее желание подраться с ним, но в прихожую вошла Джуди.
— Билл! Что ты здесь делаешь?
— Здравствуй, Джуди, — сказал он, натянуто улыбаясь. — Я пришел повидаться с тобой, но этот хулиган мешает мне войти.
— У нас небольшая дискуссия, — объяснил я, — о мотивах, определяющих поступки человека.
Раздосадованная злобным выражением моего лица, Джуди среагировала соответственно нашему настроению:
— Мне наплевать, о чем вы спорили. Двое взрослых людей ведут себя как дети, это глупо. Почему вы не оставите его в покое, Макс? Он вам ничего не сделал. В моем доме достаточно проблем, чтобы заниматься еще и оскорблениями.
— Все уже закончено, — сказал я. — Я ухожу.
Перешагивая через порог, я обернулся, чтобы в последний раз увидеть лицо Джуди. Она смотрела на Брилля, на ее лице смешивались выражение ненависти и жалости. Что-то темное и загадочное было в ее глазах, чего я не замечал раньше, — сильная, почти пугающая страсть. Воспоминание об этом лице не покидало меня весь день.
Я начал сначала. Я решил забыть обо всех недавних открытиях, полученных уроках и возвратиться к нулевой точке отсчета. Я понял, что до этого все время шел по кругу. Чепмэн пришел ко мне с письмом угрожающего содержания, и с момента его смерти я продолжал предполагать, что автор письма и убийца — одно лицо. Это был упрощенный подход. Но ничто не доказывало, что в преступлении участвовал только один человек. Автор письма, по всей видимости, имел доступ к какой-то тайне, которую Чепмэн хотел скрыть. И если один человек знал его секрет, то не исключено, что в курсе был и другой. Этот вариант был вполне вероятен. Чепмэн получил письмо в понедельник, а всего через три дня — слишком рано для того, чтобы испугаться по-настоящему, — он был отравлен. Автор письма не стал бы действовать столь стремительно. Это могло означать, что Чепмэн оказался меж двух огней, что за кулисами основной сцены происходил второй спектакль, более важный. После того что я узнал о Чепмэне, это выглядело логично: Джордж был замешан во многих неприглядных махинациях, знал много людей и имел много врагов. Любой из них мог пожелать его смерти.
В первую очередь нужно было раскрыть тайну Чепмэна. Во время моих первых встреч с Лайтом и Контини я не знал, что искать, но теперь я не позволю им утаивать информацию. Я решил продвигаться вперед, не отклоняясь от намеченной цели.
В два тридцать я вернулся к себе в контору с пачкой сигарет, двумя сандвичами и банкой пива. Усевшись за рабочий стол, я разложил свой завтрак и взял телефон. Сперва я позвонил Эйбу Калахану. Смерть Чепмэна заставила его поспешно вернуться в Нью-Йорк, и я надеялся, что он согласится поговорить со мной. Он сразу же заявил, что помнит меня по делу Бэнкса. Весь свет связывает мое имя с этим процессом, словно последние пять лет я просто не существовал. Сорок восемь часов я блистал на страницах газет, подобно другим героям дня, а затем исчез в тумане. В прессе для меня не осталось места, кроме, может быть, рубрики «Что с ними стало?». Калахан не сказал, приятно ему это воспоминание или нет, а я воздержался от прямого вопроса. Я объявил, что работаю над делом Чепмэна.
— Дела Чепмэна не существует, — возразил он. — Вы не читаете газет? Вчера арестовали его жену, и все восхищаются оперативной работой полиции. Все, кроме меня. Не только потому, что мы потеряли одного из наиболее привлекательных кандидатов, но и замечательного человека.
— Я читаю газеты. Но повторяю: я работаю над делом Чепмэна.
— В сущности, кто вы такой? Чемпион по проигранным делам?
— Я не навешиваю на себя ярлыков. Я просто выполняю свою работу. Пока что моя работа не закончена. Я вам и звоню, чтобы получить информацию.
— Какого рода?
— Конфиденциального характера. Я хочу узнать, собирали ли вы для предвыборной кампании сведения о моральном облике Чепмэна? И если да, то что было обнаружено?
На том конце провода помолчали.
— Большинство журналистов отдали бы правую руку за такой лакомый кусочек. С какой стати я должен говорить об этом с вами, если я не соглашался говорить об этом с ними?
— Потому что журналисту наплевать на все, кроме своей подписи под статьей на первой полосе, и потому что я не собираюсь разглашать доверенную мне информацию. Я действительно хочу разгадать эту тайну, но у меня мало времени.
Снова наступила тишина, и я физически ощутил, как Калахан борется с нерешительностью. Я отхлебнул пива.
— Хорошо, Клейн. Я откроюсь вам, если это необходимо. Мы проводили такое расследование, но только потому что это стало касаться политики. Лет пять-шесть назад никто бы не подумал о подобных вещах. Но вы сами знаете, что происходит сегодня при малейшем намеке на скандал. Политическая партия обязана быть вне подозрений.
— Избавьте меня от предисловий. Я в курсе политической ситуации. Мне достаточно голых фактов.
— Ладно, вот вам факты. Мы узнали, что Джордж оказался в очень опасной ситуации из-за конфликта по поводу контракта с Чарльзом Лайтом, владельцем «Американз».
— Это я знаю. Что-нибудь еще?
— Еще мы узнали, что брак Джорджа на грани распада в самом разгаре избирательной кампании.
— Сейчас уже все в курсе его сердечных дел. Есть нечто такое, что он хотел скрыть любой ценой? Возможно, какое-то преступление или что-то в этом роде, что могло дискредитировать его в глазах общественности.
— Нет, ничего такого мы не обнаружили. Два факта, о которых я сказал, достаточно серьезны для нас. Но мы решили, что в любом случае Джордж своей популярностью сумеет смягчить шок.
— Кто вел расследование?
— Один из служащих агентства Дамплер. Его зовут Уоллис Смарт. Он хорошо работал над этим в течение месяца.
— Вы в самом деле верили, что Джордж победит на выборах, не так ли?
— Скажем так: все произведенные нами опросы показали, что его шансы на победу выше, чем у самого лучшего кандидата республиканской партии. Такого никогда не было. Джордж был чрезвычайно одаренной личностью. Он обладал настоящим инстинктом. Я бы не удивился, если бы в один прекрасный день он занял пост президента.
— Интересно.
— «Интересно», — передразнил он меня. — Это трагедия — вот что это такое, черт меня побери!
Я позвонил в агентство Дамплер и спросил Уоллиса Смарта. Мне ответили — это невозможно, мистер Смарт три недели как ушел из агентства.
— А где его можно найти? — поинтересовался я.
— Он окончательно бросил работу частного детектива, только что получил небольшое наследство и покинул страну. Говорят, он уехал на Гаваи.
Я спросил:
